— Я сделал тебе больно? — встревожился он.
— Нет, но без благословения священника… Халид перевернул ее на спину и пригвоздил к ковру. Она лежала навзничь, беспомощная, дрожащая, прекрасная и желанная.
— Ты моя жена, — жарко выдохнул он в лицо Эстер, раздвинул ей ноги и опять вошел в нее.
Он начал двигаться нарочито медленно, сдерживая себя, возбуждая и дразня ее. Распаленная страстью, она жаждала сильных, частых толчков, а он проникал в нее мягко, неторопливо и тотчас отступал назад, обманывая ее ожидания.
— Скажи, что ты моя жена, — попросил он, — и я дам тебе все, что пожелаешь.
Глаза Эстер были затуманены страстью.
— Я твоя жена, — выдохнула она.
Халид перестал сдерживаться. Снова и снова он погружался в манящую бездну женственности. Словно дикое животное, Эстер встречала каждое его могучее проникновение ответным изгибом тела, стремясь к нему навстречу.
Их крики слились воедино и одновременно стихли. Некоторое время они пролежали в полной прострации. Затем Халид пододвинулся к ней, она — к Халиду, их руки переплелись, и они забылись сном прямо на ковре.
15
-Халид! Просыпайся!
Халид промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на живот.
— Проснись, я сказала! — От пронзительного голоса свербило в ушах.
Балансируя между явью и сном, Халид был застигнут жутким кошмаром. Его милая юная жена каким-то непостижимым образом превратилась в его сварливую матушку. И еще хуже — постель вдруг стала твердой, как пол.
— Проснись, ты! — Михрима пнула ногой обнаженное тело сына.
Халид рывком приподнялся и огляделся, не понимая, в чем дело. Он вспомнил, как накануне они с женой занимались любовью. Слава аллаху, ему только приснилось, что жена его стала такой же злобной, как его матушка.
— Почему ты спишь на полу? — спросила Михрима.
— Ты разбудила меня только для того, чтобы это спросить? — вопросом на вопрос ответил Халид и тут же осознал, что гол, как Адам, а его мужское естество победоносно торчит.
Скрывая под грубостью свою растерянность, он рявкнул:
— Чего тебе надо?
Михрима усмехнулась. Ей нравилось ставить людей — даже собственного сына — в неудобное положение.
— Где твоя супруга?
Халид понял, что мать задает вопрос неспроста. Ей известно что-то такое, что он еще не знает.
— Если это игра в угадайку, то я сдаюсь. Где она?
— Непобедимый и наводящий ужас Пес Султана неспособен углядеть за своей юной женушкой, — издевалась Михрима.
— Я не в настроении выслушивать твои злобные выпады. Говори то, что хотела сказать, и уходи!
— Маленькая дикарка уже привила тебе свои дурные манеры, — усмехнулась Михрима.
— Мать, прекрати! — В голосе Халида звучало грозное предупреждение.
— Твоя жена в паре с твоей сестричкой по пути в конюшню. Я пыталась их задержать, но они не послушались меня.
Несмотря на наготу, Халид мгновенно выпрямился во весь рост. Он торопливо натянул шаровары, сунул ноги в сапоги, схватил рубаху и был таков.
— Если твоя жена была бы там, где ей следует быть, твой петушок давно бы отдыхал в покое, — проговорила Михрима, поспешая шага на два позади сына.
Халид вспыхнул до корней волос.
— О аллах! Огради меня от злобных глупых старух! — бормотал он на ходу, а Михрима, несмотря на возраст и притворные немочи, не отставала, наступая ему на пятки. Она никак не хотела упустить зрелище, когда ее сын примется наконец учить уму-разуму английскую гадюку. Сейчас, наверное, он изобьет ее до полусмерти.
— Эстер! — громовым голосом позвал Халид, вышагивая вдоль стойл.
Эстер и Тинна разом обернулись. Улыбки на их лицах померкли, как только они разглядели выражение лица обладателя конюшен. Но Эстер увидела кое-что еще. За спиной Халида маячила Михрима, которая так и светилась торжеством. Лучший вид обороны — атака, и Эстер очертя голову рванулась в бой.
— Все, что наговорила твоя мать, — сплошная ложь, — заявила Эстер.
Халид схватил жену за плечо и встряхнул так, что она чуть не откусила себе язык.
— Я не разрешал тебе ездить верхом! Куда ты собралась?
После встряски Эстер с трудом привела мозги в прежний боевой порядок.
— Никуда, мой господин!
— Тогда зачем ты здесь?
— Я привела твою сестру познакомиться с моей подружкой — черной кобылкой.
— Ты лжешь!
— Она говорит правду, — вмешалась Тинна. — Я заверила ее, что ты не будешь сердиться.
— Тебя никто не спрашивает! — огрызнулся Халид, но тон его смягчился, когда он обратился к жене: — Верховая езда неподходящее занятие для женщины, — начал он, но сбился в смущении, когда в его памяти всплыли некоторые события прошлой ночи.
— А мне казалось, что женщина может стать лихой наездницей в определенных обстоятельствах, — с невинным видом заявила Эстер. — Кстати, ты не запрещал мне навещать мою спутницу в скитаниях по караванным дорогам.
— Да, я не возражаю, но только с подобающим эскортом. Моя сестра вряд ли подходит на эту роль. А что совсем плохо — лицо твое открыто. Когда ты наконец усвоишь, что жена принца должна носить чадру?
Эстер тотчас потянулась за своим покровом.
— Клянусь, господин, из спальни я выходила под чадрой, а ты…
Опасаясь, что Эстер скажет лишнее, Халид нежно прикрыл ладонью ее рот и произнес со значением:
— Ты была мне очень нужна утром.
— Зачем?
— Чтобы утихомирить его петушка! — ответила за сына Михрима.
Эстер залилась краской. Халид погладил ее побагровевшую щечку.
— Какого петушка? — осведомилась Тинна.
— Не твоего ума дело, — зашипела на нее мать. Эстер отбросила от своего лица руку Халида.
— Я не шлюха, чтобы быть твоей подстилкой, как только тебе захочется облегчиться.
Пожар от испытываемого ею стыда все ярче разгорался на щеках Эстер. Как он мог упоминать об этом — их сугубо личном — в присутствии своей матери?
— Где Омар? — рявкнул Халид, взбешенный тем, что мать стала свидетельницей его размолвки с женой. — Если б этот лентяй исправно выполнял свою работу, подобного казуса не возникло бы.
— Не вмешивай сюда Омара, — посоветовала Эстер.
