счет хитроумного оперирования своими финансами даже при варианте пятьдесят на пятьдесят удалось ухватить львиную долю семейной собственности. Дело выглядело таким образом, что Никки Файф прекрасно понимала: чтобы расстаться с ним, ей лучше поискать другие пути вместо лобового столкновения.
У нее были и мотив, и возможность осуществить свой план. Суд присяжных выслушал доказательства и вынес обвинительное заключение. Коль уж она попала на скамью подсудимых, то вопрос состоял лишь в том, чтобы убедить дюжину присяжных. И окружной прокурор выполнил домашнюю работу на отлично. А Никки Файф достался в качестве защитника некий Уилфред Брентнелл из Лос-Анджелеса, известный адвокатский «жучок», освящающий своим присутствием все проигранные процессы. В каком-то смысле ее вина оказалась как бы заранее предопределена. Вокруг процесса создалась уж очень ажиотажная атмосфера. Никки была молода, хороша собой, родилась и выросла в обеспеченной семье. Общественность проявила чрезвычайное любопытство к этому процессу, а городок у нас небольшой. Так что всем было бы жаль упустить такой шанс.
Глава 2
Санта-Тереза — небольшой город в южной Калифорнии с восьмьюдесятью тысячами жителей, причудливо раскинувшийся между Сьерра-Мадрес и Тихоокеанским побережьем, — настоящее прибежище для богатеньких.
Все общественные здания в городе построены в испанском колониальном стиле, а частные дома как будто сошли с журнальных иллюстраций. Пальмы со странными коричневыми листьями, серо-голубые холмы на заднем плане и морские пейзажи с белоснежными яхтами, покачивающимися в солнечных лучах, словно копируют сюжеты с почтовых открыток. Центр городка в основном состоит из двух— и трехэтажных строений, отделанных белой штукатуркой и крытых красной черепицей, с широкими арочными проемами и декоративными решетками, увитыми пышными, с бордовыми цветами бугенвиллеями.
Даже попадающиеся порой скромные одноэтажные дома выглядят здесь весьма достойно.
Полицейское управление размещается почти в центре города, в переулке, застроенном коттеджами салатного цвета, с невысокими каменными оградами и деревцами джакаранды, усыпанными весной бледно-лиловыми цветочками. Зима в Калифорнии сводится к увеличению облачности и предваряется не осенью, а сезоном пожаров.
После пожаров наступает пора грязевых оползней. Но вскоре статус-кво восстанавливается, и все возвращается в привычное русло. Сейчас на дворе стоял май.
Закинув отснятую катушку с пленкой на проявку, я поспешила в отдел убийств, чтобы увидеться с лейтенантом Доланом. Кону уже под шестьдесят, и он не очень-то следит за собой: под глазами мешки, на щеках серая щетина или просто так кажется, лицо обрюзгшее, а волосы смазаны какой-то гадостью из мужской косметики и зачесаны так, чтобы прикрыть сверкающую плешь на макушке. Видок у него вечно настороженный, как у почуявшей след ищейки, а ботинки такие грязные, будто он постоянно шляется по каким-то помойкам. Но это вовсе не значит, что он не специалист в своем деле. И выглядит Кон Долан все- таки намного приятнее, чем среднестатистический грабитель. Он чуть не каждый день сталкивается с убийцами лоб в лоб. Уйти им чаще всего не удается, и ошибается он лишь изредка. Мало кто обладает более развитым, чем у него, аналитическим мышлением — я до сих пор не уверена, что такое вообще возможно, — а кроме того, поразительной целеустремленностью и просто фантастической памятью, от которой ничто не ускользает. Он понял, зачем я к нему явилась, и, не говоря ни слова, сразу провел меня в свой кабинет.
То, что сам Кон Долан называет кабинетом, скорее напоминает рабочее место какой-нибудь секретарши. Он не любит сидеть за закрытой дверью и не обращает особого внимания на конфиденциальность. Ему нравится вести дела, устроившись на стуле и вполглаза следя за всем, что происходит в конторе вокруг него. Таким образом он умудряется собрать, не сходя с места, кучу сведений, что избавляет его от необходимости выяснять эту информацию у своих ребят. Он всегда в курсе, когда сотрудники приходят и уходят, кого пригласили на допрос, а также когда и почему вовремя не подготовлены те или иные рапорты.
— Чем могу быть полезен? — спросил он, хотя в его голосе не чувствовалось особого желания помочь.
— Мне хотелось бы взглянуть на бумаги по делу Лоренса Файфа.
Он как-то очень медленно приподнял брови:
— Это запрещено инструкциями. У нас здесь не публичная библиотека.
— Я и не прошу вынести их отсюда, а просто хочу взглянуть. Когда-то ты мне это разрешал.
— Когда-то, — буркнул он.
— Ты чаще пользовался моей информацией и прекрасно знаешь об этом, — сказала я. — Так в чем же теперь закавыка?
— То дело уже закрыто.
— Тогда тем более не вижу причин. Это уже вряд ли затронет какие-то личные секреты.
При этих словах на лице у него появилась невеселая, натянутая улыбка. Лениво постукивая по столу карандашом, он явно раздумывал над тем, как бы охладить мой пыл.
— Она и вправду убила его, Кинси. Вот и все, что ты сможешь там найти, — наконец произнес он.
— Но ведь ты сам посоветовал ей выйти на меня. Зачем было беспокоиться, если у тебя нет никаких сомнений?
— Мои сомнения касаются вовсе не убийства Лоренса Файфа, — ответил он.
— Тогда чего же?
— В этом деле скрыто значительно больше, чем может показаться на первый взгляд.
— Выходит, остались кое-какие секреты?
— О, у меня столько секретов, что тебе и не снилось.
— У меня тоже, — заметила я. — Так чего мы темним друг с другом?
Он окинул меня взглядом, который выражал не только раздражение, но и что-то еще. Читать мысли этого человека было совсем непросто.
— Ты ведь знаешь, как я отношусь к людям твоей профессии, — сказал он.
— Послушай, по-моему, мы занимаемся одним делом, — заметила я. — Буду с тобой откровенна. Не знаю, какие уж проблемы возникают у тебя с другими частными сыщиками в нашем городе, но я в ваши дела никогда не суюсь и с уважением отношусь лично к тебе и твоей работе. Не понимаю, почему мы не можем сотрудничать.
Он быстро взглянул на меня и криво ухмыльнулся, понемногу оттаивая.
— Тебе удается немало вытянуть из меня благодаря своему искусному кокетству, — проговорил он нехотя.
— Вовсе нет. Просто женщины для тебя — лишний «гвоздь в заднице». И если бы я действительно кокетничала, ты просто отшлепал бы и выгнал меня.
Эту приманку он не заглотнул, но все-таки протянул руку к телефону и набрал номер отдела документации.
— Говорит Долан. Попросите Эмеральд принести мне материалы по делу Лоренса Файфа. — Он положил трубку на место и снова откинулся на спинку стула, посмотрев на меня со смешанным выражением задумчивости и отвращения.
— Надеюсь, что никаких жалоб по поводу незаконного использования тобой этих материалов до меня не дойдет. Но если хоть кто-нибудь об этом сообщит — сейчас я говорю о свидетелях, которые могут выразить возмущение, в том числе и о своих сотрудниках, — то у тебя будут большие неприятности. Усекла?
В знак согласия я поднесла к виску три стиснутых пальца правой руки:
— Честное скаутское.
