печется о нововведениях и прибылях, а его сестре, которая знает свою землю лучше, чем иная леди знает свою собственную гостиную, и чувствует себя в полях более уверенно, чем в бальной зале.
Гроб внесли в церковь, следом вошли мы, и начался траурный обряд. Затем открыли вайдекрский склеп и маму положили рядом с отцом. Позже мы с Гарри установим здесь памятник, подобный тому, который уже высился у северной стены над папиной могилой. Викарий, доктор Пирс, закончил заупокойную службу и закрыл молитвенник. На минуту я забыла, где я нахожусь, подняла лицо, как пойнтер, принюхивающийся к ветру, и со страхом произнесла:
— Я чувствую, как пахнет гарью. Гарри пожал руку викария, дал знак пономарю закрывать склеп и повернулся ко мне.
— Мне кажется, ты ошибаешься, Беатрис, — уверенно сказал он. — В это время года невозможно поджечь жнивье или вереск и нет угрозы случайных пожаров.
— Но я слышу, — настаивала я. — Пахнет гарью, — я посмотрела на запад, откуда дул ветер. Далеко на горизонте виднелось крохотное, не больше булавочной головки, пятнышко. — Там, — показала я. — Что это?
Гарри посмотрел в том же направлении и с глупым удивлением произнес:
— Похоже, что ты права, Беатрис. Это пожар. Удивляюсь, почему бы? Не похоже, что горит сарай или даже дом — пожар слишком большой.
Все, слышавшие нас, обернулись, чтобы взглянуть на зловещее пятно, мерцающее на горизонте, и по церкви пополз шепот. Я прислушалась, не прозвучит ли в нем нечто большее, чем деревенское любопытство.
— Это Каллер[19], — произнес позади меня голос, тихий от сдерживаемого удовлетворения. — Каллер обещал, что придет в этот день. Он сказал, что пожар будет виден даже из церкви. Каллер здесь.
Я резко обернулась, но лица позади меня ничего не выражали. Тут раздался топот копыт, и потная лошадь промчалась по улице, неся маленького парнишку, торчавшего как стручок на ее широкой спине.
— Папа! Это Каллер! — звенящим голосом прокричал он. Воцарилось молчание.
— Папа! Подожгли новую плантацию мистера Бриг-гса. Там, где он огородил общинную землю, выгнав батраков, и посадил пятьсот деревьев. Каллер поджег этот лес, и сейчас там, наверное, одни головешки. Мама послала меня за тобой. Но пожар не задел нас.
Отцом парнишки был Билл Купер, один из людей, никогда не обращавшихся к нам за арендой, независимо живущий на своей земле. Он поклонился мне, прощаясь, и направился к воротам. Я поспешила за ним.
— Кто этот Каллер? — спросила я.
— Он — предводитель самых отчаянных банд, состоящих из мятежников и поджигателей, — ответил Купер, ведя за собой на поводу лошадь. Позабыв о своих новых черных шелках, я придержала его лошадь, пока он открывал ворота и усаживался позади своего сына. — Он назвал себя Каллер, потому что утверждает, что все богатство наших лендлордов — награбленное и должно быть отобрано у них.
Купер глянул вниз и увидел мои потемневшие от гнева и страха глаза.
— Прошу прощения, мисс Беатрис, я хотел сказать, миссис Мак Эндрю. Я только повторяю то, что сам слышал.
— Почему я ничего не слышала о нем? — моя рука все еще придерживала поводья.
— Я сам услышал о нем только вчера, — объяснил Билл Купер. — Он лишь недавно перекочевал к нам в Сассекс из другого графства. Я слышал, будто мистер Бриггс нашел записку, прибитую к одному из его деревьев. Она предупреждала, что те, кто заботится о деревьях больше, чем о людях, не имеет права на землю — и что пришло время посчитаться с хозяевами.
Он натянул поводья и послал было лошадь вперед. Я чувствовала на себе изумленные взгляды Гарри, Селии и Джона, но не в силах совладать с собой, уцепилась лошади под уздцы. Меня гнал страх.
— Подождите, Купер, — повелительно настаивала я. — Что он за человек? — Я всячески старалась не попасть под удар копыта.
— Рассказывают, что он ездит на огромной вороной лошади. И будто бы раньше он был сторожем в одном из поместий, хорошо изучил дворян и теперь ненавидит их. Его банда готова идти за ним хоть в ад. За ним, неотступно как тени, следуют две черные собаки. Говорят даже, что он безногий, он как-то странно сидит на лошади. Его называют Смерть. Мисс Беатрис, мне нужно ехать, он хозяйничает рядом с моей землей.
Я отпустила его. Моя рука бессильно повисла, и лошадь промчалась мимо меня, я даже почувствовала как она задела меня своим грубым хвостом. Я знала его, этого Каллера. Я знала его. И отблеск этого пожарища был на нашем горизонте. Я пошатнулась.
Мгновенно Селия оказалась рядом.
— Беатрис, тебе нехорошо? — спросила она.
— Посади меня, пожалуйста, в коляску, — жалобно попросила я. — Мне нужно домой. Пожалуйста, отвези меня домой, Селия.
Всем объявили, что я слишком подавлена потерей матери и не могу попрощаться с присутствующими. Добрые почтительные лица проводили взглядами наш экипаж. Здесь не было никого, кто мог бы предоставить убежище банде отчаянных головорезов, угрожавших миру на нашей земле, уверяла я себя. Ни один из моих людей не даст приют Каллеру на территории Вайдекра, хотя бы даже тот оказался уроженцем этих мест. Он может бесчинствовать вблизи границ нашего прихода, при попустительстве тех, кто хотел бы видеть нас униженными, но у себя в Вайдекре я держу в своих руках власть не только над благосостоянием людей, но и над их сердцами. Пока меня любят, Каллер не будет здесь хозяйничать. Даже если он знает и любит Вайдекр так же, как и я.
Из моей груди вырвалось рыдание, и Селия мягко обняла меня.
— Ты устала, — нежно произнесла она. — Не делай сегодня ничего, пожалуйста. Ты столько перенесла за эти дни, не надо больше ни о чем заботиться. Отдыхай, моя дорогая.
Я, действительно, ужасно устала. И была очень напугана. Мое беззаветное мужество и напускная храбрость сгорели подобно лесу мистера Бриггса, не оставив после себя ничего, кроме выжженной земли, над которой даже не слышно пения птиц. Для меня не будет ни мира, ни покоя, пока Каллера не схватят. Я уронила голову на плечо Селии и украдкой бросила взгляд на моего мужа, сидевшего напротив. Он изучал мое бледное лицо так, будто читал в глубинах моей души. Наши глаза встретились, и я увидела в них острое профессиональное любопытство. Я непроизвольно вздрогнула, несмотря на яркий солнечный свет. День, обещавший тепло и солнце, затуманился, и тучи на горизонте смешались с дымом пожара. Каллер, меньше, чем в сотне миль от моих границ, и Джон Мак Эндрю рядом со мной — нет, в таком окружении я не могла чувствовать себя в безопасности.
Мой страх и отчаяние подействовали на Джона как ведро холодной воды. Его собственное смятение было мгновенно забыто, когда он увидел ужас, отразившийся на моем лице. И сразу его острый ум вырвал его из пьяного оцепенения:
— Кто этот Каллер? — он резко наклонился вперед, его речь была отчетливой. — Кто он тебе?
Я опять задрожала и спрятала лицо на плече Селии.
— Не сейчас, — мягко удержала она Джона. — Не спрашивайте ее ни о чем.
— Но только сейчас мы можем узнать правду, — жестко отозвался Джон. — Кто это? Почему он так пугает тебя?
— О, Селия, я хочу домой, — мой голос дрожал. — Положи меня в постель.
Когда наша коляска остановилась у входа в дом, я позволила Селии отвести меня наверх и уложить в постель, точно заболевшего ребенка. Я приняла две капли лауданума, чтобы не слышать клацанья захлопывающегося капкана, ржанья испуганной лошади, падающей навзничь вместе с ее седоком, предсмертного легкого вздоха моей матери. Я заснула крепко, как ребенок.
Завещание было прочитано после полудня, и к ужину большинство гостей оставили нас, скрывая кто свое разочарование, кто — радость от маленьких даров, завещанных им. Мамино скромное состояние было разделено поровну между мной и Гарри. Конечно, она никогда не владела поместьем. Земля, по.
