— Готова! — тихо произнесла Карана.
— Мы взвесили твои показания наравне с показаниями остальных свидетелей, — произнесла Селиала, глядя в пол. У Лиана потемнело в глазах. — Мы сочли, что ты сказала правду или то, что считаешь правдой. Обвинение считается недоказанным. Ты свободна.
Карана застонала и, закрыв лицо руками, опустилась на колени. Казалось, она вот-вот заплачет.
— Нет! — закричал Тензор. — Она лжет! Мы должны применить к ней особые методы извлечения правды!
— К чему это? — вступился один из членов Совета, с сочувствием глядя на Карану. — По-моему, она не лжет.
Другой член Совета добавил:
— Мы не можем применять к ней особые методы! Это унизило бы ее и опозорило нас! Неужели ты не помнишь, как она пришла к нам совсем ребенком и сколько радости она нам принесла! Кроме того, мы виноваты перед ней, потому что когда-то не защитили от Эмманта. Она не совершала никаких преступлений, с честью прошла ужасные испытания и должна быть освобождена.
— Я не согласен! — мрачно возразил Тензор. — Она лжет. Она знает, где Зеркало. Может, она считает нас такими дураками, что даже принесла его в Шазмак. Она стоит на нашем пути к славе и величию. Одно ваше слово, и я заставлю ее сказать правду.
Но весь Аркимский Совет восстал против Тензора.
— Ты готов идти к славе и величию по чужим головам! — сказал один из его членов.
— Ты ни о чем не думаешь, кроме славы! — подхватил другой.
— Нам не нужно величия! — произнес третий. — Мы хотим, чтобы нас просто оставили в покое.
— Вы просто хотите тут сгнить! — воскликнул Тензор. — Я не согласен. Наверняка Зеркало плохо искали!
— Его хорошо искали, Тензор, — сказал еще один член Совета. — Все ее вещи пересмотрели несколько раз.
— А в гипсе смотрели?
— Его наложили в Шазмаке. Я сам это сделал, — сказал Раэль, а его помощник подтвердил его слова.
— Может, она спрятала его где-нибудь в городе?
— Не думаю. Когда Карана и ее спутник покидали свои комнаты, за ними наблюдали.
— Нужно повторить обыск. Ее нельзя отпускать. Я предлагаю задержать ее еще на день, потому что знаю, что здесь что-то не так, хотя вы этого и не понимаете! Дайте мне этот день, и я выведу ее на чистую воду! Что скажет на это Совет?
Члены Совета посовещались между собой.
— Хорошо, — сказала Селиала. — Мы считаем, что Карана не лжет, но мы даем тебе еще один день. Если ты не найдешь убедительных доказательств ее вины, мы ее отпустим… Карана, ты остаешься под присмотром Раэля. Тензор склонил голову в знак согласия:
— Да будет так! Сегодня вечером мы еще поговорим об этом.
Он повернулся было, чтобы покинуть зал, но его окликнула Селиала:
— Есть еще один нерешенный вопрос. Что делать с Эммантом? Шпионить само по себе позорно, но использовать Тайное Искусство против беззащитного дзаинянина — непростительно! Мы, аркимы, никому не уступаем в благородстве и должны доказать, что среди нас нет места колдовству и насилию.
— Признаю свою вину, — потупившись, сказал Тензор. — Я слишком пекся о славе аркимов.
— Мы не можем жертвовать своей честью ради будущей славы, — продолжала Селиала. — Это не должно повториться. Но виноват в этом в первую очередь Эммант. Такой поступок недопустим для того, кто претендует на звание аркима. Тем более что его предупреждали и раньше!
Она повернулась к Эмманту, но тот уже вскочил на ноги и закричал:
— Зеркало у нее! Я знаю! Оно у Караны! — Он простер к членам Совета руки. — Отдайте ее мне! Разрешите мне выпытать у нее правду! Можете не сомневаться, я добуду вам Зеркало! Я знаю, что надо делать! Я сорву с нее покровы лжи, один за другим, как кожу, и, когда обнажится ее кровавая плоть, проникну в ее еще теплое сердце и вырву из него истину. Тогда вы наконец поймете, чего я стою…
Даже сам Эммант заметил, какой ужас он вызвал на лицах обычно невозмутимых членов Аркимского Совета. Селиала заговорила холодным и официальным тоном, но ее слова, окатившие Эмманта ледяным душем, доказали, как плохо он знал аркимов и какие иллюзии питал относительно своего будущего.
— Замолчи! Ты освобожден от своей должности и лишаешься всех прав и обязанностей, которые имеет каждый арким. Можешь покинуть нас или остаться в Шазмаке, но отныне мы не хотим тебя знать.
Эммант издал вопль отчаяния. Он надеялся, что его похвалят или даже наградят за рвение, а не лишат того, к чему он так стремился. Он был раздавлен, его трясло, и ему даже пришлось помочь покинуть зал. У дверей он обернулся к Каране, глаза на его искаженном ненавистью лице отражали лишь малую толику злобы, пустившей глубокие корни в его душе. В этот момент Лиан испытал необъяснимое чувство жалости, смешанное со смертельным страхом перед этим загнанным в угол существом. Но Эммант открыл рот и изверг поток такой грязной брани, что от нее стало плохо даже Лиану, который и сам порой любил вставить крепкое словцо. Поток сквернословия так же внезапно иссяк, как и начался, и Эммант позволил аркимам вывести себя из зала.
— Постой! — сказала Селиала Тензору, когда тот собрался уходить. — Есть еще один вопрос.
Тензор повернулся к ней с вопросительным видом.
— Ты по-прежнему хочешь предъявить обвинение летописцу?
Тензор долго молчал и наконец сказал:
— Пока я на этом не настаиваю. В первую очередь надо разобраться с Караной.
— В таком случае, Лиан из Чантхеда, ты свободен и волен делать что пожелаешь, но временно тебе нельзя покидать Шазмак.
Пока велись эти переговоры, Карана с трудом спустилась по винтовой лестнице. У самого ее подножия она споткнулась и ударилась гипсом о железо. Девушка зажмурилась и несколько мгновений стояла неподвижно, придерживая гипс здоровой рукой. Потом она выпрямилась и с гордо поднятой головой прошествовала по залу туда, где сидел Лиан. Но, добравшись до него, она не выдержала и рухнула на стул так, словно у нее подкосились ноги.
Лиан почувствовал непреодолимую ненависть к Тензору. Ему страшно захотелось отомстить этому аркиму, хотя он и понимал безрассудство такого поступка.
— В таком случае, с позволения Совета, я сам хочу задать один вопрос, — сказал он.
Тензор вздрогнул. Зрители взволнованно заерзали на своих местах.
— О, самонадеянный летописец! — обратилась к Лиану Селиала. — Ты не имеешь права задавать вопросы Аркимскому Совету. Это может делать лишь обвиняемый.
— Но ведь вы сами сказали, что я волен делать что пожелаю. Вот я и желаю получить ответ от Аркимского Совета.
— Хорошо. Отсутствие учтивости не входит в число наших недостатков, — ответила Селиала. — Кому ты хочешь задать свой вопрос и в чем он состоит?
— Я хочу задать вопрос Тензору, а заключается он в следующем…
Карана с удивлением уставилась на Лиана. Неужели у него хватит наглости, чтобы?..
Наглости Лиану было явно не занимать.
— Скажи мне, что произошло в Хулингской башне после того, как Шутдар уничтожил Золотую флейту и возникла Непреодолимая Преграда?
У Тензора конвульсивно задергалась голова, глаза вспыхнули золотым огнем, а по телу пробежала судорога стыда и ярости.
— А ты — дерзкий пес, дзаинянин! Я спущу с тебя шкуру! Тебя немедленно приговорят к смерти!.. Судите его!
Селиала встала. Она не выделялась особо высоким ростом среди аркимов, и несколько мгновений казалось, что ярость Тензора сметет и ее, но она высоко подняла голову и рявкнула на Тензора:
— Молчать! Ты что, хочешь опозорить Аркимский Совет, лишь бы никто не узнал о твоем бесчестье?! — Она посмотрела на каждого из членов Совета, кивнула и продолжала: — Дзаинянин имеет право задать любой вопрос. Мы не понимаем, какое отношение этот вопрос имеет к происходящему, но, так как это его единственная просьба, мы считаем, что ты должен ее удовлетворить. Поэтому изволь ответить Лиану и имей в виду, что мы тоже будем внимательно слушать тебя и от нас не ускользнет ни одно слово лжи. Поднимись на площадку и говори!
Тензор, у которого от ярости едва пар не шел из ушей, вскарабкался по лестнице на железную площадку. Он с такой силой сжал мраморные перила, что Лиан не сомневался в том, что из-под пальцев Тензора посыплется каменная крошка. Юноша почувствовал, как Карана взяла его за руку. Девушка вся дрожала.
Пытаясь успокоиться, Тензор тряхнул своей шевелюрой. Раз уж ему предстояло поведать о своем позоре, он хотел сохранить при этом достойный вид. Он посмотрел Лиану прямо в глаза.
— Что же повергло нас в бегство в момент гибели Золотой флейты? — сказал он почти кротко. — Мы не испугались хлестнувшего нас смерчем воздуха, завившегося в красные, желтые, синие и фиолетовые вихри. Мы не испугались конвульсий земли, вставшей на дыбы и подбросившей в воздух людей, лошадей и даже повозки. Мы не испугались невидимой силы, перемоловшей в труху лес вокруг башни, не испугались молний, посыпавшихся из мечей, кольчуг и шлемов, и не испугались птиц, падавших замертво, плюясь своими закипевшими мозгами. Мы испугались не этого и не сотен других невиданных кошмаров.
Отчего же я, как жалкий трус, бросился наутек? Я скажу тебе почему, летописец, и молись, чтобы тебе никогда не пришлось увидеть то, что довелось увидеть мне, если не хочешь от ужаса начать испражняться собственными кишками!
При этих словах Тензора Селиалу передернуло, но она как ни в чем не бывало дала ему знак продолжать.
Тензор склонил голову перед членами Совета, словно прося прощения за свои слова.
— Флейта умертвила или оглушила всех, кроме нас, аркимов. Остальные обязаны смерти или глубокому обмороку тем, что им посчастливилось не видеть того, что видели мы.
Флейта раскрыла врата между мирами, и несколько мгновений мы созерцали зияющую между ними бездну. Знаешь ли ты, летописец, кто там обитает? Таких существ не сможет представить себе даже такой искусный сказитель, как ты!
В бездне отчаянно и жестоко борются за существование жуткие и вероломные твари. Каждая раса, каждое существо там покрыто панцирем, зубасто, когтисто и невероятно коварно. Им приходится ежедневно совершенствовать свое оружие, свою защиту, развивать свои способности и силы. Так делают все расы и все существа, желающие выжить там в отчаянной борьбе друг с другом. Цена одной-единственной ошибки — смерть или вымирание. Те, кто не в состоянии постоянно развиваться, непрерывно изменяясь, обречены на гибель. Выживают только самые сильные, те, которые могут чуть ли не ежеминутно
