мгновенно выровняла машину. Холодный пот прошиб ее позже.
'Не надо было ехать сегодня, – подосадовала Рита, стараясь как можно более плавно давить на педаль газа, – мороз и гололед обещали еще с вечера. Хорошо, сработал автопилот…'
Однако дальше 'альфа' уверенно покатила по посыпанному песком асфальту (на повороте его, видимо, счесали с дороги жесткие шины), и Рита успокоилась. Подумаешь – гололед! Отчасти это и лучше – из-за него машин на улицах куда меньше.
Первой машиной Риты был старенький 'гольф': на лучшую не хватило денег, да и покупать дорогую было боязно. Инструктор автошколы, где она проходила ускоренный курс обучения, только горько вздыхал, когда она садилась за руль добитого учебного 'ваза'. Рита путала педали, тормозила ударом стопы, и не раз только мгновенная реакция инструктора спасала их от аварии. Однажды, когда она в очередной раз включила сигнал поворота, просунув руку сквозь баранку, он посоветовал:
– Вы б лучше ногой!
Не долго думая, Рита сняла ногу с педали газа и изящно воткнула ее в баранку. Она была в короткой, но широкой юбке, и, когда прямо перед глазами инструктора возникло точеное бедро в прозрачном чулке с кружевной резинкой, плавно переходящей в такие же кружевные трусики, он поперхнулся и умолк навсегда.
Инструктор был уверен, что сдавать экзамен по вождению в ГАИ Рита будет всю ближайшую пятилетку, но ошибся. Кружевная резинка в паре с трусиками, что предстали перед его взором совершенно случайно, давно были показаны кому нужно и вполне осознанно, поэтому экзамены она сдала сразу и без проблем. Что, однако, не гарантировало отсутствие проблем на дорогах. Поэтому и был выбран 'гольф'.
Спустя полгода, когда Рита катила по шоссе на дачу к друзьям, ее со свистом обогнал стремительный ярко-красный силуэт, почти мгновенно растаявший вдали. Впечатление было такое, что сама она не ехала, а стояла на дороге.
Через месяц Рита нашла такую же алую 'альфу'. Просили за нее не слишком много: редкая марка с тесноватым салоном, маленьким багажником и мощным мотором считалась пижонской. Но все же Рите, чтобы собрать нужную сумму пришлось прогнуться. Паша Громов, владелец и главный редактор 'Оппозиционной газеты', в кредите отказал. За 'гольф' она выручила копейки. Пришлось просить у отца. Он-то для единственной доченьки, которую взрастил без матери (убежала матушка с другим дяденькой, когда доченька даже в школу не ходила), ничего не жалел. Но залезать в его пенсионные сбережения было стыдно, а чтобы стыд глаза не ел, следовало зарабатывать больше.
Паша Громов хорошо платил за сенсации, а она по собственному опыту знала: они не лежат на дороге. Если на пути к информации стоят барьеры, это верный признак запрятанного большого скандала, а большой скандал – это большая сенсация. Так что, когда она дозвонилась до Ангела, и тот сходу отказался встретиться, она ощутила знакомый трепет ноздрей – от этого дела пахло. К отказам же ей было не привыкать. Путей к истине много: среди них есть и обходные.
…Голос по телефону ей понравился. Сочный, густой баритон уверенного в себе мужика, который не стал ломаться, тянуть, набивая информации цену. Сказал ясно и доброжелательно:
– Приезжайте. Поговорим…
Теперь предстояла узнать цену доброжелательности. Рита на всякий случай подготовилась: натянула облегающие бедра брюки, такую же облегающую кофточку с глубоким вырезом и не пожалела духов. Две трети сотрудников редакции (разумеется, женщины) осуждали ее метод (потому, что сами так не могли). Мужики одобряли. Паше Громову было все равно: его волновал лишь результат. Но и у самого эффективного метода есть неприятные стороны. Судя по голосу, собеседнику было под пятьдесят, по крайней мере, не меньше сорока. Очередной пузатик с лысиной по всю голову или прической 'встречный ход'. Такие даже трахнуть толком не умеют, лишь обслюнявят всю…
У длинного белого дома Рита плавно завернула на стоянку и выключила мотор. Немного посидела, настраиваясь на беседу. Слюнявый, не слюнявый, но надо было работать.
Мужчина, открывший дверь, был невысокий, плотный, но без живота – эдакий гриб-боровик в период средней спелости. Навскидку ему было меньше сорока. И без лысины… Темные волнистые волосы были присыпаны кое-где солью седины. Лицо круглое, свежее и хитроватое; подбородок обрамляла аккуратно подстриженная бородка доцента провинциального вуза. Да и сам хозяин офиса очень походил на такого доцента: уверенного и вполне довольного собой.
– Прошу!
Он посторонился, пропуская ее вперед.
Рита пошла по длинному коридору, а хозяин заспешил следом, не умолкая ни на минуту.
– Поскольку вы впервые у нас, то, позвольте, я покажу все. Вы не представляете, какой притон был здесь раньше. Мусор грузовиками вывозили. Это у них называлось офисом! Зато смотрите теперь!
Он протащил ее по всем комнатам (благо их оказалось немного), демонстрируя полы, стены и потолки (ремонт и в самом деле был хорош). В комнатах стояли столы, покрытые дубовым шпоном, на столах – компьютеры последней модели (об этом сразу же с гордостью сообщил хозяин), за столами сидели хорошо одетые люди, которые, завидев начальника с гостьей, доброжелательно заулыбались. Рита с тоской вспомнила свой обшарпанный кабинет в редакции и древний 'комп' с семисвечником на корпусе монитора – подарок какого-то спонсора. У Паши Громова денег хватало только на зарплату сотрудникам и расходы по выпуску газеты; о ремонте и обновлении техники они и не мечтали. Диктофон и фотокамеру Рита покупала сама.
'Жируют! – подумала она, зайдя в небольшой, со вкусом обставленный кабинет. – Лижут задницу, вот им и отстегивают. Педерасты…'
Почему 'педерасты', Рита объяснить не смогла, даже если бы ее об этом спросили. Наверное, потому что она равно ненавидела как педиков, так и тех, кто лижет… Однако предстояло работать, и она приветливо заулыбалась. Хозяин кабинета помог ей снять шубку. Они сели напротив друг друга за столиком, приставленным к массивному письменному столу, и Рита не начинала разговор, давая возможность себя оценить. Еще скинув шубку, она некоторое время стояла к хозяину кабинета спиной, якобы поправляя волосы, на самом деле демонстрируя туго обтянутые брюками бедра. А сейчас навалилась грудью на столик, чтобы вырез спереди открылся как можно шире.
По быстрому взгляду, брошенному в глубину ее выреза, Рита поняла, что он все увидел и оценил. Однако масляный блеск (как бывало обычно) в его зеленых глазах не появился. Но это дело времени. Не родился еще мужик, который устоял бы перед ней, Риткой Голуб!
– Когда я читала ваши статьи, то думала, что они подписаны псевдонимом, – начала она и протянула ласково: – Кузьма Телюк. (Как говорит Карнеги, самое приятное для человека – это его имя. Надо колоть 'педераста'.) Имя редкое, да и фамилия…
– Обыкновенная сельскохозяйственная фамилия, – показывая все свои тридцать два белых, засмеялся хозяин кабинета. (Рита поняла, что не сработало: другой бы уже надулся от важности.), – а вот имечко и вправду редкое. Бабушка любимая дала в честь своего отца. Я прадеда не видел никогда – родился после его смерти. Интересный, говорят, был человек…
– Знатного рода? – сделала еще одну попытку Рита.
– Ага! – весело отозвался Кузьма Телюк. – Крестьянин из глухой деревни глухого уезда. Я из крестьян, Маргарита, и все предки, как говорил Базаров, землю пахали. Это у вас королевское имя. И фамилия не хуже. Я когда впервые на полосе увидел, тоже думал, что псевдоним – уж больно красиво для наших палестин.
– Папа Булгакова обожает, – опустила голову Рита, – поэтому и Маргарита.
Боровичок оказался непростым, первый заход отбил легко, и сейчас следовало думать, как зацепить его дальше. А он тем временем продолжал:
– Особенно не соответствует ваша подпись статьям. Они как будто рашпилем написаны.
– Рашпилем? – удивилась Рита. Сравнение было настолько неожиданным, что она даже не обиделась.
– Жесткие, – пояснил Кузьма Телюк, – вы, так сказать, безжалостно сдираете со своих героев покровы.
От такого комплимента Рита порозовела и совсем потерялась, а Кузьма вдруг спокойно сказал своим сочным баритоном:
– Ну а теперь, когда мы обменялись любезностями, может, скажете, что на самом деле привело вас сюда. С меня сдирать вроде как нечего.
'Это тебе так кажется', – подумала Рита и опустила голову. С этим надо было начистоту.
– Меня интересует Ангел. Вся информация о нем, а еще лучше мне с ним встретиться. Я звонила ему, но он ответил, что все контакты с журналистами через вас.
– Да ну? – искренне удивился Кузьма Телюк. – До сих пор? Да я уже два года ничего о нем не пишу… Кстати, вам он зачем?
– Вы же помните свои интервью? Когда вы… то есть он все так точно предсказал. Что у нашей вице-премьерши будут крупные неприятности. А потом, когда ее арестовали, а затем она исчезла, и все думали, что ее убили, вы написали, что она просто сбежала и скоро объявится. Когда все так и вышло, мы все просто обалдели… Ну и другие его предсказания…
– 'Оппозиционную газету' интересуют маги?
'Не маги, а те, кто за ними стоит', – подумала Рита, но ничего не сказала.
– Ради Бога! – Кузьма снял трубку с красивого черного аппарата ('алкатель', – заметила Рита и снова ругнулась про себя в адрес жирующих).
– Влад? – зазвучал его баритон. – Тебе Маргарита Голуб звонила?.. Да, сейчас у меня. Ну, это ты зря… Очень даже симпатичная, тебе понравится. Сам знаешь, если женщина просит…
'Скотина!' – мысленно выругалась Рита, а человек с сельскохозяйственной фамилией тем временем положил трубку.
– Нас ждут через полчаса. Вы ведь на машине?..
Дорогу Кузьма Телюк знал хорошо, а вот Рита в этих улочках и переулках быстро запуталась. Она пару раз повернула не туда, и, наконец, спутник велел ей остановиться. Вышел из машины и попросил пересесть. Она и опомниться не успела, как он свернул в незнакомый проезд.
– Не волнуйтесь, – сказал Кузьма, – права у меня с собой и дорогу я знаю, – и тут же спросил: – Вы давно за рулем?
– Два года. А что?
– Ведете немножко нервно. Дорога скользкая, вы моя гостья, и я отвечаю за вашу безопасность…
Как показалось Рите, Кузьма имел в виду совсем не то, что сказал, но промолчала. Телюк вел 'альфу' уверенно, и ей стало спокойно и хорошо.
– А вы давно за рулем?
– Двадцать лет. Правда, сегодня приехал на трамвае.
