– Смотри же! – пригрозила она, прикрывая глаза. – А то я знаю тебя, обманщика.
– Я самый честный в мире человек! – засмеялся Кузьма и ласково поцеловал ее в щеку. – Спи, воробышек! Я скоро.
…Он и в самом деле пришел. Рита проснулась от скрипа матраса и от прохладного воздуха, хлынувшего под одеяло, когда он забирался под него. Она протянула руки, и Кузьма мягко нырнул между ними. Рита ощутила на своих губах тепло его губ и, застонав от радости, со всей силой обхватила его руками за шею. Он тоже обнял ее, ласково прижал к себе и стал нежно целовать ее щеки, губы, глаза… Затем его руки мягко, но настойчиво заскользили по ее телу, и она торопливо стала помогать ему снять то, что он непредусмотрительно оставил накануне. А когда они слились воедино, жадно нашла его губы…
Кузьма встал рано, и когда Рита после утреннего душа вышла в столовую, он уже сервировал стол. Увидев ее, подмигнул:
– Садись, Маргарита Михайловна! Перекусим перед дальней дорогой.
– А куда едем? – поинтересовалась она, разворачивая салфетку.
– Увидишь! – загадочно улыбнулся Кузьма. – Приготовь свой 'олимпус'. Такое не снимал никто и никогда.
Рита пожала плечами. Не хочет говорить – не надо. Ей вообще не хотелось сегодня ни с кем и ни о чем спорить. Слишком хорошее выдалось утро.
Кузьма принес яичницу и сыр, они принялись за еду. В этот момент в столовую вошел высокий седой человек. Все его лицо будто состояло из морщин и шрамов, но глаза, светлые, как небо за окном, улыбались. Кузьма вскочил со стула:
– Знакомься, Рита, это Бертран.
Бертран легко поклонился ей, взял ее ладони и приложил к сердцу. Затем присел на свободный стул. Кузьма налил ему полную чашку черного кофе.
– Дай ему поесть! – озаботилась Рита.
– Он не будет, – возразил Кузьма, – французы по утрам плотно не едят. Это нам в дальнюю дорогу, – он что-то сказал Бертрану, видимо, перевел свои слова, и старик согласно наклонил голову. Только сейчас Рита заметила, что Бертран одет в какую-то черную мантию, перепоясанную веревкой, на ногах его были странные сандалии.
– Это одежда катаров, Совершенных, – пояснил Кузьма, заметив ее взгляд.
Бертран тем временем допил кофе, встал и надел на свою белую голову черную коническую шапочку. Затем что-то сказал Кузьме на незнакомом языке. Рита разобрала только уже знакомое ей 'пигион'.
– Он сказал, что никогда прежде не видел такого красивого голубя, – перевел Кузьма и улыбнулся: – Француз! Даже старый, даже катар… Он желает нам счастья.
Старик подошел к ней, Рита встала. Он взял ее лицо в свои теплые шершавые ладони и ласково поцеловал в лоб. Затем повернулся и вышел.
– Пей кофе! Пора. Забирай все: сюда мы уже не вернемся…
Они долго ехали по какому-то шоссе: длинная процессия из разнокалиберных машин. Как показалось Рите, вся деревня снялась вместе с ними. Их 'хорьх' важно плыл в центре колонны. В нем оказалось очень просторно и удобно. Кузьме, как было видно, тоже доставляло удовольствие управлять такой машиной. Время от времени он ловил на себе взгляд Риты и подмигивал. Бертран сидел сзади, сжимая в руках какую-то шкатулку; Рита не сразу, но догадалась, что там Грааль.
Возле какого-то дорожного знака (Рита не успела прочитать названия) колонна свернула вправо и покатила по узкой извилистой дороге. По обеим ее сторонам тянулся зеленый лес не то из елей, не то из сосен.
– Пихта, – пояснил Кузьма, заметив ее интерес.
– А разве во Франции растут пихты?
– Как видишь! – улыбнулся он.
В следующий миг Рита едва не взвизгнула от восторга: лес расступился, открыв красивейший водопад. Кузьма снисходительно глянул на нее, пряча улыбку в усах. Рита не успела прийти в себя от пережитого восторга, как показался еще один водопад, потом еще…
Вскоре они въехали в мрачное извилистое ущелье. Высокие темные стены его нависали над дорогой, и, казалось, смыкались где-то далеко вверху. Рите на минуту даже стало не по себе, но ущелье быстро закончилось, и колонна выбралась к подножию округлой горы, чья громадина заслоняла небо. На вершине, хорошо различимые в утреннем, ясном воздухе, виднелись развалины древнего замка.
– Монсегюр! – догадалась Рита.
– Монсегюр, – подтвердил Кузьма, заруливая на стоянку.
Они вышли из машины. Кузьма открыл дверь Бертрану, и тот степенно выбрался наружу. Из подъезжающих автомобилей и микроавтобусов выходили жители деревни, собираясь вместе. Рита осмотрелась. На широкой асфальтированной площадке стояли только машины катаров. У видневшихся неподалеку зданий магазинчиков, и еще какого-то сооружения не было ни души.
– Послушай! – тронула она за руку Кузьму. – Это же наверняка туристский объект. Почему никого?
– Очень интересный вопрос! – засмеялся он. – Я думаю: сегодня его задаем не только мы… Сегодня у многих людей в близлежащих окрестностях произошли мелкие неприятности: у кого-то сломалась машина, у кого-то заболели родственники, кто-то – сам. Такая вот цепь непредвиденных случайностей, которая в целом и создала эту картину, – он повел рукой. – Ты не забыла, что мы сюда привезли?..
Катары на стоянке выстроились в процессию, которую возглавил Бертран, и стали подниматься в гору. Цепочка людей, извиваяс, взбиралась наверх. Рита с Кузьмой шли позади. С непривычки ей было тяжело подниматься по крутому склону, да еще и по узкой тропинке, поэтому Кузьма поддерживал ее под локоть. Рита вспотела и запыхалась, но на вершину взошла вместе со всеми. Процессия прошла сквозь высокие ворота внутрь замка. Там двое молодых катаров, шедших вслед за Бертраном, быстро сложили какие-то доски, которые они несли с собой, и Рита увидела нечто вроде походного алтаря. Бертран водрузил на алтарь шкатулку, которую дорогой держал в руках, открыл ее и достал Грааль.
Катары в едином вздохе опустились на колени и запели гимн. Рита растерянно оглянулась, не зная, что делать. Кузьма мягко взял ее за локоть и отвел к стене. Стал рядом.
– Это их праздник, их молитва, – тихонечко шепнул на ухо. – Нам разрешили присутствовать и смотреть, но и только. Но ты достань фотоаппарат, им сейчас не до нас.
Рита послушалась. Первым делом она глянула на счетчик кадров -пленки оставалось еще снимков на десять. Запасные кассеты лежали в чемодане, что покоился сейчас на дне пропасти вместе с искореженной 'альфой', а Кузьма, купившей ей белье, о пленке не подумал. В довершение всего она сделала несколько снимков в деревне катаров – в том числе и себя возле 'хорьха' на фоне дома Бертрана.
– Хватит! – шепнул ей Кузьма, словно прочитав ее мысли. – Ты сделай сейчас пару планов, а главное начнется, – он глянул на часы, – минут через десять. И недолго продлится. Дай Бог успеть отснять.
Рита так и сделала. Щелкнула затвором. Затем Кузьма осторожно тронул ее за плечо и глазами указал на узкую каменную лестницу без перил, ведущую на стену. Она поняла и осторожно, чтобы не шуметь, поднялась по ступенькам. Наверху перед Ритой вдруг открылась захватывающая дух панорама: вершины гор, ущелье, маленькие коробочки машин у подножия Монсегюра… Она словно парила в воздухе над горой. Легкий порыв ветра ударил ее в спину, и Рита чуть не вскрикнула: ей показалось, что она сейчас взлетит. В этот момент Кузьма мягко, но твердо взял ее локоть. Рита прошла по стене и, выбрав ракурс, щелкнула еще пару раз.
– Смотри! – указал ей Кузьма на небо. Он говорил тихо, но уже не шепотом: внизу самозабвенно пели и не могли их услышать. – Видишь: пасмурно, облака?
– Вижу, – сказала Рита, вспомнив, что дорогой светило солнце, а по приезду к горе, небо затянуло тучей.
– Сейчас будет солнце.
Она недоверчиво посмотрела на него, и он понял этот взгляд.
– Это не я сделаю. И никто из людей так не сможет. Смотри.
Рита подняла голову и увидела, как и в самом деле облака начали стремительно исчезать с небосвода. Как будто кто-то там наверху круговыми движениями протирал тряпкой запотевшее окно. Ей стало не себе. В голубом небе проглянуло солнце, его лучи ярким снопом ударили в замок на вершине горы.
Внутри двора запели громче, и Рита посмотрела туда. Катары уже встали с колен и все как один смотрели на Бертрана, поднявшего чашу на воздетых к небу руках. Рита спохватилась и поднесла камеру к глазам. И уже через объектив увидела, как сноп солнечных лучей ударил в чашу, и та выбросила к небу широкий зеленый столб.
Рита лихорадочно нажала на спуск, затем, досадуя на автоматику, которая слишком медленно перематывает пленку и взводит затвор, повторила это еще раз. Вспомнив про зумм, она привела его в действие, сделав Грааль в руках Бертрана как можно крупнее. И, когда автоматика навела резкость, увидела, как чаша словно растворяется, горит, превращаясь прямо в ладонях старика в этот невыносимо яркий, уносящийся к небу столб зеленого света.
Ахнув, Рита машинально нажала на спуск и, опустив камеру, стала смотреть как зеленый поток, истаивая в руках Бертрана и возносясь к небу, словно увлекает за собой чашу… И вот уже в ладонях старого катара не осталось ничего.
– Что это? – Рита оглянулась на Кузьму. – Что произошло?
– Что и должно было произойти в полдень в день весеннего равноденствия, когда планета Земля вошла в созвездие Водолея. Наступила новая эпоха, и мы только что были свидетелями ее прихода, – торжественно ответил он.
– А чаша?
– Она была дана людям только до этого дня, – пояснил Кузьма и погрустнел. – Она должна была служить символом единения народов и их братства, так как была сделана из камня, хотя и принадлежавшего падшему ангелу, но очищенного от темной силы кровью Христа. Тогда бы ее пребывание на земле продлилось. Но люди распорядились иначе. Из символа мира, попытались создать средство для победы в войне, то есть вернуть камню те свойства, от которых его избавили. Мы оказались не готовы воспринять Грааль, как когда-то не смогли воспринять проповедь Христа и послали его на крест, – с горечью заключил он.
– Это Бертран тебе так сказал?
Он покачал головой:
– Бертран рассказал мне историю чаши. Видишь ли, практически нет никаких серьезных письменных источников, объясняющих ее происхождение, только легенды. Или устные предания. Например, непонятно, как у Христа, родившегося в небогатой семье, могла появиться чаша, выточенная из огромного цельного
