— Это книга не запрещенная.
— Я так не говорил, отче.
— Какой я вам отче?
— Тогда почему же на вас этот воротничок?
— Я взял его на минутку у моего друга. Видите. Он же не пристегнут. Просто надет. А вот мой друг — он монсеньор…
— Монсеньор?
— Да, взгляните на его носки.
Жандарм бросил взгляд на пурпурные носки. И сказал:
— Значит, эта книжка ваша? И воротничок тоже?
— Да, — сказал отец Кихот.
— Вы дали их этому человеку?
— Да. Видите ли, мне было ужасно жарко и…
Жандарм жестом указал ему на машину.
Отец Кихот открыл отделение для перчаток. И не увидел сразу своего удостоверения личности. Жандарм тяжело дышал ему в затылок. Наконец отец Кихот обнаружил удостоверение — возможно, от тяжких вздохов уставшего «Росинанта» оно съехало и попало под обложку красной книжечки, которую положил туда мэр. Отец Кихот вытащил книжку. Имя автора значилось крупными буквами — ЛЕНИН.
— Ленин! — воскликнул жандарм. — Это ваша книга?
— Нет, нет. Моя книга — «Теология морали».
— А это ваша машина?
— Да.
— Но это не ваша книга?
— Это книга вот этого моего друга.
— Которому вы дали к тому же свой воротничок?
— Совершенно верно.
Мэр следом за ними подошел к машине. От звука его голоса жандарм так и подскочил. Нервы у него были явно не в порядке.
— Даже Ленина теперь не запрещено читать. А это его ранние работы — статьи о Марксе и Энгельсе. Написанные главным образом в достопочтенном городе Цюрихе. Можно сказать, небольшая бомба замедленного действия, созданная в городе банкиров.
— Бомба замедленного действия! — воскликнул жандарм.
— Это я так образно выразился.
Жандарм осторожно положил книжку на сиденье и отошел на несколько шагов от машины.
— В вашем удостоверении личности, — сказал он, обращаясь к отцу Кихоту, — ничего не сказано, что вы — монсеньор.
— А он путешествует инкогнито, — сказал мэр.
— Инкогнито! Почему инкогнито?
— Такой уж он скромный — это качество нередко встречается у святых людей.
— Откуда вы приехали?
— Он молился на могиле генералиссимуса…
— Это правда?
— В общем, да, я действительно немного там помолился.
Жандарм снова обследовал его удостоверение личности. И явно несколько успокоился.
— Он прочел с десяток молитв, — поправил мэр. — Двух-трех было бы недостаточно.
— Что значит — недостаточно?
— Бог ведь может быть глуховат. Сам-то я неверующий, но, как я понимаю, этим, должно быть, объясняется то, что по генералиссимусу было отслужено столько месс. Когда молишься за такого человека, надо орать, чтоб тебя услышали.
— Странная у вас компания, — сказал жандарм отцу Кихоту.
— О, не надо обращать внимания на то, что он говорит. В душе он — хороший человек.
— А куда вы теперь направляетесь?
Мэр поспешно произнес:
— Монсеньор хочет вознести еще одну молитву за генералиссимуса перед безымянным пальцем святой Терезы. Как вы знаете, этот палец хранится в монастыре у стен Авилы. Монсеньор не щадит сил для генералиссимуса.
— Слишком что-то вы разговорились. В вашем удостоверении сказано, что вы мэр Эль-Тобосо.
— Был мэром, но меня сместили. А вот монсеньора повысили.
— Где вы останавливались прошлой ночью?
— В Мадриде.
— Где именно? В какой гостинице?
Отец Кихот беспомощно посмотрел на мэра. И сказал:
— В совсем маленьком заведении… я не помню…
— На какой улице?
— В отеле «Палас», — решительно заявил мэр.
— Но это вовсе не маленькое заведение.
— Размеры всегда относительны, — сказал мэр. — Отель «Палас» — совсем маленький по сравнению с усыпальницей генералиссимуса.
Наступило неловкое молчание — возможно, в эту минуту над ними пролетал ангел. Наконец жандарм произнес:
— Побудьте здесь, пока я не вернусь. Если попытаетесь завести машину, — вам не поздоровится.
— Что значит — не поздоровится?
— По-моему, он пригрозил пристрелить нас, если мы тронемся с места.
— В таком случае будем стоять тут.
— Мы и стоим.
— Почему вы солгали ему насчет гостиницы?
— Колебаться было бы еще хуже.
— Но они же могут проверить по нашей ficha.
— Едва ли они станут этим заниматься, да и вообще на это нужно время.
— Для меня это совершенно необъяснимая ситуация, — сказал отец Кихот. — За все годы моей жизни в Эль-Тобосо…
— Так ведь и ваш предок столкнулся с ветряными мельницами, только когда выехал из своего селения. Послушайте! Наша задача куда легче. Мы столкнулись не с тридцатью или сорока ветряными мельницами, а всего лишь с двумя.
Толстый жандарм, шедший к ним вместе со своим спутником, безусловно, напоминал ветряную мельницу — так он размахивал руками, рассказывая своему спутнику о странных несоответствиях, с которыми он столкнулся. Легкий послеполуденный ветерок доносил до отца Кихота и Санчо слова «монсеньор», «Ленин» и «пурпурные носки».
Второй жандарм был очень тощий и решительный.
— Откройте багажник, — приказал он. И стал, уперев руки в бока, пока отец Кихот возился с ключом. — Откройте вашу сумку.
Он сунул руку в сумку отца Кихота и вытащил оттуда пурпурный pechera.
— Почему он не на вас? — спросил жандарм.
— Слишком в глаза бросается, — ответил отец Кихот.
— А вы что же, боитесь быть приметным?
— Да нет, не боюсь…
Но тощий жандарм уже заглядывал в машину сквозь заднее стекло.
— Что тут в коробках?
