Двое, лежавшие на мешках с сеном под стеной, разговаривали вполголоса: вверх, на забрало, доносилось лишь трудно различимое бормотание. Часовой склонился ниже – не разобрать. Вздохнул – интересно было бы послушать, и повернулся к заборолу. На пойме, накрытой ночной темнотой, всюду, сколько хватало взгляда, горели половецкие костры – враг не дремал.
– Свежо! – поежившись, сказал Вольга, ворочаясь на своем мешке. – Может, пойдем в дом?
– Там не повернуться и дух – с ног сшибает! – возразил Кузьма. – Народу из посада набежало, а с водой худо – давно без бани. Здесь лучше. Воздух свежий, звездочки на небе… Усну скорее.
– Плечо болит?
– Ноет. Наконечник глубоко вошел.
– Выпей медовой!
– Всю в госпиталь отдал. Раненых много – потяжелее меня.
– Нагони еще!
– Меланья, когда за стены перебирались, забыла впопыхах аппарат. Сгорел. Придется заново…
– Терпи тогда… Сам рану шил?
– Неудобно одной рукой. Марфуша штопала. Талантливая девочка, у нас бы классным хирургом стала. Ты ее не обижай.
– Ее обидишь! Характерец! Что не по ней, заехать может. Плевать, что ты воевода!
– С ранеными надо строго… Я вот думаю: третий раз я эту шкуру надеваю – и каждый раз на мне рвут. В подвале два года тому оборотень располосовал от ключицы до подмышки. Потом бандюк в пещере из пистолета чуть голову не прострелил – пуля темя оцарапала. Сейчас половец копьем достал… Когда-нибудь кончится плохо.
– Не бери в голову! Главное – жив!
– И опять ты выручаешь. До пенсии не рассчитаться!
– Ты бы не помог?
– Кто знает… Зачем в шкуру полез?
– Вы долго возились. Мы здесь ждали, ждали – все глаза проглядели. Я уж решил, что все, накрылась спецгруппа… Решил сам дело закончить. Только выбрались с Васильком из города, смотрю: фейерверк! Потом вы показались с погоней…
– Смельчаки!
– Это вы с Микулой… Как ты догадался боезапас уничтожить?
– От отчаяния. У орудия охрана стояла.
– Потом убежала с испугу. Когда половецкий лагерь загорелся, наши вышли за стены и спокойно сожгли установку. Облили ее маслом…
– Я же к ней две шереширы с напалмом принес!
– Не увидели, наверное. Какая разница?! Не пригодятся шереширы, если и уцелели. Теперь у половцев ни орудия, ни ракет.
– Но они-то уходят!
– Странно. После той суматохи, что вы с Микулой устроили… Ой, что там творилось в лагере! Красота! Ракеты летают, рвутся, кибитки половецкие горят, люди – тоже… Зарево – в полнеба! У нас весь город, мне рассказывали, на стены выбежал смотреть. Михн с Улебом пытались не пускать, да только где там! Люди плясали прямо на забрале. Думали, наутро половцы уйдут.
– Готовят они что-то.
– Что могут? На стены лезть? Так у них ни лестниц, ни фашин – ров забрасывать. Только забор на сгоревшем посаде.
– Вот это тревожнее всего. Когда непонятно.
– Уточни.
– Я видел его…
– Цечоева?
– Именно. Бандюка, что мне отметину на темечке сделал. Одет по-другому и странный какой-то, но это он.
– Уверен?
– Был от меня, как ты сейчас. Долго смотрели друг друга… И раньше, когда они устроили ракетную атаку на острог, не сомневался – его рук дело, но прошлой ночью убедился воочию. Пробрался он все-таки следом за нами. Все эти шереширы, упавшие городницы в Римове…
– Освоился, гнида… Я б его загрыз! Не посмотрел бы, что после этого в оборотни!
– Микула хорошо приложил его палкой – лег он. Рядом повозки с шереширами рвались… – задумчиво сказал Кузьма. – Может, в этот раз?..
– Даже, если нет, то на новое орудие и шереширы у них уйдет много времени. Тудор подойдет раньше.
– Твои б слова да богу в уши!
– Сомневаешься?
– Кто мне говорил, что Цечоева по стенкам пещеры размазало, и беспокоиться не о чем?
Вольга сконфуженно умолк.
– Вот что интересно, – помолчав, произнес Кузьма. – Он меня не узнал.
– Тебя и мама родная не узнала бы!
– Мама – да. А он меня видел раньше. В двух шагах был… Мы ему помешали тогда в пещере, сорвали все замыслы, затащили сюда… А он смотрел на меня, как на дворовую собаку.
– Может, забыл?
– Такое не забывается…
Вольга хотел что-то сказать, но внезапно послышавшийся шорох прервал их разговор. Вольга насторожился и кошкой извернулся к стене. Из щели в стене между двумя городницами внезапно показалась голова. Вольга коршуном бросился к ней и одним рывком вытащил неосторожного шпиона, вскинул вверх. Шпион тоненько ойкнул и задрыгал в воздухе босыми ногами.
– Ты кто?
– Степка…
– Я тебя уже видел, – задумчиво произнес Вольга, опуская мальчика на землю. Тот, почуяв под ногами опору, рванулся бежать, но Вольга крепко держал его за плечо. – Откуда и зачем? Отвечай!
Вместо ответа Степка отчаянно завел.
– Перепугал пацаненка насмерть! – Кузьма слез с мешка и присел перед Степкой на корточки. Тот сразу утих, только задавленно всхлипывал. – Ты нас боишься?
Мальчик кивнул.
– Почему?
– Васька говорил, что хорт человека пополам перекусывает. А ты – хорт!
– Хорошенькая у нас репутация! – хмыкнул Вольга.
– Ты думал, что можно безнаказанно облачаться в шкуру? – отозвался Кузьма и ласково посмотрел на мальчика. – Не бойся, Степка, мы кусаем только половцев. Своих не трогаем.
Степка смотрел на него недоверчиво.
– Зачем в этой щели сидел? Подслушивал?
– Там дырка насквозь, – торопливо сказал Степка. – Земля осела – можно наружу выползти. Взрослый не пролезет, а мне – получается.
– Так ты ползал за стену?
Степка кивнул.
– Зачем?
– Оружие собирать.
– Разве там есть оружие?
– Васька прошлой ночью целую сулицу нашел! – заторопился Степка. – Теперь он может с погаными биться. И я хочу!
– Герой! – засмеялся Вольга.
– Еще какой! – серьезно заметил Кузьма. – Что нашел?
Степка испуганно прижал руки к груди.
– Не отберем, не бойся, – заверил Кузьма и перекрестился. – Вот тебе крест!
Все еще недоверчиво поглядывая на хорта, Степка вытащил из-за пазухи небольшой брусок в бумажной обертке. Кузьма взял его и приподнял, чтобы лучше рассмотреть в свете пылающего неподалеку костра. Сверху вдруг задавленно вскрикнули, и рука, державшая Степку за плечо, разжалась. Но мальчик остался стоять.
– Вот чего они ждут… – задумчиво произнес Кузьма и передал брусок Вольге. – Ты это под стеной увидел? – спросил мальца.
– Весь посад за рвом обшарил, – зачастил Степка, переводя испуганный взгляд с Кузьмы на Вольгу и обратно. – Ничего не нашел. Темно… А когда пробирался назад, смотрю: дяденька какой-то у стены копается. Тихонько так и постоянно оглядывается. Чужой он, и голова тряпкой замотана. Как он ушел, я подобрался и раскопал.
– Там один такой брусок был?
– Не знаю, в одном месте копал, – шмыгнул носом мальчик.
– Никакой веревочки к нему не тянулось?
– Не помню, боялся, что половец вернется.
– Мы это заберем! – решительно сказал Вольга.
Степка насупился. Кузьма достал из-за голенища широкий нож, положил его на ладонь. Глаза у мальчика вспыхнули.
