большинство не смогло, даже те, кто считает себя хорошими игрушками. Самое большее, что они смогли, — это повернуть оружие против плохих игрушек, чтобы их уничтожить или хотя бы помешать им покинуть планету и понести человечеству войну. Не надо недооценивать их смелость и стойкость: они прямо сейчас сражаются и погибают, защищая вас и ваш род. Иногда я думаю, не война ли единственно удерживает нас от того, чтобы вцепиться в глотку человечества. Может, мы и должны поддерживать войну во имя безопасности людей. А тогда еще важнее остановить Харкера с его безумными планами, разве не так?
— Я помню, ты говорил, что вы заперты на планете? — осторожно спросил Финли.
— Были. Но теперь у нас есть десантный модуль, похороненный, но, в общем, невредимый, и есть ваш корабль. И среди нас есть очень умные — для игрушек. Мы могли бы узнать, как починить и пилотировать эти корабли. Вот почему мы должны найти Харкера и разобраться с ним, пока его армия не вышла из Леса. Пожалуйста, поймите: игрушки из Города Игрушек при необходимости уничтожат оба корабля, чтобы они не попали не в те руки. Для защиты человечества. — То есть вы заставите нас остаться здесь навсегда? — спросил Джиль.
— Только если будет необходимо, — ответил Медведь. — Но вы не беспокойтесь: мы будем заботиться о вас до конца наших дней.
Люди переглянулись. От мысли провести остаток своей жизни в вынужденном детстве вздрогнули все. Посмотрев на Плюшевого Медведя, они увидели его в новом свете. В сказках о Золотой Земле Медведь всегда поступал так, как считал правильным, чего бы это ни стоило. — А что если мы попытаемся не дать вам уничтожить корабль? — спросил Джиль, держа руку очень близко от пистолета. — Если мы вам помешаем?
Медведь ответил ему грустным взглядом.
— Тогда мы вас убьем. У нас не будет выбора. Убьем вас
Он резко повернулся и затопал прочь. Люди молча смотрели ему вслед, пока он не скрылся в кают- компании. Ночь вдруг показалась темнее и холоднее, чем раньше.
— Он блефует, — сказал Джулиан. — Он этого не сделает. Не сможет. Он же Плюшевый Медведь.
— Нет, не блефует, — ответил Джиль. — Мне кажется, что сейчас мы почти видели его настоящую суть. Разумность выталкивает его за рамки его прежней личности, хочет он того или нет.
— Черт побери! — выдохнул Флинн. — Что же это за мир такой, где даже Плюшевому Медведю верить нельзя?
— Мир, который сделал Шаб, — отозвался Джиль. — И не забывай этого.
— Я думаю, нам всем нужно выспаться, — заявила Евангелина. — День был долгим.
— Если ты можешь спать в окружении созданий, которые только что грозили тебя убить, — сказал Тоби. — Я лично никогда в жизни не был так бодр, как сейчас.
— Можно оставить дежурных, — предложил Джиль. — Пока мы делаем то, что хотят игрушки, мы, в общем, в безопасности, но все же мы будем спать спокойнее, если будем знать, что кто-то не спит. Я возьму первую вахту.
— Я тебя сменю через три часа, — сказал Финли. — Потом Тоби. А потом и ночь должна кончиться.
— Черт побери все! — воскликнул вдруг Джулиан, разозлившись чуть не до слез. — Даже наше детство отобрали и испакостили! Неужели не осталось ничего святого на свете?
Он оглядел своих спутников, но им было нечего сказать. Потом Финли и Евангелина взяли его под руки и повели к каютам, чтобы поспать, сколько удастся. Тоби и Флинн переглянулись, пожали плечами и пошли за ними. Джиль нашел стену, к которой можно было прислониться спиной и откуда была видна палуба и вход в каюты, сел, вытащил пистолет и положил рядом на палубу, вынул из ножен меч и положил поперек колен, готовый к действию. Так он и сидел, глядя на яркие вспышки взрывов в темной ночи и слушая их далекий гром, думая свои думы. Игрушки остались в кают-компании, занятые тем, чем они там вообще ночью занимались, и никого не тревожили. А большой колесный пароход медленно плыл вниз по Реке, в сердце темноты.
Хэллоуини появился утром через несколько часов после того, как улыбающееся солнце снова вылезло на небо. Он вежливо стучал в каюты и объявлял, что на камбузе готов завтрак для тех, кто желает. Приободрились все, даже Тоби, который только что сменился с вахты и жаловался всем, что он не из тех, кто любит работать ранним утром. Никто не хотел ничего пропустить. Все занялись собственным туалетом. Оказавшиеся за каютами современные ванные и туалеты были приятным сюрпризом. Очевидно, миру детей пришлось сделать некоторые уступки своим взрослым покровителям. Завтрак оказался торжеством холестерина: ветчина, колбаса, яйца и прочие вредные вещи, которые приготовил капитан, облачившийся в кокетливый передник.
Добрый корабль «Веселая миссис Трасспот» уверенно шлепал плицами вниз по темной Реке прохладительных напитков, тщательно держа одинаковую дистанцию от обоих берегов. Кажется, за ночь они довольно много проплыли и были теперь в незнакомых местах. Постоянный рокот боя и взрывов доносился все так же издалека, но заметно громче. Земля по обеим сторонам реки была сформирована в виде огромных игровых досок, широких, как поля. Теперь они стали полями битв, с опаленной боем и деформированной воронками землей. Яркие цвета досок вылиняли, обозначения оторвались и потеряли смысл. Всюду лежали мертвые шахматные фигуры, кони с оторванными головами, слоны с разбитыми бивнями, пешки, из которых свисали электронные кишки.
Признаков битвы здесь уже не было — война пошла дальше. Кто здесь выиграл, если вообще был победитель, — сказать было невозможно.
Потом игровые доски сменились гигантскими мозаиками с разбитыми и рассыпанными кусочками, иногда перестроенными из тактических соображений, так что картинки теряли всякий смысл. Кое-где элементы мозаики были удалены без видимой причины. Были мертвые игрушки, оставленные лежать там, где погибли, поскольку почитание мертвых — это людская выдумка. То, что можно было, игрушки пустили в переработку и продолжали свою войну. Иногда мертвецы лежали в непривычном виде — из эстетических или философских соображений, чтобы поселять в сердце противника страх и ужас.
Целый полк кукол в виде моряков был тщательно изувечен, изуродован и распят на длинных рядах крестов вдоль склона холма. Этих крестов были сотни, и они тянулись от подножия до самой вершины, где тоже была распята кукламоряк, очевидно, предводитель, а потом подожжена. От обугленного полусгоревшего костюма до сих пор шел дым. Евангелина хотела остановить корабль. Она была уверена, что кто-то из кукол еще слабо шевелится. Капитан отказался. С чувством, которое казалось подлинной жалостью, он объяснил, что это — приманка в западне. Это делают плохие мальчики. Люди всматривались, но никаких признаков врага не видели.
— Они могут быть где угодно, — сказал капитан. Люди вспомнили тряпичных кукол под рельсовым путем и не стали спорить.
Дальше между воронками бомб лежали сотни игрушечных кошек и собак, разорванных и искалеченных, набивка высыпалась из длинных порезов на теле как пушистые белые кишки. Звериные морды в смерти казались невинными и недоумевающими, будто удивлялись, почему их постиг такой неожиданный конец. Плюшевый Медведь и Морской Козел стояли, тесно прижавшись друг к другу, глядя на плывущую мимо бортов груду тел, держали друг друга за руки, но не позволяли себе отвернуться. Пуги сидел у них возле ног, тихо шмыгая носом, и в больших грустных его глазах стояли слезы. Игрушка, называвшая себя Что Хочешь, стояла чуть поодаль и смотрела в молчании, когда корабль проплывал мимо поля, усеянного игрушками-трансформаторами — такими же, как он. Поблескивающие металлом куклы погибли в основном в середине изменения, пойманные в странном виде: уже не старая форма, но еще не новая. Как будто смерть пришла к ним, когда они отчаянно старались обрести форму, в которой не будет убивших их ран.
К счастью, на берегах стали появляться деревья и кустарники, переходящие в прибрежные рощи, которые скрыли из виду поля смерти. Деревья были высокие и широкие, тяжелые от летней листвы, но на их ветвях не пели птицы, и не рыскали в подлеске звери. Леса были построены для спектакля, для лазанья,
