Друзья принялись за еду. Гуго ловко выхватывал из котла кинжалом огромные куски вареного легкого и печени, бросал их на блюдо. Каждый из четверых у костра брал понравившийся кусок на лепешку и жевал, хукая на горячее и слизывая с губ вкусный мясной сок.
– Повторим! – предложил Козма, протягивая кубок.
Иоаким молча потянулся за баклагой. Пока он наливал, Гуго с Бруно смотрели на друзей с нескрываемым обожанием.
– Что это вы? – удивился Козма.
– Можно мы будем служить вам всегда! – выпалил Гуго.
– Почему?
– Вы добрые люди. Рыцари, но не гнушаетесь делить стол с простыми воинами. Вас любит Господь.
– С чего взял?
– Вы уцелели в жестокой сече, где погибло столько воинов! На тебе, господин, даже ран нет, хотя мы видели, как стрелы летели в тебя роем! И падали бессильные под ноги… Из всех наших остались живы только мы – потому что стояли рядом с вами. Это милость господня…
– Говорил я тебе, что здесь люд наблюдательный! – сказал Козма Иоакиму по-русски. – Все подмечают. Это не у нас: бежишь утром на работу на автопилоте, по сторонам не смотришь… Кстати, почему, Аким, на тебе раны есть, а на мне – ни царапинки? Почему стрелы, летевшие в меня, падали бессильные?
– Будет тебе! – ответил Иоаким, притворно роясь в сумке.
– Свой блок на меня повесил?
– Ты ж стоял со своим арбалетом, как телеграфный столб в чистом поле. Чудо, а не мишень! Я хоть за щитом прятался…
– Скотина!.. А если б выглянул из-за щита – и тебе в глаз?!
– Если бы да кабы… – пожал плечами Иоаким. – Что сейчас считаться? Подержал немного блок, когда рядом стояли, потом уже сил не было. Сам знаешь, долго не могу. Когда ты с дубиной на сарацин набросился, я еле шевелился…
– Собирался хоть раз тебя спасти. Надоело быть обязанным жизнью. Скоро пальцев на руках не хватит все случаи пересчитать.
– Ты свой счет оплатил и закрыл.
– Не припомню.
– Когда вышел в то утро на дорогу.
– А ты бы не вышел?
– Не знаю…
– Может, и вправду следовало остаться в лесу и позволить сарацинам тебя увести, – задумчиво сказал Козма. – Вызвал бы затем по рации Диму Колбина, тот прилетел на автожире, и мы бы этих козлов из автомата…
– Хорошая мысля приходит апосля?
– Просто побоялся, что они тебя на месте прирежут. Ты ж у нас в языках не силен. Сказал бы не то…
– Знал я, что сказать. Но все равно спасибо. Без тебя не выбрались бы.
– Рано благодарить! – заметил Козма, оглядываясь на мрачные холмы из конских и людских трупов (языки пламени выхватывали их темноты). – Не дошли пока…
Он вдруг заметил, как оба оруженосца с напряженным вниманием следят за их беседой, переводя взоры с лица Козмы на лицо Иоакима – и наоборот.
– О людях забыли! Они, наверное, думают: из-за них спорим!
– Вы будете с нами все время, что мы останемся в Леванте, – сказал Иоаким оруженосцам по-латыни.
– Это долго? – поинтересовался Гуго.
Иоаким в ответ только пожал плечами. Оруженосцы понурились.
– Дай им денег! – посоветовал Козма. – Здесь это главная награда. Награбил, ведь? Мародерствовал?
– Здесь нет мародерства, – спокойно ответил Иоаким, – Только добыча. Ее мы собирали по древнему праву и в полном согласии с другими победителями. Договорились. Сеиф забирает обратно коней, что продал нам в греческом селении, а также оружие и снаряжение павшей пехоты. Возвращает свое, короче. Рено приватизирует лошадей убитых сарацин, их снаряжение. Нам с тобой и оруженосцам выделяют десять коней на всех по нашему выбору. Что каждый нашел на мертвых телах, принадлежит только ему.
– А Роджеру?
– Ему ничего не надо. Он святой.
– Кто так решил?
– Ты не заметил? Мы бились дважды до Масличного ущелья, он не взял себе даже гвоздя.
– Если вдруг возмутится вашим дележом?
– Каждый отдаст ему треть добычи.
– Все предусмотрели… Так есть деньги?
Иоаким полез в кошель, высыпал на ладонь груду монет и стал двигать их на ладони, пытаясь рассмотреть достоинство при свете костра. Козма молча сгреб все и высыпал на одежду, прикрывавшую колени Гуго.
– Поделите поровну! – сказал на лингва-франка. – Это вам за хорошую службу!
Оруженосцы кинулись целовать руки друзей. Затем увлеченно занялись дележом.
– Лихо! – мрачно прокомментировал Иоаким по-русски. – Сами-то с чем останемся?
– Только не говори, что отдал последнее!
– У нас, как у компьютера, есть защита от дурака, – согласился Иоаким. – Но тебе ничего не покажу. Опять раздашь. Ты у нас святой, вроде Роджера.
– Я справедливый. Где мы были бы, если б парни не прикрыли нам спины?
– Здесь это делают за меньшую плату, – вздохнул Иоаким. – Из верности к господину. К щедрости не привыкли. Разбалуешь мужиков! В следующий раз поленятся без денег.
– Наоборот – будут ревностнее в бою. Пусть радуются! Им тоже досталось. С такими ранами у нас лежали бы в клинике да охали. А они еще добычу собирали, еду готовили.
Друзья замолчали. Их размышления прервал окрик. Воин Рено, охранявший пленных, преграждал дорогу направлявшемуся к костру Ярукташу.
– Пусти его! – велел Иоаким.
Охранник отступил. Евнух подошел и склонился в поклоне.
– Господин, ты добрый человек, – сказал, глядя Козме в глаза. – Вели дать моим воинам хотя бы воды.
– А то есть хочется, аж переночевать негде! – хмыкнул Иоаким.
Козма глянул на оруженосцев: они уже закончили делить деньги.
– Дайте сарацинам воды и хлеба! Помогите им разжечь костер – ночи холодные.
Гуго с Бруно духом бросились исполнять приказ.
– Может, им еще спинку почесать? – ядовито осведомился Иоаким по-русски. – Я могу. Кистенем…
– Они ж пленные!
– Нас с тобой в плену не больно-то кормили! Забыл?
– Их не учили принципам гуманизма.
– Откроем курсы? Для аборигенов двенадцатого века?
– Будет тебе! – нахмурился Козма. – Что набросился?
– Не могу забыть лица, с какими они в меня копьями пыряли.
– Ты в ответ тоже не улыбался…
Козма посмотрел на евнуха. Тот стоял, прислушиваясь и внимательно поглядывая на друзей. Козма указал ему место на кошме рядом с собой. Ярукташ с готовностью присел.
– Не дам! – мрачно сказал Иоаким, убирая сосуд с водкой. – Самим мало!
– Ему нельзя – мусульманин.
– Видел я этих правоверных! В три горла хлещут! Ладно кормить, но еще и выпивка… Слишком много счастья гаду!
Козма придвинул евнуху блюдо с вареной конской требухой. Тот жадно набросился на мясо. Но ел аккуратно, подхватывая капавший с кусков сок ломтиком лепешки. Насытившись, запил ужин кубком воды и снова поклонился.
– Ты настоящий рыцарь, господин! Ешь за одним столом с побежденными. В Сахеле так поступает только Саладин, да продлит Аллах его дни!
– Прежде, чем сесть за стол после битвы, твой благородный господин велел зарезать три сотни пленных воинов-монахов, – сердито сказал Иоаким. – А одного зарубил лично – прямо у стола.
– Господин говорит о рыцаре Рено, известного также под именем Шатильон, – наклонил голову Ярукташ. – Саладин действительно убил его. Рыцарь был виноват перед султаном. Он много лет безжалостно грабил караваны правоверных, многих убил, нагло держал взаперти захваченную им сестру Саладина. Даже в плену он вел себя непочтительно: взял кубок с водой, который султан дал в руки королю франков.
– А чем провинились воины-монахи?
– Они столько досаждали султану! Грабили наши селенья, убивали людей… Не было у правоверных более ярых врагов. Султан поступил жестоко, но справедливо.
– А главное – мудро! Нет людей, нет и проблем…
– Осмелюсь спросить господина, – вновь склонился Ярукташ. – Что он намерен делать с нами?
– Резать не будем, не бойся! – хмыкнул Иоаким.
– Сарацин взяли в плен воины Рено, – сказал Козма. – Вы его трофей. Он и будет решать.
– Вы тоже сражались с нами, поэтому имеете право на свою часть добычи.
– Ты это к чему? – заинтересовался Иоаким.
