постарайся, чтобы Вольфы в твоей передаче выглядели достойно. И фабрика тоже. Если, конечно, тебя волнует твое будущее, коротышка!
Дэниэл развернулся и вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Тоби взял со стола бутылку, приподнял ее, приветствуя закрывшуюся дверь, и хватанул виски прямо из горлышка. Нет, он ожидал, что на него будут оказывать давление, но не в такой вульгарной форме. Черт бы побрал Дэниэла Вольфа и эту честолюбивую суку, его сестричку. Кто, кроме нее, стоит за всеми этими угрозами! Дэниэл не додумался бы прийти сюда, да еще с такой речью. Стефания наверняка написала ему все слова на бумажке и заставила выучить наизусть. И все Вольфы такие. Убийцы с родословной. В голову Тоби пришла одна идея, и он мерзко ухмыльнулся, несмотря на торчащую изо рта сигару.
Несколько минут возни с клавишами, и искомые кадры появились на экране. Тоби прогнал их в замедленном режиме. Дэниэл и Стефания — а на соседнем экране Мишель и Лили. Те же взгляды, те же улыбки, те же неосознанные движения. Любой, у кого есть глаза, поймет, что Мишель и Лили — любовники. Конечно, они очень осторожны и никогда не говорят на людях ничего предосудительного, но стоит лишь взглянуть на них повнимательнее, и все становится ясно. Посмотрите только, как сияют их глаза при встрече, как они в любой обстановке стараются развернуться лицом друг к другу. Послушайте, как они подчеркивают некоторые слова, — видимо, бессознательно, и все же… И все это у него записано. Ясно, как на афише.
А Дэниэл и Стефания, разумеется, ничего не замечают. Им не до этого, они слишком заняты друг другом. Камера подглядела несколько моментов, исходя из которых можно заподозрить, что их отношения несколько ближе, чем обычно бывают у братьев и сестер. Тоби хихикнул и весело забарабанил пальцами по краю стола. Он, конечно, не мог ничего доказать, но этого и не требовалось. Ему вообще не обязательно что-нибудь говорить
И тут дверь снова распахнулась. Правда, драматическое появление кардинала Кассара было безнадежно испорчено стулом, который предусмотрительный Тоби заботливо поставил перед самой дверью. Кардинал споткнулся, выругался и, отшвырнув стул ногой, уставил на Тоби свой пылающий яростью единственный глаз. Тоби повернулся к двери и встретил кардинала самым простодушным из своей коллекции невинных взглядов. Кассара это не обмануло ни на секунду, но Тоби и не думал его провести.
— Я только что разговаривал со своим начальством, — начал Кассар. Его искалеченное лицо было перекошено от ярости, голос звучал негромко и угрожающе. — Основной темой нашей беседы был твой прямой эфир. Мои пастыри считают, что, не подождав меня, ты выставил идиотом не только меня лично, но и всю нашу святую церковь. Они говорили на эту тему довольно долго. Часто повторялись такие слова, как «посмешище», «отставка», «разжалование». Слушай меня внимательно, ты, дрянь! Я не позволю тебе делать свою карьеру на обломках моей. С этих пор я намерен просматривать все твои репортажи, и если я обнаружу в них позорящие церковь материалы, я лично распилю тебя на части. Ржавой пилой. Ясно?
— О, разумеется, — сказал Тоби. — Яснее не бывает! — Он снова глотнул виски. — Я предложил бы вам выпить, кардинал, но, к сожалению, у меня всего одна бутылка. Думаю, что на этом этапе я должен вас предупредить о своих принципах.
— Если ты еще хоть раз доставишь мне неприятности, тебя отправят домой по частям, — пообещал Кассар. Затем он по-военному развернулся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Тоби на всякий случай подождал несколько секунд, сделал в сторону двери непристойный жест и только потом встал с кресла и подсунул под дверь пару небольших деревянных клинышков, чтобы обезопасить себя от дальнейших вторжений. Покончив с этим важным делом, Тоби вернулся на место и снова приник к экранам. Он знал, что ему нужно на этот раз. Кадры, где кардинал Кассар тренирует своих бойцов. Убийственная летняя жара, люди даже в спецкостюмах обливаются потом, а кардинал стоит в тени посреди двора и командует — то есть вопит, угрожает и брызжет слюной, как истинный твердолобый диктатор. Тоби усмехнулся и с наслаждением затянулся сигарным дымом. Эти кадры можно со спокойной душой показывать самому Кассару. Этот набитый дурак их пропустит. Может, он даже сочтет их хорошей рекламой.
Тоби глотнул еще виски и отставил бутылку в сторону. Стимуляторы колотились о стенки его сосудов, как отлетающие рикошетом пули. Давно он не чувствовал себя так прекрасно! Тоби вызвал на экран изображение окружающих фабрику траншей. Вот они — круги ада, из которых никто не вернулся таким же, как был. Теперь несколько кадров о том, как иезуиты тренируют фанатиков из привезенной кардиналом армии, а потом возвращаемся в госпиталь. Тоби так и подпрыгивал в своем кресле. Кто-то колотил в дверь — не беда, клинья не дадут ему войти. Пальцы Тоби танцевали по клавишам. Если Вольфы, кардинал и прочие паразиты считают, что смогут помешать ему создать лучший в своей жизни репортаж, то они просто идиоты! Пусть просматривают все хоть до посинения. Они наверняка даже не слыхали о таком методе, как палимпсест [Палимпсест (от греческих слов palm — снова и psaio — стираю) — рукопись, написанная на пергаменте после того, как с него удален прежний текст.]. Записываешь на пленку то, что тебе надо, а сверху пишешь что-нибудь другое. Обычная техника покажет вам только верхнюю запись, но через специальный аппарат можно увидеть и нижнюю, целую и невредимую. Метод совсем новый, но Тоби всегда любил идти в ногу с прогрессом. Зато теперь он может устроить скандал на всю Империю. Вони, конечно, не оберешься. Но внимание публики он завоюет, и Вольфы после этого уже не посмеют ему угрожать.
Тоби Шрек громко засмеялся и продолжал работать. Было раннее утро.
Джек Рэндом, Руби Джорни и Александр Шторм с небольшим отрядом мятежников шли по тускло освещенным коридорам. Дорогу показывали мятежники. Подземелья Техноса III представляли собой крайне запутанный лабиринт, и без провожатых в них заблудился бы кто угодно. Туннели становились все уже и уже. В самых узких местах приходилось протискиваться по одному. Стены были гладкими там, где их прорезал дисраптер, и грубыми в тех местах, где работы велись вручную. Рэндом старался не думать о том, сколько весит порода над его головой. Как профессиональный мятежник, он довольно много времени провел в подземельях, но полюбить подобную жизнь так и не смог.
Туннели извивались и поворачивали, то встречаясь, то снова расходясь, — любой пришелец извне заблудился бы здесь в считанные минуты. Рэндом был уверен, что «отверженные» нарочно создали этот лабиринт. Они никому не доверяли полностью, и он, Джек, не был исключением. Более того, если бы он стал таким исключением, он бы разочаровался в «отверженных». Конечно, он знал, где находится, но спутникам своим этого не рассказывал, чтобы не портить им удовольствия. Он просто шел вперед и старался получать удовольствие от прогулки. Руби шла рядом, а Шторм, тяжело дыша, тащился позади. В глубине души Рэндом уже начинал беспокоиться по поводу Шторма. Алекс был его старым другом. Они сражались бок о бок на стольких планетах, что теперь уже не упомнишь. Потом оба поняли, что уже староваты для подобной жизни, — и вскоре после этого их разгромили на Холодной Скале. Но Рэндом с тех пор побывал в Лабиринте Безумия и начал жизнь заново, а Шторм остался таким же и продолжал постепенно стареть. Он не желал замечать растущей разницы между собой и своим старым другом, а Рэндом был в растерянности и не знал, что делать. Шторм прекрасно справлялся с работой советника по стратегии, но это было совсем не то, что сражаться в первых рядах, и оба они это понимали. Поэтому, когда Шторм твердо заявил, что на этот раз намерен лично участвовать в драке — просто чтобы поразмяться, — у Рэндома не хватило духу ему возразить.
— Насколько же далеко простираются эти туннели? — спросил Шторм, пытаясь сделать вид, что совсем не устал. Но голос выдал его с головой.
— Этого никто не знает, — ответил тридцать второй Длинный Лэнк. Бывший фабричный клон выглядел все таким же прозрачным и истощенным, но, как и Шторм, отказывался оставаться в штабе. И, как и Шторм, он с трудом поспевал за остальными. Естественно, что их тянуло друг к другу. — Карты этого лабиринта существуют только в головах у «отверженных». Но никто из них не знает всей карты — только отдельные участки. Это необходимая мера — на случай, если кого-нибудь из нас захватят в плен. «Отверженные» уже много веков роют эти туннели, гак что карта постоянно меняется. Временами мне кажется, что когда-нибудь я не сумею утром найти дорогу в сортир.
