Магдалина опять начала рассказывать о пуэбло и убийствах.
Фрэнсис было тяжело слышать, что невинные люди страдают от рук собственных же соплеменников. У индейцев и так много проблем с американским правительством, которое преследует их.
Она была на стороне индейцев? Это так не типично для англосаксонки.
— А англосаксонцы верят в существование ведьм?-спросила Магдалина.
Чако вдруг заметил, что несколько поодаль в тени дерева стояла Софи и прислушивалась к разговору.
— Я, конечно, не могу говорить за всех, — сказала Фрэнсис, — но до приезда сюда мне не приходилось много слышать об этом. Ну, конечно, я слышала о процессе над Салемскими ведьмами. Около ста лет назад в Массачусетсе пуритане казнили нескольких людей за это.
— Колдовство существует намного дольше, чем сто лет, — заметила Софи.
— Я думаю, что людей в Салеме казнили не за колдовство, — сказала Фрэнсис. — Эти люди стали жертвами религиозного фанатизма.
— Возможно, пуритане захотели избавиться от тех, кто придерживался старых религиозных взглядов, — сказала с французским акцентом Софи тихим голосом. — Индейцы поклонялись своим богам и произносили заклинания еще до того, как испанцы появились в Нью-Мексико. То же самое было в Европе до того, как были построены церкви. И в эти страны африканцы принесли веру в колдовство.
— Очевидно, ты веришь в колдовство, — заметила Фрэнсис.
— У меня есть доказательства, — сказала Софи. — Когда ведьма на кого-либо положит глаз, то тот человек непременно умрет. Но вопрос не в том, есть ли ведьмы вообще, а в том, бывают ли добрые колдуньи или они все от дьявола?
Тут раздался голос Бэлл, которая позвала «девиц». Они встали и, болтая между собой, направились к Бэлл.
Фрэнсис также встала и произнесла:
— Меня тоже ждет моя бухгалтерия.
Чако, явно разочарованный, что она так быстро уходит, сказал:
— Как насчет того, чтобы завтра я вас поучил верховой езде на лошади?
— Завтра было бы хорошо.
— Где-то около полудня.
У него было немного времени, чтобы начать поиски ведьмы, которая, должно быть, охотилась за ним.
Верховая езда не такое уж легкое дело, как может показаться. Чако выбрал спокойную гнедую лошадь, однако Фрэнсис испытывала некоторое неудобство. Нельзя сказать, чтобы лошадь не слушалась ее. Просто, сидя верхом на лошади, она чувствовала себя как бы не в своей тарелке.
— Сядьте в седле поудобнее, отодвиньтесь дальше, — говорил ей Чако, когда они выехали за город и поехали в горы. — Постарайтесь руки держать легко. Вы должны почувствовать рот лошади.
Фрэнсис нахмурилась:
— Почувствовать рот лошади?
— Ну да, через уздечку. Надо научиться управлять уздечкой: когда надо сильно или слабо потянуть за нее.
— А нельзя просто сказать «тпру»?
Чако ухмыльнулся:
— Лошади не собаки. Они не станут подчиняться вашей команде. Откуда вы это взяли?
— Извозчики именно так говорят. — Она не хотела показать, что ей безразлично, как надо управлять уздечкой, но она действительно всегда слышала, что извозчик выкрикивает «тпру». — А что смешного в этом? Не забывайте, это же мой первый урок верховой езды.
— Я знаю, я и не думал над вами смеяться, — сказал он и продолжил: — Но вы же смеетесь надо мной, когда я читаю.
— Едва ли я так могла бы поступать, — как учительница, она считала своей обязанностью подбадривать его, а не смеяться. — И к тому же нет причины смеяться над вами. — У Чако были хорошие успехи, он все быстро схватывал и был умным человеком. — Вы быстро и хорошо осваиваете чтение и письмо.
Хотя однажды она посмеялась над ним, написав, что он большой осел. Правда, тогда он и сам смеялся и совершенно не обиделся на эту шутку, поэтому ее это не беспокоило. Гораздо больше ее беспокоил ее неприличный вид, когда она сидела верхом на лошади. Юбка, которую она попросила у Бэлл, достаточно прикрывала ее, но само положение широко расставленных ног было не очень-то пристойным. Не говоря уж о том, что кому-то такая не свойственная для леди поза показалась бы двусмысленной.
— Большинство женщин в восточных штатах ездят в повозках или экипажах, — сказала она, как бы извиняясь за свою неуклюжесть. — Но, правда, там больше дорог.
— А верхом на лошади они ездят?
— Верхом женщины ездят в парках, и только на дамском седле, хотя сама я этого в Бостоне никогда не делала.
— Мне это кажется глупым, — настаивал Чако. — Как же вы можете управлять лошадью или почувствовать ее, если сидите на ней боком?
— Возможно, лошадей по-разному дрессируют.
Ловким движением Чако дернул за уздечку, показывая, как реагирует на это лошадь, чтобы Фрэнсис могла перенять это движение.
Она задумалась, сможет ли она когда-нибудь научиться ездить верхом, пусть и не так хорошо, как он. Казалось, что между ним и его лошадью было полное взаимопонимание, особенно когда он направлял ее по тропинке вниз с горы. Ей эти спуски и подъемы не нравились. Когда ее гнедая лошадь спускалась с горы и из-под копыт внезапно осыпались камни и земля, Фрэнсис держалась как натянутая струна, боясь пошевелиться. Она не хотела упасть, потеряв равновесие.
— Откидывайтесь назад в седле, когда спускаетесь, — кричал Чако.
У него что — сзади глаза?
— И наклоняйтесь вперед, когда поднимаетесь в гору, — продолжал он. — Вы же не хотите, чтобы лошадь потеряла равновесие.
Боже упаси! Она об этом даже и думать боялась. Испугавшись, Фрэнсис постаралась расслабиться. А через некоторое время они спустились на равнину и въехали в зелено-голубой пихтовый перелесок.
Чако придержал лошадь, развернулся и, поравнявшись с ней, стал рядом:
— У вас еще не заболело?
— Простите, что вы сказали? — переспросила она. Его вопрос и многозначительный взгляд на ее спину и то, что ниже спины, заставил ее покраснеть от смущения.
— Мы можем отдохнуть, если хотите.
— Это звучит прекрасно. Я надеюсь, что смогу опять взобраться на лошадь.
— Я подсажу вас.
Он опять прикоснется руками к ее ногам. Она старалась сохранять самообладание каждый раз, когда он касался ее. Он помог ей слезть с лошади. Она почувствовала тепло его руки, когда он поддерживал ее за талию, там, где немного приподнялся ее жакет, открыв блузку. Она была без корсета, и, прекрасно чувствуя каждый его палец, она ощутила, как трепетное волнение пробежало у нее по позвоночнику. Она старалась не обращать на это внимание.
— Вот так так! Действительно, немного болит спина.
— Ночью все тело будет ныть.
— Я приму теплую ванну.
Она часто воскрешала в памяти то, что было связано с ее такой непродолжительной супружеской жизнью, и эти воспоминания заставляли ее инстинктивно испытывать влечение к Чако, тем более что он был очень привлекателен. К ее стыду, даже память об убийстве Нэйта не могла погасить это чувство.
— Посмотрите, какой отсюда прекрасный вид на город, — говорил Чако, привязывая лошадей к
