— Я очень хотела бы взять вас с собой, но с вами я далеко не уйду.
Если бы она взяла их с собой, ей пришлось бы искать пищу и воду для трех лошадей, а не для одной, что совсем не легко сделать в пустыне. Поэтому лучше было оставить их.
Ее сердце сильно билось, когда она осторожно выглянула, боясь, что ее может заметить кто-то из гнавшейся за ней толпы, которая теперь стояла у «Блю Скай Палас». Но путь был свободен, и ей удалось убежать незамеченной.
Лишь на окраине города, когда определенное расстояние отделяло ее от дома, она осознала, что сделала. Ведь никогда больше она не увидит матери. У нее не будет больше дома. Слезы заполнили ее глаза, и она еще сильнее стала подгонять Дифайнта, ударяя его ногами по бокам, направляя его на юг. Его копыта очень сильно ударяли о землю, но кругом, слава Богу, никого не было. Она была одна.
Хотя и недолго.
Появившаяся, казалось, из ниоткуда рыжая лошадь застала Луизу врасплох, и она не успела прийти в себя, как увидела перед собой лейтенанта Сэмюэля Стронга, схватившего за поводья Дифайнта и закричавшего:
— Полегче, мальчик.
Она готова была накинуться на этого симпатичного оловянного солдатика за его неожиданное появление, однако Луиза подчинилась ему. Когда они оказались лицом к лицу, она поняла, что он не играет с ней. Он не хотел испугать ее. Она сдерживала себя, чтобы не расплакаться, видя его напряженный и беспокойный взгляд.
— Я признаю, что вы хорошая наездница, — сказал он, — но не сломаете ли вы себе шею от такой быстрой езды?
Собрав всю свою волю, чтобы не расплакаться, она ответила:
— Если и сломаю, то вас это не должно беспокоить.
— Но если это случится, то кто же еще, кроме вас, сможет посостязаться со мной?
Ее глаза еще больше заполнились слезами, она отвернулась от него и сказала:
— Вы найдете для этой цели кого-нибудь другого.
— Почему? Судя по тому, как вы только что неслись, сомневаюсь, что вы можете сдаться.
— Меня здесь уже не будет. Я уезжаю, — сказала она, подгоняя Дифайнта вперед.
Стронг поехал рядом с ней и спустя минуту спросил:
— Ваша семья уезжает?
— Я уезжаю.
— Уж не замуж ли вы собрались? — спросил он с некоторым беспокойством.
— Что с вами, конечно же, нет!
Выражение его лица изменилось, как будто он почувствовал облегчение.
— Тогда почему вы уезжаете… и куда?
— Потому что мне не следует здесь больше оставаться, и я еще не знаю куда. Может быть, в Альбукерке. Посмотрю.
— Вы прямо сейчас уезжаете? — спросил он, осознав, что она говорит правду. Видя, что она совсем налегке, без еды и одежды, он сказал:
— Вы сбегаете из дому, это так?
Она не отрицала этого.
— Ваш отец бьет вас? Или что-то другое явилось причиной бегства?
— Я не помню отца. Он давно умер.
— А мама?
При мысли, что она теряет того, кто любит ее, у нее внутри все перевернулось.
— Мама только много кричит.
— Тогда почему же?
— Не вмешивайтесь в это дело! — выпалила она, проглатывая слезы, которые душили ее. Он перестал задавать ей вопросы и продолжал ехать с ней рядом. Они ехали молча…
Луиза ничего не могла сделать, она лишь думала о том, что заставило ее уехать из Санта-Фе. Ей следовало бы уже привыкнуть к тому, что люди называли ее полукровкой. Ей следовало бы привыкнуть к этим отвратительным оскорблениям, которые она выслушивала.
Но она не могла.
Было ужасно, когда девчонки в школах, где она училась, смеялись над ней и делали ее жизнь невозможной, а теперь и в ее собственном городе, где она выросла, люди не дают ей спокойно жить. Она думала, что в Санта-Фе так много людей со смешанной кровью— англосаксов, испанцев, индейцев. Она думала, что в Санта-Фе, где смешались культуры многих наций и рас, ей будет спокойно. Но все оказалось не так. Она и здесь пришлась не ко двору. Люди из той безумной толпы готовы были сразу же признать в ней убийцу и вздернуть ее, и все из-за того, что ее отец был команчи.
Она не понимала, как происхождение может давать людям право думать, что они лучше. Она посмотрела на Стронга: а как он станет относиться к ней, узнав кто она?
Эта мысль мучила ее, и она все продолжала ехать милю за милей, все дальше удаляясь по незнакомой местности.
— Вы можете ехать в свой форт, — сказала она.
— Я не спешу.
— А я думала, вы всегда спешите. Вам всегда нужно что-то делать, на службе ли вы или нет.
— Сейчас я именно выполняю свой воинский долг. — Она посмотрела на него недоверчиво, и он сказал: — Моя работа в том и состоит, чтобы защищать жителей этой территории. Именно это я сейчас и делаю.
— Вы защищаете меня? От кого? — Она должна была ему все сказать. Может быть, тогда он оставит ее в покое. — Если вы беспокоитесь насчет индейцев, то не стоит. Я одна из них. Мой отец был команчи.
Она удивилась, что выражение его лица не изменилось, на нем не было и намека на удивление или отвращение. Она видела все тот же настойчивый взгляд и то же участие на его лице.
— Вы что, не слышали? Я дикарка, — кричала Луиза. — Если вы мне не понравитесь, я, возможно, решу, что эти ваши прекрасные золотистые волосы вам ни к чему и они станут моим сувениром.
Его брови поднялись от удивления:
— Ну, в таком случае мне надо быть поосторожнее с вами и не слишком вас сердить, пока я не смогу вас убедить вернуться домой.
— Я не собираюсь возвращаться домой.
— Ну, это мы посмотрим.
Какая-то ее часть хотела кричать на него, прогнать его прочь. Но другая подсказывала ей, что он хочет быть с ней, несмотря на все ее дурацкие слова и угрозы. И она вовсе не стремилась оставаться одна. К тому же она вынуждена была признать, что сейчас Сэм Стронг нравится ей даже больше, чем раньше.
Ей не мешала его компания, особенно теперь, когда они повернули от основной дороги к Альбукерке. Она даже боялась, что Может сбиться с пути. Ориентируясь по солнцу, Луиза ехала в юго- западном направлении.
Проходил час за часом, но казалось, что сейчас Стронг был даже менее склонен оставить ее, чем в начале пути. В середине дня они остановились у одного родника, где напоили лошадей и наполнили фляги водой. Все это время, пока она не разговаривала с ним, она думала о тех ужасных смертях, и ей становилось страшно при мысли, что она может встретиться с настоящим оборотнем. Стронг в это время рассказывал ей о своем доме, о ферме в Огайо и о том, как его отец и дядя были кавалеристами во время Гражданской войны.
Когда они отдохнули, Луиза ждала, что Стронг предъявит ей ультиматум: он возвращается назад, с ней или без нее. Но он молча забрался на свою рыжую лошадь и ждал, пока она будет готова ехать дальше.
— Почему вы делаете это? — спросила она, когда села на Дифайнта. — Едете со мной, хотя вам и не следовало бы этого делать?
