том, как мистер Крэнк то и дело бегал к телефону и названивал разным людям. Короче, Спайк видел и слышал достаточно, чтобы сделать вполне однозначный вывод: Крэнки в последний момент передумали и устраивают рождественскую вечеринку, вот только никто не собирается к ним в гости. Спайк не знал, по какой такой причине они передумали, с чего вся эта суета и спешка, потому что мистер Крэнк говорил по телефону в кухне, да еще тихо. Бегал туда чуть ли не каждые десять минут.
Итак, если верить Спайку, в доме у Крэнков назревал кризис.
Вик позвонил Неду Бекеру, тот — Уолту Шёлю, и вскоре вся троица собралась на совет, причем Уолт с Недом продолжали вести наблюдение за домом Крэнков.
— Только что уехала в страшной спешке, — доложил Уолт. — Никогда не видел, чтобы Нора ездила так быстро.
— А где Лютер? — спросил Фромейер.
— Дома, — ответил Уолт. — Похоже, заканчивает украшать елку. Должен сказать, у Трогдонов она смотрелась красивее.
— Да, что-то там происходит... — задумчиво протянул Нед Бекер.
В тележке у Норы была коробка с шестью бутылками красного и шестью бутылками белого вина, и она до сих пор не понимала, зачем купила так много. Кто, скажите на милость, все это выпьет? Может, придется ей самой. К тому же она выбрала самое дорогое вино. Специально. Хотела, чтобы Лютер ужаснулся, когда ему пришлют выписку с банковского счета. Все деньги, которые удалось сэкономить к Рождеству, пошли прахом.
Продавец винного магазина опускал на витрины жалюзи и закрывал входную дверь. Одинокая кассирша торопилась пробить чеки выстроившимся в очередь покупателям. Перед Норой стояли трое и еще один сзади. В кармане пальто зазвонил мобильник.
— Алло? — ответила она полушепотом.
— Нора? Это Дью Забриски.
— Да, отец? — Сердце у нее упало. Преподобного отца выдал голос.
— У нас тут возникла проблема... — голосом, исполненным печали, начал он. — Обычный для кануна Рождества хаос, сами понимаете, все мечутся, все куда-то спешат. К нам только что приехала тетя Бет из Толедо, без всякого предупреждения. Так что, боюсь, мы никак не сможем заскочить к вам сегодня повидаться с Блэр.
Впечатление было такое, будто Дью Забриски не виделся с Блэр лет двадцать.
— Очень жаль, — с трудом выдавила Нора, да еще подпустила в голос печали. На самом деле ей хотелось чертыхаться, богохульствовать и плакать одновременно. — Что ж, тогда как-нибудь в следующий раз.
— Мы не слишком подвели вас, Нора?
— О нет, ничего страшного, отец.
Вздыхая, они пожелали друг другу веселого Рождества и распрощались. Нора прикусила нижнюю губу. Затем протянула кредитку, расплатилась за вино, с полмили толкала тележку к машине, на каждом шагу проклиная мужа. Потом подъехала к «Крогер» и, пробившись сквозь толпу на входе, устремилась на поиски карамели.
Нора позвонила Лютеру, никто не ответил. Наверное, торчит на крыше, подумала она.
...Они встретились у прилавка с арахисовым маслом, увидели друг друга одновременно. Она сразу узнала копну рыжих волос, рыжевато-серую бородку, маленькие круглые очки в черной оправе, но никак не могла вспомнить имя. Он же выпалил сразу:
— Веселого Рождества, Нора.
— И вам того же, — ответила она и улыбнулась.
Она помнила: что-то плохое случилось с его женой. То ли умерла, то ли сбежала с другим, более молодым мужчиной. А встретились они несколько лет назад, на балу, и он был в черном галстуке-бабочке. И уже позже она узнала о его жене. Господи, как же зовут этого человека? Кажется, он работал в университете. Хорошо одет, под модным распахнутым плащом красивый кардиган.
— По магазинам бегаете? — спросил он. В руках он держал пластиковую корзину. Она была пуста.
— Да, знаете ли, всегда чего-то не хватает в последний момент. А вы? — У Норы создалось впечатление, что зашел он сюда без всякой цели, просто чтобы побыть на людях, потому что одинок.
Что же, черт побери, произошло с его женой?
Кольца на руке не было.
— Да так, знаете ли, заскочил купить кое-каких мелочей. А у вас наверняка завтра грандиозный прием? — спросил он и покосился на прилавок с арахисовым маслом.
— Сегодня вечером. Дочь приезжает из Южной Америки, вот и готовим вечеринку на скорую руку.
— Блэр?
— Да.
Выходит, он знает Блэр!
И тут Нора чисто автоматически спросила:
— Может, и вы заскочите?
— Вы это серьезно?
— Ну да, конечно, почему бы нет? Толпа народу, много разной еды. — Тут она вспомнила о копченой форели, и ее едва не стошнило. Нет, надо все-таки вспомнить имя этого человека.
— Во сколько? — обрадованно спросил он.
— Чем раньше, тем лучше. Ну, скажем, к семи.
Он взглянул на часы:
— Значит, через два часа?
Два часа! У Норы тоже имелись часы, но узнать от другого человека, что времени почти не осталось... нет, это просто ужасно. Два часа!
— Что ж, мне пора, — сказала она.
— Вы живете на Хемлок-стрит?
— Да. Дом четырнадцать семьдесят восемь. — Господи, кто же он, этот мужчина?
И она поспешила к другому отделу, взмолившись, чтобы его имя наконец вспомнилось, пришло к ней. Быстро нашла карамель, крем и коржи для торта.
У экспресс-кассы — десять покупок и меньше — выстроилась очередь, хвост которой терялся где-то в отделе замороженных продуктов. Нора пристроилась сзади. Отсюда кассирши не было видно. Она боялась даже взглянуть на часы, предчувствуя полную и сокрушительную катастрофу.
Глава 17
Он ждал, как мог, долго, хотя истекали уже последние секунды. Темнело в это время года в пять тридцать, и он ждал этого момента, движимый безумной идеей водрузить снеговика на крышу под покровом темноты. Ничего хорошего не получится, он это понимал, но мыслить сколь-нибудь рационально Лютер был уже не в состоянии.
Несколько минут он прикидывал, как лучше осуществить свой план. Предпринять атаку следовало с тыла, с задней стороны дома — тогда ни Уолт Шёль, ни Вик Фромейер, ни кто-либо другой не увидят, чем он занимается.
Лютер вытащил снеговика из подвала без особых проблем и повреждений, но втащить его во внутренний дворик без усилий и проклятий не удалось. Затем он пошел к сараю в задней части двора и взял оттуда лестницу. Пока его никто не видел, так он, во всяком случае, считал.
Крыша была влажной, кое-где ее покрывал тонкой корочкой лед. И еще здесь было страшно холодно. Обмотав вокруг пояса нейлоновый шнур в четверть дюйма толщиной, Лютер медленно, замирая от
