начальника станции о разбойниках. Тот клятвенно заверил, что ничего о них не слышал.
– Вот так, префект! – самодовольно сказал центурион, забираясь на коня. – Мимо станции каждый день едут путники. Если б встречали разбойников…
– Случается, люди в пути пропадают, – возразил отец. – Разбойники не любят свидетелей – им на крестах висеть неохота.
– Напасть на нас следовало вблизи от гостиницы, – невозмутимо продолжил Элий. – Чтоб добычу недалеко прятать, да и с хозяином поделиться. Так что или разбойники померещились кое-кому, – центурион бросил выразительный взгляд в мою сторону, – или же мы их спугнули, дав знать, что проведали их намерения.
Отец, подумав, согласился.
– Пусть все же преторианец скачет впереди! – попросил он. Элий возражать не стал.
После станции дорога стала забирать вверх, скоро то с одной ее стороны, то с другой стали вставать каменные склоны – мы пересекали предгорья Альп. Солнце скрылось за облаками, ощутимо похолодало, преторианцы кутались в плащи и грели руки о крупы коней. Колонна втянулась в узкое ущелье. Скалистые склоны, почти отвесные, вставали с обеих сторон, словно стремясь раздавить узкую полоску мощеного тракта. Дорога петляла по дну извилистого ущелья, и наш дозорный ехал теперь всего шагах в двадцати от колонны. Если он отрывался больше, то сразу исчезал за поворотом. Преторианцы угрюмо поглядывали на подступавшие к дороге горы – место было невеселое. Разговоры как-то сразу стихли. Поворот следовал за поворотом, был слышен лишь цокот копыт да скрип колес. Поэтому удивленный возглас, раздавшийся впереди, заставил всех вздрогнуть.
Дозорный, повернув коня, что есть мочи скакал к нам, махая рукой. Внезапно из-за поворота выскочил человек и стал крутить над головой тонкую полоску. Я не сразу догадался, что это праща. Послышался звонкий удар камня о доспехи, преторианец упал на шею коня и стал клониться на бок.
– Спешиться!
Солдат муштруют ежедневно для того, чтоб они выполняли команды, не задумываясь. К тому же префект рявкнул так, что все мигом оказались на мостовой – даже Элий. В следующее мгновение отец подбежал к передней повозке и стал разворачивать ее поперек дороги. Преторианцы, не ожидая приказа, бросились помогать.
Мы успели вовремя: конь с раненым дозорным проскользнул по краю дороги, как повозка наглухо перекрыла путь. В следующий миг несколько камней ударили в тент с наружной стороны. Я упал на колени и заглянул под повозку: путь впереди преграждали трое пращников. Не спеша, как на учениях, они раскручивали пращи и метали камни в нашу сторону. Те звонко щелкали о толстую кожу тента и падали на плиты мостовой. Тем временем отец и солдаты развернули вторую повозку; мы оказались запечатаны в пространстве длиною не более двадцати шагов, где теперь толпились десять вооруженных людей, невооруженный и растерянный Юний, и двенадцать оседланных лошадей. Скоро мы убедились, что были правы со второй повозкой – камни ударили и в нее. Гляну под низ, я заметил у поворота, который мы только что миновали, четверых с пращами.
– Помнишь Вара, центурион! – спросил отец, сердито щерясь.
Лицо Элия стало серым. Кто в Риме не слыхал о Варе? Во времена правления Августа Квинтиллий Вар завел три легиона в Тевтонбургский лес, где германцы устроили засаду. Вар командовал неумело, из пятнадцати тысяч солдат уцелели меньше сотни, германцы захватили легионные орлы и богатую добычу. Вар бросился на меч, но это никого не утешило.
– Командуй, префект! – выдавил Элий.
Подчиняясь приказу отца, преторианцы достали из повозки пилумы и щиты, даже Юнию сунули в руки короткий меч. Тем временем отец осмотрел раненого. Камень угодил ему в правый бок. На преторианце была новомодная сегментная лорика из стальных полос, камень сделал в одной из них вмятину и, как решил отец, ушиб или сломал одно из ребер. Преторианец, хотя и кривился от боли, но встал и твердо взял свой щит.
Солдаты замерли у повозок, готовые отразить врага, но враг нападать не спешил. Отец и Элий поочередно выглядывали из-за повозок, но видели тех же пращников. Время от времени кто-то из них пробовал на крепость тенты наших повозок – и напрасно: хорошо выдубленная кожа буйвола выдерживает удар острого меча, что ей тупой камень?
– Почему они медлят? – не утерпел Элий.
– Боятся, – ответил отец. – Ты сам говорил, какие молодцы у тебя преторианцы!
Думаю, что отец сказал это с умыслом. Солдаты, поначалу растерявшиеся, приободрились, Элий тоже воспрял духом.
– На что они рассчитываю? – спросил вновь.
Отец вместо ответа хмыкнул и снова выглянул из-за повозок. Вернулся довольный. Достал из ножен широкий солдатский кинжал и присел на корточки.
– Смотри, центурион! – отец вычертил кончиком кинжала узкую дугу на каменной плите. – Это дорога. Мы – здесь! – отец указал на вершину дуги. – Они – здесь и здесь! – лезвие коснулось концов дуги. – Тебе не кажется это странным?
Элий покачал головой.
– Представь, тебе нужно захватить груз, который охраняют хорошо вооруженные и обученные солдаты. При этом всех, кто сопровождает груз, нужно убить…
Металл лязгнул о камень. Мы оглянулись. Юний, смущенно бормоча, поднимал с дороги свой меч.
– Свидетелей они не оставляют, потому никто и не слышал о разбойниках, – как ни в чем ни бывало, продолжил отец. – Но солдат убить непросто, особенно, если разбойники не римская центурия, а толпа сброда. Думаю, среди них есть бывшие солдаты, дезертиры из ауксилиев. Но центуриона с палкой у них нет наверняка. Не для того ауксилии дезертировали, чтобы одну палку сменить на другую. Значит, у них нет ежедневных учений и крепкой дисциплины. Даже если их трое-четверо против одного нашего, при столкновении с солдатами они не устоят. Понятно, центурион?
Элий покачал головой. Я тоже ничего не понимал.
– Победить они могут, либо напав внезапно, либо заманив нас в ловушку, – терпеливо пояснил отец. – Внезапно у них не получилось – мы выслали дозорного. Остается ловушка. Тебе не кажется странным, что их предводитель разделил свое ненадежное войско на две части? Прекрасно сознавая, что мы может напасть первыми и разбить их по частям?
Элий все еще недоумевал.
– Зачем войско высылает вперед пращников, помнишь?
– Расстроить строй врага.
– Если тот наступает, – согласился отец. – Но если враг не решается напасть?
В глазах Элия мелькнула искра.
– Они хотят…
– Чтобы мы напали первыми, – подтвердил отец. – Когда мы завязнем в бою, вторая шайка ударит нам спину. Неожиданно.
– Им будет трудно преодолеть это, – Элий указал на повозки. – К тому же можно оставить заслон.
– Поэтому я говорю, что это все странно, – вздохнул отец.
Он снова подошел к краю повозку и выглянул на дорогу. Я по привычке посмотрел снизу. Не встречая противодействия, пращники подошли ближе и теперь крутили свое оружие в шагах тридцати. Время от времени кто-либо из них бросал камень, но делал это с ленцой – по всему было видать, что в бой разбойники не стремятся.
Отец задумчиво обвел взглядом горный склон слева от дороги и вдруг нырнул в повозку. Вскоре появился обратно – с луком и мешком стрел. Протянул их мне. А затем стал расстегивать ремни своего панциря. Я хотел помочь ему, но отец знаком велел мне натянуть тетиву.
– Прогони их, Марк! – сказал он, освободившись от панциря, и я понял, что отец говорит о пращниках. – Хорошо бы убить кого! Но достаточно, если просто ранишь…
Я обиженно вытащил стрелы из мешка. За тридцать шагов в человека! Я попадал в летящую птицу за сто шагов…
Отец взял у одного из преторианцев щит; я понял, что хочет прикрыть меня от камней. Ну уж нет! Я подбежал к передку повозку, к просвету между тентом и упряжкой, бросил связку на скамью возчика. Затем схватил стрелу и натянул тетиву.
Пращники прозевали мое появление. Первый разбойник свалился на дорогу со стрелой в груди, когда заметили нежданную опасность. Однако поздно. Я стрелял, почти не целясь. У меня был сильный лук, предназначенный для охоты на птиц. Тетива в нем натягивается не к груди, а к уху, поэтому стрела летит очень далеко и бьет сильно. Простые стрелы с наконечниками-листочками не пробивают стальную лорику, но лорик у разбойников не было. Кожаный нагрудник для стрелы не преграда…
Два камня просвистели над моей головой, но спустя мгновение бросать уже было некому. Два разбойника лежали на дороге, один при этом еще корчился, а третий, сидя, пытался отползти к своим, волоча перебитую стрелой ногу. Элий скомандовал, два преторианца выскочили из-за повозки и побежали к пращникам. Раненый в ногу, увидев солдат, вытащил меч, но бежавший впереди Авл заколол его пилумом. Постум перерезал глотки лежавшим. Подобрав оружие, солдаты вернулись обратно. Все это произошло так быстро, что я не успел удивиться. Впереди на дороге лежали три тела, Авл и Постум, тяжело дыша, стояли рядом, вытирая окровавленное оружие полами плащей.
– Хорошо, Марк! – отец потрепал меня по плечу. – Теперь тех, что позади.
Четверо пращников за второй повозкой не могли видеть гибель своих товарищей, но, наверное, услышали их крики. Застать врасплох их не удалось. Несколько камней полетели мне в голову; если б не щит отца, лук остался бы без владельца. Но праща не сравнится в скорости с луком. Нужно вложить камень в мешочек, раскрутить, прицелиться… Опытный лучник успевает за это время выпустить три-четыре стрелы. Скоро один из разбойников лежал на дороге, двое, подхватив раненного, тащили его к повороту. Я собрался выстрелить им вслед, как вдруг понял, что отца нет рядом. Я оглянулся. Преторианцы смотрели на левый склон. Ловко цепляясь за камни и неровности, отец лез вверх.
В то время моему отцу было пятьдесят два года. Немногие римляне доживают до таких лет, но отец, вдобавок, был худощав, быстр и силен, как и в молодые годы. Даже я бы поостерегся лезть на эту кручу, а отец быстро преодолел склон и исчез за его гребнем. Элий недоуменно посмотрел на меня, я ответил ему таким же взглядом, и центурион велел своим преторианцам смотреть за дорогой. Посылать людей вдогонку убегавшим пращникам Элий не стал – было поздно.
Время тянулось медленно, я нетерпеливо топтался у повозок, размышляя, зачем понадобилось отцу взбираться наверх. Похоже, что Элий думал о том же, но молчал. Солдаты поглядывали на дорогу, мы – тоже; но на обеих ее сторонах не было ни души, только трупы.
Отец появился, когда терпение мое стало подходить к концу, и я уже стал подумывать, не взобраться ли наверх и мне. Отец спустился куда медленнее, чем взбирался, при этом порвал тунику и ободрал руки, но смотрел весело.
– Смотрите! – Он подвел нас с Элием к давешнему рисунку на плите и кончиком кинжала соединил края дуги ровной линией. – Это расщелина, выходит на оба
