сектора Стигма и воспользовался ближайшим служебным лифтом. Сказать по правде, за последний год вид океана надоел ему до чертиков. В какие бы личины он ни рядился, становясь то ласковым и прекрасным, то хмурым, взбесившимся, кипящим, – вода всегда останется водой, а Поплавок – Поплавком. И воды всегда будет слишком много. Только новичкам нравится смотреть на нее.
И еще Шелленграму.
Пусть надоело – но тянет… Можно сойти с ума: с высоты океан кажется распахнутой ждущей бездной с висящим над ней Поплавком. Чересчур далек горизонт, чересчур ясно осознает человек, что океан не имеет ни берега, ни дна. Старожилы из штатской обслуги поголовно страдают агорафобией: правдами и неправдами добиваются жилья в глубине терминала, подальше от обшивки и бездны за нею, годами не включают обзорных экранов… Их можно понять.
Но сейчас океан подождет. Утренней рысцы по трапам к посадочной площадке флайдрома было вполне достаточно и для разминки, и для созерцания.
Тридцать секунд плавного падения в лифте с высоты сто сорок четвертой палубы до нулевой Шелленграм рассматривал себя в настенное зеркало. Хорош. Высок, подтянут, мужественного вида, морщинки – и те на месте, производят на собеседника впечатление о их носителе как о человеке надежном, много повидавшем и еще больше переделавшем в своей жизни. Слегка костляв, но это не бросается в глаза. Относительно моложав, на вид не дашь больше пятидесяти. Тонкие губы, крупный породистый нос, благородная седина в волосах, движения – точные и уверенные. Порода во всем. Потомок викингов и их жертв. Тщательно выбрит. Костюм – соответствует цели визита.
Как всегда, на спуске плотно заложило уши. Сорок три секунды горизонтального движения кабины – от периферии к оси Поплавка – господин Шелленграм морщился, глотал всухую, безуспешно искал в карманах коробочку с кислыми леденцами и думал о том, что забывчивость в мелочах – первый симптом старости, и чего уж тут хорошего.
Контр-адмирал Хиппель ждал во внешней приемной.
– Вы опаздываете, Гундер, – укорил он.
– Не имею привычки заставлять себя ждать, – сухо возразил Шелленграм. – Исправьте ваши часы, Курт. Что, все уже собрались?
– Фактически да. Господин Адмиралиссимус появится с минуты на минуту. Он в личных апартаментах.
– Так я и думал, – сказал Шелленграм. – Ну что ж, пойдемте.
Дежурный адъютант пропустил их во вторую приемную. Тут пришлось пройти сквозь линию контроля, и строгий голос из стены известил об опасности для жизни, могущей последовать в случае, если посетители не остановятся для идентификации имплантированных под кожу ладони пропусков. Шелленграм и Хиппель молча повиновались. Все было в порядке. В третьей, внутренней приемной посетители сдали разовые карточки-приглашения и подверглись быстрому, но толковому обыску – начальник охраны Адмиралиссимуса не слишком доверял сторожевой электронике. У господина Шелленграма отобрали дыхательный фильтр и записную книжку-комп, пообещав вернуть по окончании визита. Контр-адмирал Хиппель попытался протестовать.
– Не тратьте зря времени, Курт. Вы расточительны.
– Да что они тут себе позволяют, Гундер? А ваш доклад? А ваши записи?
Шелленграм едва заметно усмехнулся.
– Кажется, доклада в обычном понимании не будет. И хорош бы я был как ведущий эксперт, если бы не мог дать любую справку о Капле без шпаргалки. Пойдемте, Курт, пойдемте.
– Вот как? А скажите-ка мне без шпаргалки, Гундер: каков экваториальный диаметр Капли по оси наибольшего прилива?
– Двадцать шесть тысяч пятьсот два с половиной километра, – улыбаясь, ответил Шелленграм.
– Врете. Вы назвали не экваториальный, а максимальный диаметр. Ладно, продолжим. Надеюсь, вам известна численность обслуживающего персонала грузовых ракетных шахт Поплавка?
– Шестьдесят три человека, семнадцать андроидов.
– Опять врете: шестьдесят один человек.
– Извините, Курт, вчера пришел челнок. Земля озаботилась прислать технарей. Трое из них ваши, приказ уже готов и подписан. Что же касается рабочего, раненного вчера во время аварии в вашей епархии…
– Вы и об этом знаете? – хмуро спросил Хиппель.
– Естественно. Так вот, полагаю, этот рабочий уже умер или вот-вот умрет, что несущественно с точки зрения интересов дела. Итого – шестьдесят три.
– Мне бы вашу память, Гундер.
– Не завидуйте, лучше помогите, если что-то пойдет не так.
– Мы ведь уже договорились. Только уж и вы мне…
– Разумеется. Я знал четырех командиров Поплавка. Вы первый, с кем приятно иметь дело.
– Спасибо, Гундер.
В рабочем кабинете его превосходительства господина Адмиралиссимуса за длинным, сработанным из мореного дуба столом сидели пятеро. В ответ на поклоны вошедшим кивнули как старым знакомым. Однако никто не приподнялся, давая понять разницу в чинах и положении. Шелленграм и Хиппель сели с краю.
– Тут одни акулы, – шепнул Хиппель.
Гундер Шелленграм ответил толчком ноги: молчи, мол, знаю. Он откровенно разглядывал сидящих, но так, впрочем, чтобы это не показалось чересчур бесцеремонным. Он знал их всех, и давно. О биографиях некоторых из присутствующих знал опасно много и не нуждался ни в каком разглядывании для того, чтобы понять, что ждать от них, но сейчас верх брала привычка. Взгляд – образ, несколько десятков слов. Карточка в несуществующую картотеку.
Вон тот слева – Вальдемар Мрыш. Адмирал, флагман Первого, Ударного флота. Молод, напорист, лично храбр. Не слишком опытен, однако считается гением морской тактики. Семь лет назад переведен на Каплю в чине всего-навсего кавторанга и против всех обычаев мирного времени сумел сделать блистательную карьеру. Прям в суждениях и, вероятно, в мыслях. Айсберг без подводной части, весь на виду. По слухам, последнее время под него усиленно копают: оказался негибок, не оправдал чьих-то надежд. Сравнительно честен, не злоупотребляет. Выглядит взволнованным. Небольшая победоносная война – это то, о чем он мечтает с тех пор, как почувствовал подкоп.
«Где я ему возьму небольшую и победоносную?» – подумал Шелленграм. Он перевел взгляд на следующего.
Антей Лавров-Печерский, адмирал, флагман Второго, Вспомогательного флота. Лысый, с кустистыми седыми бровями. Ветеран сражений эпохи Разделения, с юных лет служил исключительно на Капле, участвовал в нескольких серьезных кампаниях, облучен, многажды ранен. Умеренно образован. Опытен. Чин адмирала получил за успешные действия трех субмарин в Экваториальном побоище под занавес войны. Уступку половины акватории планеты Лиге, Унии и Независимым расценивает как свое личное поражение.
«И в том же духе воспитывает подчиненных», – добавил про себя Шелленграм.
Конрад Монтегю, вице-адмирал, командующий Отдельной флотилией погранохраны. Средних лет, худ, редковолос. Обладатель самого скрипучего голоса во всем Южном полушарии. Гордится фамилией, мнит себя потомком какого-то флотоводца начала Темных Веков. Влиятелен. Числом боевых кораблей его разбросанная по всей Капле флотилия намного превышает Ударный флот Мрыша и почти равна Второму флоту по боевой мощи, но дальность действия, конечно, сильно меньше. Сам терпелив, выдержан, много и охотно занимается стратегическим планированием, считаясь видным теоретиком войны на море. Подчиненных распустил, одна Джильда Риенци чего стоит…
Джакомо Риенци, брат упомянутой Джильды. Этот командует всей авиацией, кроме ПВО Поплавка. Около сорока лет, коренаст, черные волосы коротким ежиком. На вид бурбон и демонстрирует это всем и каждому, но что он на самом деле, еще предстоит понять. Уже то, что он в изумительно короткие сроки свалил двух предшественников, говорит о многих скрытых качествах. В рядах ярых сторонников войны не
