Твоего раба
И на то, что душа его — как пойманная в сети птица.
Тогда я вечно буду Тебе рабом
И не потребую свободы никогда.
Шломо Ибн Габироль
Духовность , взятая как особое духовное образование, относится к числу тех понятий, где с первого взгляда кажется все понятным, а со второго взгляда — все загадочным. Как понятие, духовность настолько широко распространена, что незаметно ущерба от отсутствия собственного определения; духовность — это колодец, где темно от обилия света. И при этом оказалось, что неблагодарное и безнадежное дело пытаться получить совершенную дефиницию духовности, — пониманий, истолкований и осмыслений тут так много, что не может существовать некоего универсального обозначения. Парадокс, однако же, состоит в том, что в отсутствии рационального определения и логического порядка содержится не недостаток, а особенность духовности. Априорно и в общем можно сказать, что духовность есть коллективная категория в идеальной сфере, но как коллективная величина, духовность подобна и не подобна нравственности; духовность аналогична и не аналогична морали; духовность тождественна и не тождественна этике. Духовность не имеет рационального мерила, — такова единственная рациональная характеристика духовности.
Каждая личность в той мере, в какой она индивидуальна, имеет в своих глубинах собственную шкалу духовных запросов, а следовательно, предпосылку духовности, ибо последнюю в таком иррациональном освещении должно понимать как позыв к выходу, а еще лучше, как зов коллективного в индивидуальном: духовность не может состояться вне другого или других духов, и в этом заключается отличие духа от духовности. Эту ситуацию, но имея в виду нечто другое, точно обозначил великий логик Э. Гуссерль: «Я — это уже не изолированная вещь наряду с другими подобными вещами в заранее готовом мире; личности уже не „вне“ друг друга и не „возле“, но пронизаны друг-для-друга и друг- в-друге-бытием» (2000, с. 664). Дух и духовность, — первый как имманентное качество личности, то бишь Я, и вторая как динамическая потенция личности, то бишь «друг-в-друте-бытие», — в совокупности составляют единый организм, если оба они индивидуально самобытны, и для такого состояния П. А. Флоренский предлагает понятие 'Имя'. Отец Павел считает, что «именем выражается тип личности, онтологическая форма ее, которая определяет далее ее духовное и душевное строение» (2000, с. 52). Данный тип личности предрасполагается к духовности при условии, что его «духовное и душевное строение» не застывает в одном положении, а подвержено постоянным колебаниям, изменению и развитию, что носитель этого типа, не ограничиваясь самой личностью и не задерживаясь в объеме своей самости, устремляется за пределы самое себя и рвется на встречу и свидание с себетождественными существами (динамическую функцию духа И. Кант и И. Фихте называли интеллигенцией). По методике Павла Флоренского это означает, что имя стремится в фамилию и что видовое растворяется в родовом с образованием соборности — излюбленного конструкта русских духовных мыслителей, откуда исходит их роковая ошибка: уравнивание народности и духовности.
Однако все изложенное есть не более, чем акты очевидной данности, хотя и получены умозрительным путем, и может быть отнесено к разряду эмпирического закона наблюдаемости, только явлений, которые можно только наблюдать или созерцать, но никак не объяснять. В этом и состоит наибольшее таинство человеческого духа под названием «духовность», — мы только знаем, что никакой закоренелый эгоист не способен обойтись без влияния посторонних духов, как знаем, что никакой аскет не может существовать без со-общения с подобными себе духами. Нам даже известно, что эгоизм и аскетизм являются, в своей коренной сути, нежелательными и неестественными состояниями человеческой натуры. Но эти знания вовсе не представляются истинными и не служат неким информационным результатом познавательного процесса, а выступают скорее как сигналы о нашем незнании, в полном согласии с мыслью Л. Н. Толстого: «Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И эта высшая степень человеческой премудрости».
Это незнание и есть великая загадка духовности, болезненная тайна того, как самодержавная и самонравная личность, в полной мере ощущая себя «особой формой бесконечного содержания» (Вл. Соловьев), видит свою жизненную необходимость в добровольном слиянии с другими духами, в формировании особого коллектива — духовности. Когнитивная мистерия духовности заложена в том, что она вбирает в себя в качестве динамических особенностей все опровержения рациональных сущностных показателей коллектива per se (само по себе): она не есть сумма единичностей, но она формирует единичность, создавая единичный дух; она одновременно творит связь между индивидуальными духами; будучи родом, она не знает рационального вида, а являясь онтологическим видом, она не знает рационального рода. Если, по Флоренскому, имя всегда делает фамилию, но не всегда фамилия делает имя, то духовность всегда создает дух, как дух всегда выливается в духовность. Подобное понимание духовности в корне противоречит общепринятому субстанциальному, трактующему духовность в качестве специфического самочинного духовного соcтояния, как это подано в «Современном философском словаре» (1998): «Духовность — 1) нематериальность, бесплотность; 2) одухотворенность; наполненность духом творчества, творящим духом; 3) процесс гармонического развития духовных способностей человека». Отсутствие универсальной дефиниции духовности обязано тому, что каждый индивид обладает своим собственным определением духовности и каждое определение истинно; ложная дефиниция духовности — это отсутствие таковой, только бездуховность. В обиходе «бездуховность» означает «без духа», а может означать и «без духовности», но обе идиомы ложны: как нет людей «без духа», так не существует личности «без духовности», — в слове «бездуховность» лингвистическая строгость требует замены отрицающего предлога «без» на наречие «мало». А если духовность обнаруживает себя в наличии, то она не может быть «плохой» или «хорошей», «сильной» или «слабой», — она суть такая, какая есть. Итак, концептуальные свойства духовности в первом приближении имеют себя, во-первых, как подлинность во множестве, и во- вторых, бездуховность как деградация духовности.
Широкое употребление «духовности» во всех возможных ракурсах, однако, показывает, что тут мысль обретается, в подавляющем большинстве, в узких рамках рационального прокрустова ложа. Образцом этого последнего может служить тот же «Современный философский словарь» (I998), который в статье «Духовность» декларирует: «Критико-аналитическая оценка Д. исходит из Д. как пребывания в душе
