Услышав эти слова, старуха отошла, в сторонку. Однако другие нищенки, понапрасну простоявшие здесь с самого утра в надежде получить хоть монетку, так и вцепились в свою жертву.
— Госпожа, окажите милость!..
— Госпожа, проявите доброту, и вы будете счастливы!..
— Где это видано, чтобы у царя драконов не было сокровищ?!
Женщина стала извиняться:
— Что я могу — я ведь не Ян Почтенный Будда и даже не госпожа Ян! Вы бы лучше к ним шли, они щедрые, никому не отказывают.
Женщина раздвинула толпу, села в паланкин и быстро удалилась. Оставшиеся ни с чем нищенки, вздыхая, стали расходиться.
Тогда старуха решила подойти к пожилой женщине, которая, как ей показалось, хорошо знала здешние места.
— Кто такие Ян Почтенный Будда и госпожа Ян, о которых здесь только что упоминала госпожа? — спросила она.
— В здешнем уезде Хуаинь проживает инспектор Ян Чунь, прозванный за свою щедрость Почтенным Буддой, — объяснила нищенка. — И он, и его жена охотно принимают у себя как буддийских, так и даосских монахов и раздают им милостыню. А ежели им кто угодит — так они его по целому году кормят! Госпожа Ян дважды в год приезжает сюда воскурить благовония и всегда жалует каждой из нас по десять монет, да к тому же кормит лепешками, которые захватывает с собой. В этом году она уже приезжала весной, теперь вот осенью приедет... Так что ты непременно ее увидишь...
Старуха внимательно выслушала нищенку и постаралась хорошенько запомнить.
На следующее утро, нарядившись странствующей даосской монахиней, старуха отправилась в Хуаинь и, разузнав, где живет инспектор Ян, без труда разыскала его дом, на воротах которого ее ждала следующая надпись:
«Приходить за пожертвованиями в Западный сад монахам и монахиням разрешается только в первый день каждого месяца. У ворот дома милостыня не раздается».
«Надо же, как не повезло!» — подумала старуха, но тут она увидела старого привратника, который сидел у ворот, прислонившись спиной к каменному льву. Тот тоже увидел старуху, торопливо вскочил и замахал на нее руками:
— Скорее уходи отсюда!..
— Я пришла сюда из Западной Сычуани воскурить в здешнем храме благовония, — сказала старуха, почтительно кланяясь. — В дороге я поиздержалась и вот решила попросить милостыню на обратном пути.
— Ты опоздала! — сказал привратник, которого звали Чжан Гун. — Еще девять дней назад милостыню раздавали в любой из дней, а потом повесили вот это объявление...
— Я слышала, что господин инспектор и его супруга — люди благочестивые, — не отставала старуха. — В уезде все только и говорят что о доброте Яна Почтенного Будды! Почему такая перемена — может, что-нибудь стряслось?
— Действительно, господин и госпожа до недавнего времени любили принимать монахов и раздавать им милостыню, — рассказал привратник. — А тех из них, кто умел толковать о сутрах и дхарме[3], даже целыми месяцами держали в доме, давали им на дорогу денег, а кому надо — и одежду. И народу у этих ворот всегда толклось множество. Но вот как-то вскоре после нового года объявилась тут одна монашенка, немолодая уже, лет этак сорока. Я, говорит, хорошо понимаю учение о причинах и следствиях и желаю побеседовать с господами. А надо сказать, наша госпожа страх как любит беседовать с учеными людьми, вот и оставила она монашку в доме. А вскорости, недели через две, пришли монахи-хэшаны[4], человек пятнадцать. Госпожа их тоже приняла, накормила, деньгами одарила. И кто бы мог подумать, что это были никакие не монахи, а просто шайка грабителей! А монашка эта была у них наводчицей! Рассказала им, где что находится, они ночью и ворвались в дом с факелами и палками, да и учинили грабеж. Господин и госпожа едва ноги унесли! Правда, жаловаться властям не стали — решили, что это им наказание за грехи, совершенные в прежней жизни. Вот после этого случая они и запретили пускать в дом кого ни попадя. Теперь подаяние можно получать в Западном саду лишь в первый день первого, четвертого, седьмого и десятого месяцев. А раз ты опоздала, иди-ка лучше в другое место: у нас в уезде немало найдется богатых людей, любящих раздавать милостыню монахам.
— Среди монахов тоже встречаются и хорошие и плохие люди, — заметила старуха. — Однако стоит одному поступить дурно, как все оказываются виноватыми.
— Истинно так! — подтвердил привратник.
— После того, что вы рассказали, я уже и не надеюсь на подаяние! — воскликнула старуха. — Вот только мне приходилось слышать, что ваши господа — это живые бодисатвы в нашем мире. Вот бы хоть раз взглянуть на них!
В это время в доме скрипнула дверь, и привратник испуганно вскочил.
— Скорее прячься, господин идет!.. — Он торопливо вынул из висевшего на поясе мешочка медную монетку и положил на голову каменного льва. — Это тебе от меня. Только уходи быстрее...
Однако старуха и не собиралась уходить: очень уж ей хотелось посмотреть, что же произойдет дальше.
Между тем мальчик-слуга подвел к воротам белого коня. Из дома вышел инспектор Ян. Он был в парадной расшитой золотом шапке, цветастом халате и с веером в руках. За ним следовали слуги: первый слуга нес зонт, второй — подушку для сиденья, третий — короб с курениями, на крышке которого красовалась небольшая шкатулка из красного сандалового дерева. Замыкали шествие музыканты с инструментами в руках. Инспектор сел на коня, и процессия медленно двинулась в западном направлении.
— Ну как, видела господина? — обернулся к старухе недовольный привратник. — Хорошо еще, что он тебя не заметил, а то бы не миновать мне нахлобучки! Ну, что стоишь? Бери монету и проваливай...
— Нужна мне ваша жалкая подачка! — рассердилась старуха. — И без нее обойдусь.
Пока они препирались, с улицы в ворота незаметно прошмыгнул бродячий торговец игрушками. Тотчас же из домика привратника выбежал мальчонка лет пяти и принялся теребить Чжан Гуна:
— Дедушка, купи игрушку!..
Старик взял с головы льва монету, которой пренебрегла старуха, подозвал торговца, купил у него игрушку и дал мальчику:
— Можешь поиграть! Только смотри, не ломай!
Мальчик радостный убежал в дом.
— Кем вам приходится этот малыш? — спросила у привратника старуха.
— Это мой второй внук, — ответил тот. — Первого вы тоже видели, это он нес за господином его подушку для сиденья.
— Не удивительно, что они так похожи! — воскликнула старуха. — И оба такие ловкие. Да, повезло вам.
— У господина много мальчиков-слуг, но больше всех он любит моего старшего внука, — похвастался Чжан Гун. — Как только куда выезжает, непременно берет с собой.
— А куда сейчас уехал господин? И зачем взял с собой музыкантов? — допытывалась старуха.
— К Западным воротам, принимать индийскую золотую сутру.
— Что за сутра такая? — заинтересовалась старуха.
— Некогда эту сутру привез из Индии монах Хами, — принялся объяснять привратник. — Сам он был глухонемой и жил в монастыре богини Гуаньинь[5], что за Западными воротами. До девяноста лет он ничем не болел и вдруг умер. Кроме этой сутры, других вещей у него не было, вот настоятель и пообещал отдать сутру тому, кто устроит ему достойные похороны. Похороны настоятелю устроил как раз наш господин. И вот сейчас он поехал за сутрой, хочет положить ее на хранение в пагоду своего Западного сада.
