врага, посмел в самом начале возразить капитану, а затем и повел себя совершенно неожиданным для Симорена образом. Он пододвинул к столу стоявший в стороне стул, уселся на него и, нагло уставившись в глаза капитану, заявил, что никакого соглашения о вербовке еще не подписывал и поэтому вовсе не обязан проходить обучение.
— Встать, солдат! — рявкнул капитан, поднимаясь из-за стола и нависая над Глебом всем своим невероятно худым и оттого казавшимся еще более длинным телом.
— Я только что объяснил вам, капитан, что не имею чести состоять в вашем подразделении и, как лицо сугубо гражданское да к тому же являющееся гражданином другой страны, вовсе не обязан выполнять ваши приказы.
И без того зеленое лицо капитана еще больше позеленело от ярости. Казалось, он сейчас бросится на Глеба, и тому очень хотелось, чтобы это произошло, но капитан поступил умнее: он вызвал охрану и коротко приказал:
— В карцер. Пять суток!
— По-моему, вы нарушаете указания князя и превышаете свои полномочия.
— Десять суток ареста!
Глеб не шевельнулся и предоставил солдатам возможность выволакивать себя из кабинета.
Карцер представлял собой металлическую клетку длиной в полтора метра и высотой около метра. Здесь нельзя было лежать и нельзя было встать во весь рост. К тому же вентиляция почти не работала, и обычного человека подобные условия за десять суток наверняка превратили бы в инвалида.
На Глеба же все это не произвело ни малейшего впечатления. Отчасти он даже был рад представившейся возможности спокойно обдумать план дальнейших действий. До сих пор ему приходилось действовать спонтанно, в соответствии с появлявшимися новыми обстоятельствами, но такой образ действий мало способствовал достижению его основной цели — узнать, что собой представляет корабль Хронста и какую миссию выполняет его хозяин.
Глеб успел поссориться со стражами проходов, теперь вот приобрел себе еще одного влиятельного врага в лице капитана, а что касается друзей — они почему-то не появлялись… Разве что исчезающий кот… Хотя это существо вряд ли можно было считать другом.
Едва он подумал о коте, как тот появился в углу его узкой камеры и уставился на Глеба своими зелеными, фосфоресцирующими в полумраке каморки глазами.
— Ты откуда взялся?
— Оттуда.
— Ты же сказал, что не можешь проходить сквозь стены?
— Когда очень нужно, могу. Ты позвал меня да еще назвал своим другом, как я мог не прийти? Здорово ты вляпался однако! Но ничего. Сидеть тебе здесь недолго. Корабль готовится к старту, вернулся Хронст, и Симорену здорово влетело за самоуправство. Хронст не любит, когда нарушаются его указания. А на тебя у него особые виды. Не зря же меня — лучшего соглядатая — приставили за тобой наблюдать.
Какое-то время они молча сидели рядом, и в душной холодной каморке стало как будто теплее, откуда-то повеяло свежим воздухом. Вскоре, подтверждая последние слова Еркширского Исчезающего Кота, как он предложил себя называть, не соглашаясь на более короткое имя, послышались приближающиеся шаги охраны, звон ключей и короткий приказ:
— Выходи!
Едва дверца камеры Глеба распахнулась, как кот исчез. И Глеб даже подумал, что он может быть всего лишь фантомом, игрой воображения, капризом психики, пережившей не один стресс, способный сломить любого человека.
Его проводили в прежнюю каюту, здесь мало что изменилось, разве что в обшивке появилось окно, которого здесь раньше не было, впрочем, закрытое снаружи стальной плитой и защищенное толстым слоем прозрачного пластика. Скорее всего, окно и раньше было на этом месте, упрятанное под стенной панелью, которую теперь для чего-то сняли. Наверно, Хронст собирался ему показать что-то важное…
Когда на двери щелкнул замок, закрытый сопровождавшими его стражами снаружи, Глеб понял, что его статус изменился. Из гостя, которого готовили к вербовке в ряды княжеского войска, он превратился в обычного пленника. Впрочем, не совсем обычного. Он понял это глубокой ночью, когда неподвижно сидел на кровати, пытаясь вспомнить, какими бывают обычные человеческие сны. Он их не видел с тех пор, как создал для себя это новое тело. Какие-то недолгие отключения сознания все же происходили, но снов не было никаких. Только черная тьма, в которую он погружался на несколько мгновений, и из которой немедленно возвращался, как только в окружающем происходили малейшие изменения. Вот и сейчас его разбудил знакомый щелчок замка. Он почувствовал раздражение от того, что с ним обращаются так бесцеремонно. Четыре утра, кому он мог понадобиться в такую рань?
Ночью потолочные панели светились едва заметным голубоватым светом, однако его оказалось вполне достаточно для того, чтобы Глеб узнал своего визитера… Или, вернее, визитершу.
Зухрин молча стояла у порога в своей обычной позе, опершись на притолоку, и разглядывала Глеба равнодушными холодными глазами, словно он был неким подопытным животным, которое ей предстояло изучить.
— Извини, что так поздно. Другого времени в моем расписании не нашлось.
— Приходится работать даже по ночам? Когда же ты спишь?
— Я вообще не сплю. Ты что, ничего не знаешь о карсандах?
— Мой мир слишком далек от твоего времени. Расскажи — и я узнаю.
Казалось, его бесхитростная просьба несколько смутила Зухрин, и на прекрасное лицо женщины набежала какая-то тень.
— Может, сначала разрешишь мне войти?
— Разумеется, входи! Я уже начал привыкать к тому, что меня об этом не спрашивают. — Глеб, наконец, поднялся с койки, на которой сидел всю ночь, время от времени впадая в свой каменный сон, для которого ему не нужна была даже подушка. Однако на этом его возможность оказать хоть какое-то подобие гостеприимства закончилась.
— Извини. Мне нечем тебя угостить. Я не нуждаюсь в пище, и в моей каюте нет напитков.
— Это неважно. У тебя слишком мало времени, чтобы тратить его на угощения. Через сорок минут я уйду.
— Ты пришла лишь для того, чтобы выполнить приказ князя?
— Мне никто ничего не приказывает. Тебя внесли в мой рабочий график, только и всего. — Глеб окончательно перестал понимать причину ее визита и повторил свою просьбу:
— Объясни, кто такие карсанды?
— Результат неудавшегося генетического эксперимента. Один сумасшедший генетик решил вывести совершенную породу женщин.
— Породу?
— А как еще можно назвать цель его экспериментов?
— Кто же ему разрешил подобное?
— В то время разрешения не требовалось, шла Вторая Столетняя война, нужны были агенты- женщины, и Самосу выделяли неограниченные средства для его экспериментов. Когда война закончилась, правительство долго не могло решить, что делать с выведенным им клоном «совершенных» женщин. В конце концов их приспособили в качестве проституток на уходившие в дальние рейсы корабли — с глаз долой. Таким образом, правительство решило сразу две задачи: были соблюдены моральные принципы общества и значительно улучшилось психическое состояние корабельных команд…
— И вы с этим согласились?
— Нам не осталось ничего другого. В нашу нервную систему изначально была заложена потребность в постоянном физическом общении с мужчинами. То, что раньше считалось болезнью, для нас стало нормой. К тому же нас разъединили — по одной на каждый корабль. Ну вот, теперь ты все знаешь, и мне кажется, ты слишком много времени тратишь на разговоры. Его у тебя остается все меньше. Или я тебе не нравлюсь?
— Ты красива. Ты не можешь не нравиться мужчине, тем более такому, у которого давно не было женщины.
