И все же это был механизм, это стало ясно, когда метровый каменный экран, возвышавшийся над полом метра на четыре, едва заметно засветился холодным, неживым светом. Какие-то неразличимые тени двигались в его глубине, затем они исчезли, экран погас, но, когда Ротанов приблизился к этому странному, ни на что не похожему образованию вплотную — экран засветился вновь, и на этот раз гораздо ярче.
Вблизи пульт напоминал трехметровую подставку для дирижера, несколько увеличенную в размерах, над которой вместо пюпитра возвышался экран. Сейчас на нем, сквозь кружащийся снегопад помех, можно было рассмотреть черты лица…
Ротанов испытал некоторое потрясение, когда понял, что это человеческое лицо… Хотя нет, не совсем человеческое, — тут же поправил он себя. — Слишком большие глаза, непривычный разрез век… Вначале лицо показалось ему почти уродливым, но позже, когда после упорной борьбы помехи начали отступать и очищенное изображение заполнило весь экран — он понял, что это лицо женщины и что она красива неземной, ни на что не похожей красотой.
Она сидела за таким же пультом, перед которым он теперь находился. Лицо женщины было сосредоточено на управлении машиной, и на Ротанова она не обращала ни малейшего внимания, занятая своей очень сложной работой. На ее пульте вспыхивали и гасли целые водопады сигнальных огней, тонкие пальцы женщины пробегали по невидимым клавишам ритмично и четко, словно она исполняла сонату на незнакомом музыкальном инструменте.
Где-то он уже видел такое лицо… Нет, не этой конкретной женщины, но похожее на нее в общих чертах… Наконец, из дальних уголков памяти пришел ответ… Восьмая экспедиция на Дельту… Там были найдены остатки древней рэнитской цивилизации… Портрет на камне, перед которым оказалось бессильно время, шестое тысячелетие до космической эры…
Но сейчас перед ним был отнюдь не портрет — живое изображение невозможного. От рэнитской цивилизации не осталось ничего, кроме редких развалин. Он стоял молча, потрясенный настолько, что не смел даже двинуться.
Наконец, оторвавшись от своей сложной работы за пультом, рэнитка бросила на его быстрый взгляд, и в то же мгновение в мозгу инспектора вспыхнули слова:
— Одной мне не справиться! Слишком много помех. Ты должен помочь мне!
ГЛАВА 38
Ротанов как мог пытался сдержать свои эмоции, которые мешали ему сосредоточиться и понять, о чем его просили.
Рэнитка. Представительница давно исчезнувшей цивилизации, обогнавшей земную в своем развитии на многие тысячелетия, разговаривала с ним! Даже если это была не живая женщина, а всего лишь компьютерный слепок ее личности, даже в этом случае подобное открытие впишет его имя в историю! Он тут же мысленно вылил на себя ушат холодной воды, как учил его старый капитан Хенк.
«Сначала нужно найти способ вернуться или хотя бы выбраться из этого механического лабиринт
Но его просили помочь… Что она имела в виду? Чем он может ей помочь? Он ничего не знает о том,
— Что я должен сделать?
Рэнитка, поглощенная своей работой, не отвечала. Ее изображение на каменном зеркале стало слишком бледным и почти полностью закрылось волнообразными помехами, равномерно пересекавшими весь экран.
«Какая нелепость — делать экран из камня… Впрочем, это, скорее всего, не камень, а совершенно неизвестный людям материал…»
Неожиданно в нижней части экрана появилась строка бегущего текста. Первую часть сообщения он не успел прочитать, очевидно только потому, что не был готов увидеть здесь знакомые строки галакса, — так назвали лингвисты созданный ими искусственный язык, которому, в отличие от эсперанто, было уготовано лучшее будущее. Через десяток лет он прочно вошел в обиход общения между всеми земными колониями, а пару лет назад специальным постановлением федерального правительства ему был присвоен статус одного из четырех государственных языков Федерации.
«…должен подключить, связь слабеет… искусственные помехи создают гарсты. Если не сможешь….. Велика опасность… буду ждать…»
На этом рваный текст сообщения окончательно закрыли бешеные флуктуации помех. Изображение на экране исчезло, а вскоре погас и сам экран.
«Все равно мне никто не поверит. Даже камеры со мной не было…» Странно, что в сознании всплывали второстепенные мысли, не имеющие отношения к тому, что произошло, и к тому, что ему следовало бы делать дальше.
В тот момент Ротанов еще не до конца осознал всю грандиозность только что сделанного открытия. Мысли метались между пустяковыми, ничего не значащими соображениями и тем, что же, в конце концов, он должен сделать?
Постепенно этот главный вопрос вытеснил из сознания все мелкое, не имеющее отношения к делу. И он приказал себе использовать логический анализ, возможно самое главное свое оружие, хотя сам Ротанов так не считал.
«Итак, что мы имеем? Незнакомый аппарат связи… Не факт. Это может быть внутренняя передача, смоделированная достаточно сложным компьютером…»
За кожухами окружавших его машин могло скрываться все что угодно, в том числе и аналог того, что земные инженеры привыкли называть компьютерами… Машины для вычислений? Не только… Уже сейчас земные инженеры научили свои компьютеры неформальной логике, чего же можно ждать от цивилизации, обогнавшей нас на тысячелетия? Машины, способные мыслить и создавать для этого искусственную среду?
Стоп. Это не так уж важно, ты все время отвлекаешься от главного… Главное, независимо от назначения этой аппаратуры, — включить канал связи со своей стороны — внутренний, внешний — какая разница? Главное, как его включить, если вместо пульта перед ним гладкая и холодная поверхность, не имеющая ни единого указателя или клавиши…
Интуитивно он положил руки на холодную поверхность пульта, словно ее прохлада могла помочь ему найти ответ.
— Включить аппаратуру связи… Включить… Только, как, черт возьми, ее включить? Легкое покалывание в ладонях… Остатки статических зарядов или нечто большее?
Думать! — приказал он себе. — И четко повторять приказ! Машина может управляться мысленными командами, и если рэнитка могла разговаривать с ним на одном языке, то, возможно, этот язык будет понятен и ее машине…
Ротанов закрыл глаза и сосредоточился на одной-единственной мысли. На одном-единственном четком приказе: «Включить! Включить аппаратуру связи»! — повторял он раз за разом, не позволяя ни одной посторонней мысли проникнуть на поверхность его сознания.
Покалывание в ладонях усилилось. Постепенно мощность электрического потенциала, проходившего чрез его тело, увеличивалась, и ему стоило больших усилий не отдернуть руки от пульта.
Мышцы сводило, его трясло, как в лихорадке, словно к его рукам подключили провода высокого напряжения, — собственно, так оно, наверно, и было… С трудом подавляя боль, он мысленно повторял все тот же приказ:
— Включить! Включить аппаратуру связи! — И, когда, наконец, не в силах больше терпеть эту пытку, он открыл глаза, экран по-прежнему оставался безжизненно темным, но зато у него возникло
