новые этносы и жесткие общественные формы родо-племенных организаций, или улусов, нуждающихся в правителях-хаганах. Началось рождение государств.
Создание государства, даже когда необходимость его очевидна, – процесс диалектический. Одни тянут вправо, другие – влево, третьи – вперед, четвертые – назад. И каждый недоволен соседом. Однако постепенно варианты устремлений интегрируются и поддаются обобщению историка. Так было и в Монголии XII в., где сложились две линии развития, исключающие друг друга. Без учета этого внутреннего противоречия понять развитие дальнейших событий невозможно.
114. «ЛЮДИ ДЛИННОЙ ВОЛИ»
В XII в. основным элементом древнемонгольского общества был род (обох), находившийся на стадии разложения. Во главе родов стояла степная знать. Представители ее носили почетные звания: багадур, нойон, сэчэн и тайши. Главная забота багадуров и нойонов была в том, чтобы добывать пастбища и работников для ухода за скотом и юртами. Прочими слоями были: дружинники (нухуры), родовичи низшего происхождения (харачу, или черная кость) и рабы (богол), а также целые роды, покоренные некогда более сильными родами или примкнувшие к ним добровольно (унаган богол). Эти последние не лишались личной свободы и по существу мало отличались в правовом отношении от своих господ. Низкий уровень развития производительных сил и торговли, даже меновой, не давал возможности использовать подневольный труд в кочевом скотоводстве. Рабы употреблялись как домашняя прислуга, что не влияло на развитие производственных отношений, и основы родового строя сохранялись.
Совместное владение угодьями, жертвоприношения предкам, кровная месть и связанные с ней межплеменные войны – все это входило в компетенцию не отдельного лица, а рода в целом. В монголах укоренилось представление о родовом коллективе как основе социальной жизни, о родовой (коллективной) ответственности за судьбу любого рода и об обязательной взаимовыручке. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и всегда был готов выполнять обязанности, налагаемые на него коллективом. Но в такой жесткой системе пассионарность отдельных родовичей не только не нужна – она ей прямо противопоказана, ибо подрывает авторитет старейшин, а тем самым и родовые порядки.
Но монгольские роды охватывали все население Монголии только номинально. На самом деле постоянно находились отдельные люди, которых тяготила дисциплина родовой общины, где фактическая власть принадлежала старейшим, а прочие, несмотря на любые заслуги, должны были довольствоваться второстепенным положением. Те богатыри, которые не мирились с необходимостью быть всегда на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои курени и становились «людьми длинной воли» или «свободного состояния», в китайской передаче – «белотелые» (байшень), т.е. белая кость742. Судьба этих людей часто была трагична: лишенные общественной поддержки, они были принуждены добывать себе пропитание лесной охотой, рыбной ловлей и даже разбоем, за что их убивали. С течением времени они стали составлять отдельные отряды, чтобы сопротивляться своим организованным соплеменникам, и искать вождей для борьбы с родовыми объединениями. Число их неуклонно росло, в их среде рождались идеалы новой жизни и нового устройства общества, при котором их бы перестали травить, как волков. Этими идеалами стали: переустройство быта на военный лад и активная оборона родины, т.е. Великой степи, от чжурчжэньских вторжений, недвусмысленно названных в империи Кинь «уменьшением рабов и истреблением людей»743. Эти истребительные походы повторялись раз в три года, начиная с 1161 г. Девочек и мальчиков не убивали, а продавали в рабство в Шаньдун. «Татары убежали в Шамо (пустыню), и мщение проникло в их мозг и кровь»744. Те, кому удавалось спастись из плена, пополняли число «людей длинной воли», которое увеличивалось в течение 20 лет. Но не будем забегать вперед, а сосредоточим внимание на середине XII в. – фазе этнического становления монгольского этноса.
Закономерно поставить вопрос: на чьей стороне должно оказаться сочувствие читателя или кто был прав: родовичи или «люди длинной воли»? Вопрос этот лежит скорее в сфере эмоций, нежели в области научного анализа. Однако эмоции и рациональный анализ так переплетены друг с другом, что размежевание их было бы искусственно и бесперспективно.
Конечно, вопрос надо формулировать несколько иначе: не кто прав или симпатичен, а кто мог обеспечить монгольскому этносу возможность существования и развития? Кто мог организовать оборону от истребительных походов чжурчжэней и сохранить наследие предков – верность ближним, святость очага, нерушимость произнесенных клятв и уважение к обычаям, заменявшим монголам законы? Казалось бы, что поборниками обычного права и законов гостеприимства должны были оказаться не бездомные бродяги с «длинной волей», а родовичи, связанные с традициями и родными угодьями, консерваторы по принятому принципу. Но посмотрим, как эти приличные люди вели себя в десятилетия своего безраздельного господства.
115. ЗАБВЕНИЕ ДРЕВНИХ ОБЫЧАЕВ
Хотя в 1147 г. монголы победоносно окончили войну с чжурчжэнями и заключили почетный, выгодный и желанный мир, в Великой степи было неспокойно.
Мир был непрочен. Будучи шаманистами, а не митраистами, чжурчжэни клятв не соблюдали. А еще хуже, что они развратили своих соседей – татар. Эти последние использовали свой престиж степного народа для того, чтобы получать от Алтан-хана империи Кинь мзду за наигнуснейшие преступления, главным образом предательства.
Старший сын Хабул-хагана, Окин-Барха, красотой и изяществом напоминал девушку745. Люди поражались его круглому открытому лицу с полным подбородком746. У него был женатый сын, но внука своего, Сэчэн-беки, Окин-Барха не увидел. Окин-Барху подстерегли татары и выдали Алтан-хану, т.е. чжурчжэньскому монарху Холу. Несчастного царевича приколотили железными гвоздями к деревянному ослу и дали умереть медленной и мучительной смертью. Это случилось еще при жизни Хабул-хагана, т.е. до 1147 г., но и потом было не лучше.
В 1150 г. новый император Кинь, Дигунай, приказал напасть на непокорных кочевников747, несмотря на мир, заключенный в 1147 г. На этот раз жертвой предательства татарского вождя Нор-Буюрук-хана оказался хан кераитов Маркуз, т.е. Марк (несторианин). Его тоже выдали на смерть, и он погиб на том же деревянном осле. Его вдова, красавица Кутуктай-херикун («волнующая своей красотой»), нашла способ, столь же вероломный, убить несколько татарских вождей во время пира748, но это, хоть и удовлетворило ее чувства, ничего не изменило.
После смерти Хабул-хагана и гибели Маркуза монгольскими родами стал ведать племянник Хабула Амбагай-хаган, которого покойный предпочел семи своим сыновьям. Его также заманили к себе татары749с которыми у монголов был в это время мир, скрепленный помолвкой сына Амбагая с дочерью вождя племени «белых (чаган) татар». По монгольскому обычаю, между помолвкой и свадьбой должно пройти несколько лет, иногда даже пять-шесть750. За эти годы политическая ситуация изменилась, о чем Амбагай не знал.
Пока в империи Кинь правил изверг и самодур Дигунай, убивавший своих приближенных и стремившийся покорить Южный Китай, в Степи было относительно спокойно. Но в 1161 г. Дигунай был убит своими приближенными, и новый император Улу издал манифест, в котором говорилось о войне с
