Там, взглянув на пустынную реку, Ты воскликнешь: «Ведь это же сон! Не прикован я к нашему веку, Если вижу сквозь бездну времен. «Исполняя царевы веленья, Не при мне ли нагие рабы По пустыням таскали каменья, Воздвигали вот эти столбы? «И столетья затем не при мне ли Хороводы танцующих жриц Крокодилу хваления пели, Перед Ибисом падали ниц? «И, томясь по Антонии милом, Поднимая большие глаза, Клеопатра считала над Нилом Пробегающие паруса». Но довольно! Ужели ты хочешь Вечно жить средь минувших отрад? И не рад ты сегодняшней ночи И сегодняшним травам не рад? Не обломок старинного крипта, Под твоей зазвеневший ногой, Есть другая душа у Египта И торжественный праздник другой. Точно дивная фата-моргана, Виден город у ночи в плену, Над мечетью султана Гассана Минарет протыкает луну. На прохладных открытых террасах Чешут женщины золото кос, Угощают подруг темноглазых Имбирем и вареньем из роз. Шейхи молятся, строги и хмуры, И лежит перед ними Коран, Где персидские миниатюры — Словно бабочки сказочных стран. А поэты скандируют строфы, Развалившись на мягкой софе, Пред кальяном и огненным кофе, Вечерами в прохладных кафе. Здесь недаром страна сотворила Поговорку, прошедшую мир: — Кто испробовал воду из Нила, Будет вечно стремиться в Каир. — Пусть хозяева здесь — англичане, Пьют вино и играют в футбол, И Хедива в высоком Диване Уж не властен святой произвол! Пусть! Но истинный царь над страною Не араб и не белый, а тот, Кто с сохою или с бороною Черных буйволов в поле ведет. Хоть ютится он в доме из ила, Умирает, как звери, в лесах, Он любимец священного Нила И его современник — феллах. Для него ежегодно разливы Этих рыжих всклокоченных вод Затопляют богатые нивы, Где тройную он жатву берет. И его ограждают пороги Полосой острогрудых камней От нежданной полночной тревоги, От коротких нубийских мечей. А ведь знает и коршун бессонный: Вся страна — это только река,
