— Ладно, пусть живет, я его не трону, — мрачно пообещал Карлссон.
Телефон вручили Карине, и она, сделав около дюжины звонков, выяснила, в каком морге хранится тело девушки, найденной в Дубках. Узнала и адреса: особняка в Дубках и морга.
— Что теперь? — спросила Лейка.
— Пошлю Хищника, — сказал Карлссон. — Жалко, что уже рассвело. Ему будет трудновато…
— Зачем — Хищника? — вмешалась Карина. — Тебе же не нужен сам труп. Тебе нужно узнать, есть ли на нем метка. Давай я съезжу и посмотрю.
— Так тебе его и покажут, — буркнул Карлссон.
— Покажут, — уверенно заявила Карина. — Можешь не сомневаться.
— Вместе поедем, — сказал Карлссон. — Пусть его покажут мне, а я проверю подсказчиком.
— Я и без подсказчика всё увижу, — заметила Карина.
— А я — нет! — отрезал Карлссон. — Поедем вдвоем. А вы все останетесь здесь. За пленными присмотрит Хищник.
— Надо бы их покормить, — сказала Лейка. — Хотя бы девушку — она-то уж ни в чем не виновата.
— Пусть думает, с кем ложится в постель, — возразил Дима. — Кормить их не обязательно — человек без еды месяц может прожить, а вот напоить надо. И в туалет сводить. И лучше, Карлссон, если это сделаешь ты. Чем меньше людей увидят Хищника, тем лучше. Если, допустим, Сережин отец решит заявить в милицию: одно упоминание о Хищнике — и его сочтут психом. А если эти двое тоже подтвердят…
— Меня ваша милиция не волнует, — заявил Карлссон.
— А меня — волнует. Нам тут жить. Хватит того, что у Кати с милицией неприятности.
— У Кати неприятности не с милицией, а с сидом! — возразил Карлссон.
Но просьбу Димы уважил, так что в город они выехали минут через двадцать.
А еще через час прибыли на место. Договориться с санитаром оказалось совсем просто. Карина заявила, что они ищут пропавшую дочь, представила в доказательство двести рублей — и им предъявили тело.
— Есть, — чуть слышно шепнула Карина. — Его тавро, я узнаю.
Но Карлссон всё равно проверил подсказчиком. Карина не соврала: метка была. Правда, какому именно сиду она принадлежала, подсказчик не показывал, так что в этом Карлссону пришлось довериться Карине.
— Нет, не она, — сообщили санитару «родители». Тот принял еще сто рублей, пожелал найти дочь живой и здоровой и выпустил их на улицу.
— Поехали обратно, — сказал довольный Карлссон.
Он еще не знал, что допустил серьезную ошибку: забыл забрать у Карины мобильник.
На дачу ехали долго, часа два — из-за пробок. За время их отсутствия ничего не произошло.
Когда все загрузились в автобус, Карлссон освободил пленников. Молча. И так же молча ушел. И это молчание произвело большее впечатление, чем любые угрозы. И Илья Всеволодович, и его охранник поняли ситуацию так: ночной гость мог их прикончить играючи, но оставил в живых. Надо полагать, потому что уверен: вреда от них не будет. И во избежание неприятностей разочаровывать его не стоит. Что же касается девушки Катерины, то Илья Всеволодович счел необходимым ее предупредить: помалкивай. Впрочем, ее по-любому вряд ли кто стал бы слушать.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ,
в которой Катя снова надевает свадебное платье
Одному фермеру из Уэльса очень досаждали птицы — склевывали всё зерно. И пошел он к колдунье:
— Сделай мне такое пугало, чтоб всех птиц отпугнуть. А я тебе за это четыре мешка муки принесу.
Колдунья согласилась — и забыла. Пришел фермер за пугалом, а пугала нет.
— Я тебе завтра принесу, — пообещала колдунья.
Пошла она к соседу за помощью. А соседом у нее старый тролль был.
— Слушай, — говорит ему колдунья, — вот тебе мое платье, в котором я замуж выходила. Надень- ка его и постой у фермера недельки две посреди поля пугалом. Ты же каменный, тебе всё равно. А я тебе за это два мешка муки дам.
Тролль подумал — и согласился.
А через две недели приезжает к колдунье фермер, очень довольный.
— Уж такое ты хорошее пугало смастерила, — говорит, — страшное! Я тебе там на телеге шесть мешков муки привез.
— Мы же на четыре договаривались, — говорит колдунья.
— Да, — говорит, — но по-честному — шесть. Птицы твоего пугала так перепугались, что половину склеванного урожая за прошлый год вернули.
Катя проснулась от вспыхнувшего света. Когда она осторожно выглянула из-под одеяла, то увидела, что ее спальня полна каких-то несообразных вещей, вроде слепящего фонаря на треноге и гигантского белого зонтика, вокруг которых суетятся незнакомые люди.
«Где я? Что со мной? Ах да, квартира Селгарина… А эти что тут делают?»
— Уберите дневной свет, — недовольно произнесла женщина лет сорока с короткой стрижкой, которую Катя видела впервые в жизни. — Что? Как хотите. Тряпку повесьте, это не мои проблемы… Леночка, зеркало вот туда…
Незнакомая девушка с деловитым видом поволокла по паркету двухметровое прямоугольное зеркало. Вообще Кате показалось, что спальня существенно уменьшилась. У окна появилась вешалка, на которой висел полиэтиленовый сверток с очертаниями человеческой фигуры. По полу были раскиданы пакеты, коробки и сумки. Неподалеку от вешалки препирались Итлинн и тетка со стрижкой. Предметом спора было громадное окно, в которое лился утренний свет. Тетка требовала свет устранить Итлинн доказывала, что без позволения хозяев с окном ничего делать нельзя.
— Доброе утро, — застенчиво сказала Катя, садясь в постели. — Который час?
— Четверть двенадцатого, — Итлинн взглянула на часы-браслет. — Долго спишь.
Тетка сдержанно улыбнулась:
— Невесте можно. Вылезайте-ка, деточка, из постельки, умывайтесь и быстренько ко мне.
— А вы кто? — поинтересовалась Катя, спуская ноги на пол.
— Это Илона Андреевна, стилист, — объяснила Итлинн. — А та девушка — ее ассистентка. Они тебя разукрасят к сегодняшнему вечеру. Прическа, макияж и прочее, сама знаешь. Работы много, так что пулей в ванную.
— Вы не беспокойтесь, у меня почасовая оплата, — любезно сказала Илона Андреевна.
— Э… Итлинн, — с беспокойством сказала Катя, оглядываясь по сторонам. — Где моя одежда?
— Одежда тебе не понадобится, — заявила Итлинн. — Ты поедешь отсюда прямо в концертном платье. Вон оно, там висит, в чехле.
— Где моя одежда? — упорствовала Катя.
— В стиральной машине. Иди, умывайся, времени мало! Скоро Эдуард Георгиевич приедет, а ты еще не готова…
Катя, ворча, выбралась из кровати и, как была, в одном нижнем белье отправилась в ванную.
«Врет, как сивый мерин, — думала она об Итлинн, плеща себе в лицо холодной водой. — Ни слову не верю. Что же тут творится? Вот и одежду отобрали… И суп у них ненормальный. Наверняка намешали в бульон каких-нибудь наркотиков…»
