Рэйчел.
- Погодите, погодите. Джейк! Вы что?! Вы… Гангстеры?! Какие у вас отношения с итальянскими гангстерами из Америки?!
- Да никаких, леди Рэйчел. Абсолютно никаких. Не думаю, что они горят желанием снова со мной встретиться.
- Вы… вы… вы… ограбили… гангстеров?!? – еле слышно проговорила Рэйчел.
- Господь с вами, леди Рэйчел, – изумлённо посмотрел на неё Гурьев. – Да как вам в голову могло такое прийти?! Я полагал, ваша фантазия куда раскованнее, – он укоризненно вздохнул.
- Прекратите это представление, – Рэйчел отодвинулась к двери. – Я спрашиваю более чем серьёзно.
- А я более чем серьёзно отвечаю, – Рэйчел вздрогнула, услышав металлический лязг в его голосе. – Нужные мне инструменты – а деньги не более, чем инструмент – я беру, когда нужно. Поверьте, я умею объяснять, что мне нужно, почему и зачем. Всё равно кому.
- Не сомневаюсь, – после некоторой паузы, поёжившись, задумчиво проговорила Рэйчел. – Почему- то я совершенно, ни капельки в этом не сомневаюсь. Тем более, по-моему, стоит положить их в банк.
- Ну, разумеется, они и лежат в банке, леди Рэйчел. Правда, не в Англии и далеко не все. Потому что единственный банк, которому я доверю все мои деньги, леди Рэйчел, – это мой собственный.
Её словно током пронзило:
- Так вот оно что! вы… вы определённо сумасшедший. Вы хоть представляете себе?!
- Мне не нужно себе представлять ничего конкретного, – он пожал плечами. – Я представляю – что. А для того, чтобы представлять – как, существуют технические сотрудники, – Гурьев посмотрел на Рэйчел и улыбнулся: – вы проницательны, леди Рэйчел.
- Ну, знаете ли, – фыркнула она. – Такие намёки может не уловить только законченная дура. Но я не понимаю…
- Давайте переживать неприятности по мере их поступления, леди Рэйчел.
- А что же, они, по-вашему, ещё не наступили?!
- Отнюдь.
- Конечно. Вы собираетесь приплести сюда Оскара… Неужели?! Джейк, как вы можете! Зачем это вам?!
- Вы удивительно, просто потрясающе проницательны, леди Рэйчел, – Гурьев посмотрел в окно.
Опять отворачивается, грустно подумала Рэйчел. Не хочет, чтобы я видела его глаза. А я хочу, я хочу видеть твои глаза, Джейк. Пожалуйста, не отворачивайся от меня, Джейк!
- Всё-таки, на что вам поместье?
- Я объясню. Но позже, не сейчас.
Ты умница, леди Рэйчел, подумал Гурьев. Ты чудо. Но самого главного ты, к счастью, не понимаешь. И это радует. Потому что вряд ли моя идея придётся тебе по вкусу, леди Рэйчел. Но мне наплевать. Потому что я очень болен, Рэйчел. И мне нужно куда-то девать всё то, что сжигает меня изнутри, Рэйчел. Господи. Рэйчел.
Добравшись до поместья, они разделились: Рэйчел воспользовалась случаем выдать порцию ценных указаний садовнику и по совместительству сторожу, что присматривал за домом, Тэдди с удовольствием остался в автомобиле, пересев на водительское место, а Гурьев с Осоргиным отправились на рекогносцировку. Похоже, моряк остался доволен его идеей и выбором места дислокации. Гурьев решил закрепить успех:
- Что скажете, господин капитан?
- Скажу, опять вы угадали, Яков Кириллыч.
Гурьев посмотрел на Осоргина и улыбнулся. Осознав и решив – в одночасье – что с безнадёжным потягиванием лямки лондонского таксиста покончено, покончено окончательно и бесповоротно, Осоргин преобразился буквально на глазах. Наблюдая происшедшую с ним метаморфозу, Гурьев радовался и очень гордился собой. Ничего, ничего, подумал он. Мы ещё повоюем, господин капитан. Мы ещё так повоюем, что чертям в аду станет тошно, Рэйчел. Вот это уж я тебе беспременно обещаю.
- Начинайте собирать команду, Вадим Викентьевич.
- Сегодня же вечером приступлю, Яков Кириллыч. Правда, есть пара вопросов, которые следует обсудить.
- Слушаю, – Гурьев наклонил голову чуть вперёд и влево.
- Как нам быть с принципом единоначалия?
- Легко, Вадим Викентьевич. Командир – вы. А верховный главнокомандующий – я. Я ставлю общую задачу, вы решаете, как её выполнить, советуетесь со мной, если возникает в этом потребность. Ну, и я буду тренировать людей, прививать им навыки, которые мне нужны и которые им очень и очень потребуются.
- Сурово.
- Уж как прорезалось, Вадим Викентьевич, – ласково улыбнулся Гурьев.
- Это правильно, – Осоргин кивнул, достал небольшую сигару, закурил, со вкусом затянулся, пополоскал дымом рот. – Бархатные ножны… Это правильно, Яков Кириллыч. Это по-нашему.
- Второй вопрос?
- Как людям представлять вас прикажете, Яков Кириллыч?
- Что ж, за великого князя мне себя выдавать, что ли? – пожал плечами Гурьев. – Как есть, так и представляйте.
- А вы думаете, я понимаю, что есть? – грустно спросил Осоргин и снова затянулся дымом. – Я ведь так ничего и не понимаю, Яков Кириллыч. То, что лично я верю вам, как будто это я сам делаю – ещё не всё. Нужно какое-то обоснование. Легитимность – отнюдь не пустой звук.
- Это верно, – Гурьев кивнул. – Но нет никакой легитимности. Некому нас наградить легитимностью, Вадим Викентьевич. Только мы сами. Нет страны, нет армии, нет флота, нет царя. Ничего нет. Только русские, разбросанные по свету. Я скажу вам, господин капитан. Ну, объявим мы себя правительством в изгнании. Ну, назовёмся Истинно-Русским Общевоинским Союзом. Что толку в этом, Вадим Викентьич? Вместо того, чтобы заниматься делом, настоящим делом, мы погрязнем в склоках и выяснениях, кто главнее, легитимнее, русее и военнее. И будем, как все остальные, надувать щёки и громко пускать ветры в парламентских коридорах, хватая за фалды депутатов в тщетной надежде привлечь их внимание к нашей беде. В этом мире уважают только сильных, господин капитан. Только тех, кто говорит – я беру это, потому что это моё. И это моё, потому что я так хочу.
- Как большевики.
- Вот совершенно точно именно так.
Осоргин глубоко затянулся дымом, отнял сигару от губ, посмотрел на огонёк:
- То есть не будет никакого союза?
- Нет. Никаких заседаний, никакого устава, никакой болтовни. Никакой демократии. Воинское подразделение. Отряд людей во главе с командиром, которым море по колено, и наплевать на всё, кроме чести и России.
- Россия… Что такое это – Россия?!
- Это мы, господин капитан. Вот тут и вот тут, – Гурьев дотронулся сначала до головы, потом до сердца. – Если мы не вернёмся, наши дети, не говоря уж о внуках, перестанут быть русскими. И то, что там будет, уже не будет нашей Россией. Это значит – не будет Россией, господин капитан. Мы должны вернуться. Вымести эту нежить и вернуться.
- Что ж. Это позиция, пожалуй, – снова затянулся Осоргин и выдохнул дым. – И не сегодня созревшая. А, Яков Кириллыч?
- У меня было время подумать, – согласился Гурьев.
- Но на что-то опереться нам всё-таки нужно?
- Опирайтесь, – покладисто кивнул Гурьев и повёл вокруг рукой. – Вот вам дом и сад, Вадим Викентьевич. Практически 'дворянское гнездо', можно сказать. А скоро – совсем скоро – будет ещё и банк.
