ставя очередной штамп в очередной документ.
В здании Гурьев немедленно направился к железнодорожным кассам. Ему нужно было как можно скорее попасть в Нью-Йорк, где, по мнению Городецкого, можно было с большой вероятностью найти того или тех, к кому попало кольцо. Хорошо бы Сан Саныч угадал на этот раз, подумал Гурьев. Столько лет прошло.
Слова железнодорожного служащего не вселили в него оптимизма: предстояло провести в дороге не менее трёх суток.
- А побыстрее никак невозможно? – Гурьев нахмурился.
- Только аэропланом, сэр, – пожал плечами служащий.
- Какая интересная мысль, – восхитился Гурьев. Надеюсь, аэроплан мне покупать для этого не придётся, подумал он. – А где я могу навести справки на этот предмет?
Кассир посмотрел на Гурьева с некоторым удивлением, – видимо, странное произношение сбило его с толку, – и кивнул головой вправо:
- Во-о-о-н там. 'Юнайтед Эйр Лайнз', сэр. У них целых два рейса в день, – он вздохнул.
Скоро никто не будет ездить поездами, грустно подумал кассир. Вот и этот непонятный парень с причёской 'хвостиком', одетый в какое-то непонятное тряпьё, торопится. Все торопятся. Что же это стала за жизнь, – никто не желает просто сидеть в комфорте и смотреть в окно на проплывающие мимо горы, леса и поля… Все торопятся… Надо, наверное, искать себе другую работу, с такими скоростями, того и гляди, окажешься на улице без гроша… Парень, словно прочитав его мысли, улыбнулся во весь рот – ух, зубы-то какие у этих богатых, промелькнуло в голове у кассира, – и положил на стойку аккуратно свёрнутую в трубочку десятку:
- Благодарю вас за удачную идею, сэр. Хорошего дня, – и парень испарился.
Отличные чаевые, подумал кассир, сноровисто пряча деньги. Ты и вправду спас мой день, парень…
Милая девушка в синей униформе и пилотке с серебряными крылышками нежно улыбнулась Гурьеву, – правда не сразу, а лишь после того, как опомнилась закрыть рот, вдоволь напялившись на клиента:
- Чем могу помочь вам, сэр?
Ничего, ничего, дорогуша, дай мне до места добраться, подумал Гурьев, там я приведу себя в порядок. А пока придётся потерпеть такого… Я же не виноват, что в Токио невозможно найти приличного европейского платья на мою комплекцию. А времени сидеть и ждать, пока скроят и сошьют, нет ни минуты. Вот совершенно.
- Билет до Нью-Йорка. В один конец. Первым классом. Если можно, то прямо сейчас.
Слишком экстравагантен даже для богача, подумала девушка. Вон, как вырядился.
- Пожалуйста, сэр. С вас триста тридцать девять долларов и девяносто центов, сэр. Пожалуйста, поставьте ваш чемодан на весы. Благодарю вас! Прошу прощения, сэр, за вес багажа придётся доплатить…
- Когда летим? – Гурьев выложил перед девушкой ещё две двадцатки.
- Через четыре часа, сэр, – сказала девушка, кинув взгляд на висящий на стене огромный циферблат с причудливыми стрелками. – Время в пути ровно двадцать часов, семь посадок.
- Надеюсь, можно будет хотя бы вытянуть ноги, – пробурчал Гурьев.
- О, не волнуйтесь, сэр. Это новейший 'Боинг', модель 247, рассчитанная на десять пассажиров, – девушка зарделась от гордости за компанию. – Кроме того, к вашим услугам ланч, обед и ужин, сэр. Шампанское и спиртные напитки для пассажиров первого класса – бесплатно.
- А как же сухой закон?
- Его только что отменили, сэр!
Какая жалость, что я не пью, подумал Гурьев. А так – назюзюкался бы до полной невменяемости. Тогда уж точно не стал бы выходить из аэроплана.
- Счастливого пути, сэр!
- Счастливо оставаться, красотка, – Гурьев подмигнул девице и направился к стоянке такси, чтобы отбыть на аэродром.
Выбравшись на свежий воздух, Гурьев вдохнул с явным облегчением. Самой значительной трудностью путешествия на пароходе было пристроить беркута. Деньги, конечно, творят чудеса, но тут уж понадобились почти невероятные усилия. Но теперь всё позади. Гурьев посмотрел на мачту, на которой сидел Рранкар, и мысленно погрозил ему кулаком. Беркут тотчас же взмыл вверх. За эти годы, как подозревал Гурьев, мозг Рранкара перестал быть обыкновенным мозгом хищной птицы. Молния, так повлиявшая на него самого, что-то сделала и с Рранкаром. Чёртов беркут иногда просто вгонял Гурьева в ступор своими 'размышлениями'. Во всяком случае, беспокоиться о нём следовало бы куда больше, останься Рранкар обыкновенным беркутом, пусть и большим. Таким большим. Рранкар весил почти полпуда.
Нью-Йорк. Декабрь 1933 г .
Гурьев и теперь не изменил своей привычке всегда находиться в 'жёлтой готовности'. Хотя он и летел самолётом первый раз в жизни, страха не было. Любопытство – да, сколько угодно… Так что, когда полёт, к его вящему удовольствию, благополучно завершился, он подивился и порадовался одновременно. Хорошее начало – уже полдела, подумал он.
В отеле он долго задерживаться не собирался. Поэтому одним из первых его нью-йоркских мероприятий был визит в контору по аренде недвижимости. В тот же день к вечеру, немало обескуражив настроенного на долгий и придирчивый перебор вариантов солидного маклера, Гурьев переехал из 'Челси' в меблированную квартирку на углу Мэдисон-авеню и Тридцатой Ист-стрит. Распаковавшись на скорую руку, он улёгся и уснул с чувством, что жизнь совсем не так уж отвратительна, как могло бы показаться при взгляде на погоду в этом городе. Единственное, что его по-настоящему беспокоило, было то, как беркут доберётся до места. Рранкар осторожен, он много умнее любого из своих собратьев – хотя бы потому, что в своей короткой жизни успел набраться невообразимого для беркута опыта… Но всё-таки, он всего лишь птица. А страшнее человека зверя на земле нет, – это Гурьев понимал превосходно.
Следующие два дня Гурьев потратил, старательно приобретая вид успешного молодого жителя Большого Яблока. Деньги таяли при этом с катастрофической скоростью. Пора было вплотную заняться их заработком. Слава Богу, не забыл, как держать кий в руках.
Это была лёгкая страна, Гурьев понял это, когда взял в руки газету с объявлениями ещё на пароходе до Фриско. Когда-то и Россия была такой, подумал он. Когда-то. Могла бы быть. А сейчас… Я не там сейчас. Сейчас я здесь. Он раскрыл свежую газету. И быстро нашёл нужные ему объявления. И направился по первому из адресов.
Было уже далеко за полночь, когда Гурьев покинул клуб, ощущая приятную тяжесть свёрнутых в тугую толстую трубку купюр во внутреннем кармане. Тысяча четыреста – за вычетом чаевых – долларов. Неплохо, совсем неплохо, для первого раза, подумал он. Пул и снукер оказались несколько легче привычных ему игр, а лузы – такими широкими, что Гурьев даже улыбнулся. Если так пойдёт, к Рождеству у меня наберётся вполне приличная сумма, с которой можно начать, решил он.
Теперь, когда Гурьев чувствовал себя в городе более или менее уверенно, настала пора заняться делами. Интересно, какие сюрпризы приготовил за это время Городецкий, подумал он. У Варяга было пять лет, чтобы подготовиться. Надеюсь, он отнёсся к своим обязанностям серьёзно. Если он ещё жив.
Гурьев несколько дней наблюдал за почтамтом, прежде чем решил, что готов забрать предназначенную ему почту. Мальчишка-газетчик принёс ему два тоненьких пакета, получил свои пять долларов премии и умчался, страшно довольный свалившимся на него сокровищем. Разносчик жил довольно далеко от Манхэттена, его газетный участок находился вообще в Бруклине, так что вероятность выследить гавроша, даже если кто-то поставил 'флажок' на адресованную Гурьеву корреспонденцию, представлялось весьма нетривиальной задачей. А если бы даже и удалось кому-то такое непростое дело, –
