вам Фрэнк Моррел. Заметили, с какой буквы начинается его фамилия? Моррел – известный в определенных кругах «любитель старины» – имеет шесть или семь судимостей за беспрецедентно крупные кражи антиквариата и вооруженные ограбления. После моей мнимой гибели он отправился в Египет и там провел несколько лет, устанавливая связи с тамошним преступным миром. Похитив пирамиду, он привез ее в Англию, пустив полицию по ложному следу. Помните заметку в
В Лондоне Моррел забросал пирамиду углем, переоделся священником – он слишком хорошо знаком Скотланд-Ярду, чтобы разгуливать по городу в своем настоящем обличье – и отправился искать покупателя. Нашел он его довольно быстро. Айзек Мунлайтнесс – помощник секретаря по вопросам идеологии в американском посольстве – занимался в Лондоне отнюдь не дипломатической деятельностью. Он представлял интересы одного миллионера из Чикаго – назовем его… м-м-м… ну, допустим, «иксом», – Холмс на мгновенье задумался, – нет «икс» уже было, возьмем «игрек». Так вот, Мунлайтнесс (а по сути «игрек») скупал предметы старины и, как я уже говорил, военные тайны. Он мог купить все – от чайной ложечки до Собора Святого Павла, от сведений, касающихся сержантского состава ливерпульского гарнизона, до чертежей новых подводных лодок. Назначив день совершения сделки, Моррел отправился прогуляться по Лондону, который не видел несколько лет, и случайно оказался возле замка Блэквудов. Из замка выбежал слуга и попросил его исповедовать старого лорда, а, видя, что священник не торопится, сгреб его в охапку и притащил в кабинет умирающего. Волей-неволей Фрэнк должен был выслушать исповедь Хьюго Блэквуда. Как выяснилось, старый лорд понял, что Грегори отравил его, но он был настолько измучен долгими годами болезни, что смотрел на смерть как на избавление. К тому же, он лишний раз убедился, что правильно изменил завещание. Теперь Грегори был у Моррела в руках – а такой человек мог понадобиться в его темных делах. Но возникло непредвиденное осложнение – Моррела из замка не выпустили: священник был нужен до конца погребения. На похоронах Моррел получил новый удар, – Холмс победно посмотрел на меня, – он встретился со мной! Представляете, Уотсон, думать, что я давно мертв и покоюсь на дне Рейхенбахского водопада и – на, тебе!..
– Да, я его понимаю и даже сочувствую ему, – пробормотал я.
– Хороший удар для Моррела! – повторил Холмс, не слушая меня. – Он понял, что я узнал его. Это заставило его сразу же после окончания церемонии бежать из Лондона. Но перед этим в голову Фрэнка пришла великолепная мысль – он решил сделать Грегори подставным лицом; зная нравы чикагских миллионеров, Моррел прикинул, что после совершения сделки от него могут очень просто избавиться. Поэтому он передал в руки Грегори все полномочия, приняв решение спрятаться неподалеку от условленного места и, в случае чего, помешать Мунлайтнессу скрыться с пирамидой и деньгами.
– Холмс, я всегда поражался вашему уму, – сказал я язвительно, – но, скажите на милость, как этот ваш физик мог передать Грегори полномочия, если, по вашим словам, он бежал из Лондона?
– Уотсон, – проговорил Холмс, с сочувствием глядя на меня, – к сожалению, вам недоступна красота моего дедуктивного метода. Вам все всегда приходится объяснять. По окончании церемонии Фрэнк забежал к кладбищенскому сторожу и набросал письмо Грегори. Помните, сторож сказал, что некий священник писал здесь письмо. Чтобы окончательно убедиться, что под маской священника скрывался Моррел, я и разыграл ту маленькую сценку с уборкой грязи. В действительности же, я искал следы пребывания Моррела. И я нашел их! Нашел – вы слышите, Уотсон! Я обнаружил мельчайшие следы египетского песчаника, из которого, как известно, сложены пирамиды – в том числе и пирамида Хеопса. Вы хотите спросить, как я узнал, что этот песчаник египетский?
– Не надо! – поспешно перебил я Холмса. – Я вам верю. Вы специалист.
– Да, я специалист, – подтвердил Холмс. – Честно говоря, там были не только мельчайшие следы песчаника, а целые куски его. Даже вы смогли бы определить…
– Несомненно, – буркнул я, вспомнив плиты для надгробных досок.
– Итак, Моррел написал Грегори письмо, в котором шантажировал его и, вместе с тем сулил ему деньги, если тот выполнит возложенную на него функцию. Далее в письме следовали инструкции, которые до нас, к сожалению, не дошли. Пришлось действовать чисто логическим путем – я решил проследить за Грегори. Этот логический путь привел меня к отелю
– Ваши идиотские затеи не забываются, – огрызнулся я.
– Грегори зашел внутрь, а меня туда не пустили – я был несколько грязен и оборван после наших ночных похождений. Поэтому нам ничего не оставалось делать, как проникнуть туда под видом водопроводчиков и просмотреть книгу постояльцев. Я понял, что только Мунлайтнесс может заинтересовать Моррела в его игре, а, следовательно, и нас.
Таким образом, невыясненными оставались лишь несколько обстоятельств – где находится пирамида и когда будет совершена сделка. Поразмыслив, я понял: поскольку пирамиды в наших широтах встречаются крайне редко – за что, признаться, я так люблю наши широты – она, несомненно, привлекла бы всеобщее внимание, что, наверняка, заставило бы Моррела замаскировать ее – под угольную кучу. Я счел, что разрывание всех угольных куч под Лондоном – занятие трудоемкое и решил, что Грегори с Мунлайтнессом сами доведут нас до места. Но тогда бы мы могли упустить Моррела, который, не будучи захвачен с поличным, мог скрыться или сделать вид, что понятия не имеет ни о какой пирамиде, поскольку Грегори не знал Моррела в лицо и не мог бы свидетельствовать против него. К тому же, не забывайте, Грегори был в руках у Моррела, а сотрудник посольства не стал бы дискредитировать себя связью с уголовником. Выход был только один: собрать всю троицу у пирамиды в тот момент, когда Моррел сбрасывает с пирамиды уголь. Достичь этого можно было бы только в двух случаях: во-первых, если бы Грегори с Мунлайтнессом, в нарушении инструкции, прибыли на место раньше времени, или, во-вторых, если бы Моррел слишком медленно сбрасывал уголь с пирамиды. С помощью эксперимента я определил, сколько времени понадобится Моррелу, чтобы полностью очистить пирамиду от угля. Найденное время умножил на масштабный коэффициент и выяснил, что ему потребуется чуть больше часа. Тогда, чтобы лондонская парочка прибыли на место часом раньше, я решил при помощи своих юных друзей – и, конечно же, вашей помощи, мой дорогой Уотсон, – перевести часы во всем Лондоне на час вперед. У Моррела же, под Лондоном, часы шли как и раньше. Ну, а определить, что встреча произойдет в воскресенье, не составило для меня никакого труда – пять дней в неделю Грегори работает, а по субботам обязательно посещает Принстонский клуб. Вот и все, Уотсон. Остальное вы видели. Троица в руках правосудия! Вот и все… Уотсон, Уотсон! Вы спите?
– Нет – сказал я – у меня бессонница. А вам чего не спится? Я вижу вам не хватает только одного. Пожалуйста: вы самый-самый гениальный сыщик на свете! Вы само совершенство! Вы просто молодец!
Холмс расплылся.
– А я уж думал, вы не догадаетесь, – сказал он. – Спасибо, Уотсон. Вы ничуть не преувеличиваете. Так оно и есть. Спасибо, что напомнили. Очень рад!..
Я выглянул в окно. Наш кэб медленно ехал по Оксфорд-стрит, освещаемой лишь бледным светом газовых фонарей. Я зевнул. Меня начало клонить в сон.
– Знаете, Уотсон, – неожиданно сказал Холмс, – я чувствую, что меня опять одолевает скука. Вы знаете, каждый раз после очередного дела…
Не договорив, он извлек из складок своего плаща скрипку и заиграл. Заунывная мелодия пронеслась по спящему Лондону, пролетела над Вестминстером, вспорхнула в темное небо над Тауэром и исчезла где- то по дороге в графство Кент.
Письмо лорда Дэниела Блэквуда мистеру Шерлоку Холмсу
