зашагал прочь от замка гостиничного типа, по пустырю, мимо домиков с шиферными крышами.
Минут через десять быстрой ходьбы беглые путешественники вышли на бетонную полосу дороги, окружённую рядами нечастых деревьев.
– Вперёд, наш боевой отряд! – Глеб махнул рукой вдаль, – к центру Перекрёстка, а дальше… Да, кстати! А куда дальше-то? Федул, ты, надеюсь, выяснил, где именно находится Музейная Тюрьма? Надо ли нам куда сворачивать, или же так и чесать по прямой, до самой западной границы?
– Не выяснил, – обиженно буркнул гном. – Потому что гадский Калбасик ничего конкретного про неё не знает. Слышал, дескать, чего-то, какие-то непонятные слухи, но что к чему – понятия не имеет. Ну и ладно, мы у кого встречного спросим. Или у другого граничника, более душевного, гостеприимного.
– В том-то и дело, у какого именно? – хмыкнул Глеб. – Как бы не пришлось нам впустую топать, мы ж не знаем верного направления! Выйдем, скажем, к западному граничнику, а тот направит нас на север, вот и делай ненужный круг.
– От судьбы всё равно не уйдёшь, – флегматично сообщил бабай, поправляя мешок на плече. – Коли суждено нам пройти лишнего, значит, будем идти. Не беда! Главное, провиант и выпивка имеется, а остальное как-нибудь само собой сложится. Я, к счастью, успел собрать в дорогу всё необходимое – когда ревизировал подвал вместе с неразумно охочим до пьянства «товарисчем».
– Провиант! – обрадовался гном, – выпивка! Я ж совсем позабыл об этой желудочной радости. Давайте устроим привал, причём немедленно, а? – Федул тут же принялся выискивать взглядом местечко получше, где можно было бы осесть и сытно подкрепиться – особенно выпивкой, после всех пережитых волнений. Однако подходящего местечка не нашлось: унылые сжатые поля к отдыху не располагали.
– Какой ещё нафиг привал? – удивился Глеб. – Вон посёлок, отсюда видно! Нет уж, давай уберёмся от него подальше, а там сообразим и поесть, и выпить.
– Резонно, – вынужден был согласился гном. – Тем более, что присесть всё равно негде, один лишь мокрый бетон да непролазная грязь полевого свойства. И вообще, жратеньки-питеньки можно и на ходу, – Федул похлопал по фляге на боку Модеста. – Что у нас в питейных и продуктовых запасах?
– В одной фляге свежее тёмное пиво, в другой – вино, – по-хозяйски подробно стал перечислять бабай, – домашнее, не слишком крепкое. В мешке копчёный окорок, пара резаных буханок хлеба, около десятка кружков сырокопчёной колбасы и головка козьего сыра. Одна, зато большая!
– Слушай, а обычная вода у нас есть? – заинтересовался Глеб. – Что-то ты о ней не упоминал. Как же в походе да без воды? Непорядок.
– Ха, сдалась нам та вода, – фыркнул гном, – баловство одно! Вон, подходи к любой луже и пей, никаких проблем. То ли дело пиво и вино, их в лужи не наливают, нет подобных жизненно необходимых дождей. А жаль, – от души посетовал Федул, – как бы оно пригодилось усталым путникам! Например, пивная гроза с сырным градом… такой, знаешь, копчёный сыр, завитый косичкой. Или затяжной марочный дождик, можно даже и из сухого вина, – Федул сглотнул голодную слюну и, ухватив бабая за полу фуфайки, требовательно заканючил:
– Жрать давай, срочно! Помираю, ослабеваю! И вина стакан, непременно… ты стакан-то догадался спереть, или как?
– Догадался, – кивнул Модест, на ходу выуживая из мешка кружок копчёной колбасы и полбуханки хлеба: разломив и хлеб, и колбасу на три части, бабай выдал каждому его порцию. Некоторое время путники шли молча, вгрызаясь в походные бутерброды, чавкая и утробно мыча – последнее относилось только к жутко оголодавшему Федулу. Дальше пошёл в ход украденный стакан; ни пиво, ни вино не остались без должного внимания. К счастью, фляги у Модеста были словно бездонные: невзирая на частые призывы гнома экономить выпивку – призывы к другим, не к себе, любимому, – и пива, и вина хватило с избытком всем, даже по полфляги осталось.
Негостеприимный посёлок остался далеко позади; безоблачное небо постепенно начинало темнеть – приближался вечер. Деревья вокруг дороги стали расти гуще, напоминая уже не защитную полосу зелёных насаждений, а самый настоящий лес. Пора было подумать о ночлеге – путешествовать через ночную чащу, пусть и по хорошей дороге, занятие не из радостных. Мало ли кто в том лесочке обитает: того и гляди, могут засаду по тёмной поре устроить, для ознакомления с карманами беззащитных путников… Рогатку Федула и свой запрятанный в надреальности кинжал Глеб стоящим оружием не считал, какой прок от них во время серьёзной драки!
Бабай, как будто подслушав мысли Глеба, неожиданно сказал:
– Кстати, на развилке дорог стоит довольно приличная избушка, как раз для таких, как мы, запоздалых путников. Правда, без всяких удобств, зато бесплатная. Может, поднажмём и успеем туда до темноты? Больно уж посреди леса на ночь останавливаться не хочется. Неуютно оно, понимаешь, некомфортно!
– А ты, брателло, откуда про ту избушку знаешь? – обрадованно спросил гном. – Ночлежная избушка – эт-хорошо. Пусть и дрянная, без тёплого сортира и умывальника, зато экономная до неоплачиваемости, что при нашем финансовом кризисе есть американческий вери гуд! Главное, чтобы крыша над головой да лавка, на которой растянуться можно. А всё остальное у нас самих есть – в смысле, выпить-закусить.
– Дык, один из селян ноне обмолвился, – охотно пояснил Модест. – Я там потолковал с утреца пораньше с первопришедшими к гостинице, пока вы оба отдыхали, они мне про избу-то и рассказали. А уж после ты, громогласный наш, вышел и начал с бочки соловьём заливаться о делах своих великих… Тут мне уже не до бесед стало.
– Ага. Гм, – смутился Федул, словно ему о чём-то неприличном напомнили, и поспешил сменить тему разговора: – Глебушка, а как там наш Хитник поживает? Что-то давненько я от него вестей не слышал. Уж не приболел ли он, сидючи в твоих заразно бестолковых мозгах?
– Точно! – в возбуждении щёлкнул пальцами Глеб, – то-то я последнее время ощущаю, что мне чего-то не хватает! Молчит Хитник, с прошлой ночи молчит. Как я «Экономикон» создал, так мастер-хак и умолк… Может, крепко спит?
– Давай наш Модя тебе в ухо даст, – сходу предложил неугомонный гном, тайком подмигивая бабаю, – не сильно, чуть-чуть. Чтобы, значит, у тебя небольшое мозготрясение произошло – глядишь, Хитник и проснётся… Если, конечно, он спит, а не ковыряется в своих замороченных архивах.
– Я категорически против! – не на шутку испугался Глеб, видя как бабай демонстративно постукивает кулаком об ладонь, – не дамся, мои мозги, собственные! И меня, гады, покалечите, и Хитника угробить можете. Голова всё ж, не задница… Вот доберёмся до гостевой избушки, там я и попробую с ним связаться, – клятвенно пообещал парень.
– Тогда поднажали, – решил гном. – Надо обязательно до темна успеть, ой надо! Глянь-ка, вроде бы на горизонте тучки собираются. – И они «поднажали».
Глава 14
Долгожданная избушка обнаружилась возле пересечения двух бетонных дорог, на специально оборудованной полянке – собранный из досок одноэтажный домик с небольшой верандой и тёмными неосвещёнными окнами. Точно такие же домики можно увидеть в любом садоводческом обществе, эдакий типовой вариант для непритязательных дачников. Рядом с домиком находился крытый колодец с воротом и мятым ведром на цепи; судя по отсутствию обязательной при таких домах будочки – с вырезанным в дверце сердечком – туалетные дела предполагалось решать в лесочке. На свой страх и риск.
За то время, пока путешественники добирались до полянки, небо затянуло низкими тучами и в конце концов грянул холодный, не по-осеннему проливной дождь. Так что последнюю сотню метров друзья пробежали, разбрызгивая лужи и громко, чуть ли не хором, ругаясь; бегущая изо всех сил троица напоминала известных киногероев, удирающих от вредного пса-барбоса с динамитной шашкой в пасти. В неожиданном соревновании победила молодость – Глеб первым пришёл к финишу стометровки.
Отдышавшись на веранде, парень толкнул незапертую дверь и вошёл в избушку. В домике, по вечерней дождливой поре, было темновато; лишь когда глаза привыкли к полумраку, Глеб разглядел нехитрую ночлежную обстановку.
Гостевая избушка роскошью не поражала: два двухъярусных лежака со скатанными матрасами, кухонный стол с керосиновой лампой и стопкой чистых тарелок, несколько табуретов, чугунная печурка с выведенной в крышу коленчатой трубой, а рядом с печуркой – аккуратная поленица колотых дров. Глеб скинул на один из лежаков куртку и кепку, нашёл возле лампы коробок спичек, зажёг фитиль: в избушке немедленно стало светло и по-домашнему уютно.
– Кр-расота! – радостно завопил с порога гном, – чисто, симпатично и, главное, сухо! Страсть как уважаю людей, содержащих жильё в надлежащем порядке… Эх, как бы мне тут не насвинячить сверх меры, – Федул с сомнением глянул на свой вытянувшийся от дождя свитер, хлюпающие водой кроссовки и равнодушно махнул рукой: – А, ладно, как-нибудь само собой уберётся. – Оставляя грязные следы, гном протопал к лежакам, стянул с себя мокрую одёжку и развесил её сушиться; поставив кроссовки на печурку, Федул принялся разжигать в ней огонь.
Бабай вошёл в домик чинно, не торопясь, первым делом сказал: «Мир сему дому!» и разулся сразу же за порогом, поставив мокрые лапти у стены; Глеб, застыдившись грязных туфлей, поспешил разуться тоже. Модест водрузил на стол мешок, там же сложил фляги, а уж после разделся, повесив фуфайку и будёновку на трубу печурки, для просушки.
– Опаньки, готово, – доложил гном, с лязгом закрывая дверцу печки. – Сейчас, брателлы, у нас будет жарко как в сауне – попарим, стало быть, продрогшие косточки! Чтоб никакая хворь после дождика к нам не привязалась. А для полноты эффекта обязательно выкушаем оставшееся вино… Ну и пиво заодно, чтоб в одиночестве не заскучало, хе-хе! – Федул раскатил матрас и завалился на лежанку, нога на ногу, руки под голову.
– Любопытно, кто ж здесь порядок поддерживает? – присев на табурет и наливая в стакан пиво спросил Глеб. Просто так спросил, риторически. Однако бабай, подумав, ответил со всей обстоятельностью:
– Да сами постояльцы, небось, и поддерживают. Это как в таёжной охотничьей заимке – кто пришёл, тот и временный хозяин. Живи сколько надо, но уходя будь любезен навести порядок, наколоть дровишек и оставить лишние продукты, соль, свечи и спички для того, кто придёт после тебя. В тайге всяко бывает, случается банка консервов на той заимке чью-нибудь жизнь спасает! Особенно зимой.
– А ты откуда знаешь? – лениво приоткрыл глаза Федул. – Охотничал там, что ли? Или вырос в тех местах, как мальчик Маугли таёжного розлива?
– Нет, – вздохнул Модест. – Мне дед рассказывал, он когда-то в тамошних краях залётных туристов-любителей промышлял. По долгу службы пугал… ну, бывало, и харчил их с голодухи, да. Но туристы со временем перевелись, а контрабандисты, что нынче кедр и сосну валят, ни в чертей, ни в бабаев не верят – чуть что, первым делом стреляют на поражение, а уж после выясняют, кто к ним среди ночи пожаловал. И с какой целью… Неинтересно теперь бабаям в тайге работать! Для здоровья вредно.
– Ага, – зевнув, сказал гном. Потом принюхался и спросил с тревогой: – Модест! Ты на печке готовить чего-то затеялся? У тебя подгорает!
– Это не у меня, а у тебя, – глянув на печку, рассудительно ответил Модест. – Обувка в собственном соку. С жаренными стельками.
– Мамочки! – вскинулся с лежанки гном. Обжигая пальцы и шипя сквозь зубы, Федул сбросил дымящиеся кроссовки на пол, те мгновенно прилипли к половицам расплавленными подошвами; в воздухе мерзко запахло горелым пластиком.
– Эх-хе, – горестно молвил гном, сидя на корточках и с грустью разглядывая испорченную обувь, – в чём же я дальше пойду? Босиком, да по осенней поре, да по дождю… Модест, понесёшь меня на ручках, а? До Музейной Тюрьмы, а там я уж как-нибудь сам. Может, позаимствую какую обувку у первого встречного экспоната, унты там или боты… чего-нибудь, но сопру обязательно! Да хоть водные лыжи, ей-ей.
– На ручках не обещаю, – бабай открыл входную дверь, избушку проветрить. – Уж больно ты тяжёлый, особенно если долго держать. Я тебе вот чего, я тебе
