пролежал бы я запакованным невесть сколько лет. Да, кстати! А какой нынче год?
– Запакованным? – переспросил Глеб: ему немедленно вспомнился подозрительно яркий сон. – Слышь, гражданин невидимый, а ты случаем не Хитник?
– Ого, – изумлённо пробормотал голос, – ну и дела… Ты откуда моё имя-то знаешь, оборванец?
– Оттуда, – ухмыльнулся Глеб. – Во сне увидел. А год нынче у нас две тысячи пятый, первое мая, если уж точно. Праздник! Народ водку пьёт, а я тут глюки ловлю, причём совершенно задаром. – Лукавил Глеб, ох и лукавил! Не считал он больше происходящее с ним бредом – как о десяти тысячах баксах услышал, так и перестал душевно мучаться. Ну, изменилась малость реальность, и что? Деньги всё равно остались деньгами. И если этот невидимый хрен с бугра действительно отстегнёт ему, Глебу,
– Ага, – на время умолк Хитник, что-то подсчитывая. – Значит, я был запакован тринадцать месяцев… Что ж, неплохо! Могло быть и хуже. Ладно, бери с собой всё необходимое и пошли: назад ты больше не вернёшься, нельзя тебе здесь появляться – орки рано или поздно заметут!
– Чего мне брать-то, кроме документов, – отмахнулся Глеб. – Ни черта у меня ценного нет, одна гитара, да и то сплошные дрова. Новую себе куплю!
– И то дело, – одобрил решение Глеба Хитник. – Пошли, чувырла, деньги получать да в нормального пипла тебя переделывать. – Хотел было Глеб опять возмутиться и потребовать за «чувырлу» ответа, да вовремя передумал: зачем богатого спонсора нервировать, пусть и невидимого? Вовсе ненужное развлечение.
А есть ли тот спонсор на самом деле, или это одна лишь глючная фикция – баксы покажут!
И Глеб с лёгким сердцем покинул разгромленную квартиру, однако дверь на всякий случай запер, а ключи сунул под коврик: вдруг возвращаться придётся? Всяко ведь может статься. Кто их, Хитников, знает…
На улице было промозгло: Глеб поднял воротник джинсовой куртки, сунул руки в карманы и неспешной походкой направился в сторону известного ему районного сбербанка. Мелкий дождь неприятно студил лицо, каплями стекал по длинной шевелюре – куртка вскоре стала тяжёлой и сырой, но Глеб не обращал внимания на погодные трудности. Пятьсот баксов, подумать только! Хорошая сумма, приятная. Вот только бриться и стричься не хотелось: грустно превращаться из творческой личности в стандартного бизнес-болванчика, вон их сколько по улице шастает… Но с учётом возможного десятитысячного заработка визит в парикмахерскую казался сущей ерундой.
Глеб шёл, поглядывая по сторонам и стараясь ничем не выдавать своего удивления: многие прохожие, оказывается, были вовсе не людьми! Вернее, не теми, кем они показались бы Глебу раньше, до знакомства с Хитником. До его внедрения в глебову ментальную сущность.
Вот, скажем, идёт навстречу гражданин, спешит с озабоченным видом – деловой костюм, пластиковая папка под мышкой, в глазах целеустремлённость – а глаза-то громадные, жёлтые, с вертикальными зрачками! Волосы рыжей щёткой и остроконечные волосатые уши… Или глебова бабка-конкурент, роющаяся в мусорной урне в поисках бутылок: бомжиха как бомжиха, старая и горбатая, но если внимательно приглядеться, то и не горб у неё вовсе, а сложенные кожистые крылья. Или, например, идущая навстречу симпатичная дама с собачкой на поводке – ан и не собачка то, а нечто с сердитым человеческим личиком, туловищем льва, подрезанными крылышками и скорпионьим хвостиком; на хвостике железный стакан-чехольчик, чтоб, значит, не ужалила кого ненароком. Карликовая мантикора, несомненно!
– Славная у вас собачулька, – не удержался Глеб от похвалы. Дама улыбнулась, показав два длинных тонких клыка, кивнула согласно и, сказав: «Маня, не балуй!», пошла дальше – «собачулька» уже приноровилась пометить Глеба, задрав на него ножку.
На дороге тоже было интересно: между привычных автомобилей нет-нет, да и оказывалось нечто, не вписывающееся в повседневную городскую жизнь. То блестящая позолотой карета с хрустальными окнами и впряжённой в неё цугом шестёркой вороных, то механический паук с никелированными суставчатыми ногами и кабинкой вместо тела. То просто одинокий всадник – но истлевший, в белом саване, верхом на таком же истлевшем коне и с начищенной косой в руке, упёртой древком в костяную стопу на манер копья – ожидающий, когда на светофоре загорится зелёный сигнал. Глеб, разинув рот, уставился на бледного всадника: скелет медленно повернул в его сторону череп, погрозил длинным пальцем, мол, не таращся почём зря, иди своей дорогой – Глеб и припустил прочь, забыв и о сбербанке, и о пятистах баксах, и о своих парикмахерских волнениях.
Остановился Глеб лишь когда вбежал в парк. Хоть и испугали его, но всё ж направление он выдержал – сбербанк находился по другую сторону парка, всего сотню метров пройти осталось.
Парк, в отличие от городского имени писателя М. Горького, был небольшим, заброшенным. Бродить по нему в ночное время крайне не рекомендовалось, всякое тут могло случиться, потому даже в дневную пору здесь, как правило, гуляли одни лишь собачники со своими гавкучими питомцами.
– Верной дорогой идёшь, товарищ! – подал голос Хитник, – мы уже почти на месте. Сверни-ка направо… видишь вон то корявое дерево с дуплом? Нам туда.
– Погоди, а как же банкомат? – расстроился Глеб. – А деньги – как?
– Так мы ж за деньгами и идём, – рассмеялся Хитник. – Или ты думал, что на свете существуют лишь электронные ящики, придуманные людьми? Из которых хаки то и дело воруют бабки и обнуляют чужие счета? Хе, больно надо! Есть конторы и посерьёзнее, – какие именно, Хитник уточнять не стал. А Глеб расспрашивать не захотел, да и по барабану оно ему было – главное ведь не от «кого» получать, а «что» получать! И сколько.
– Любое городское дерево с дуплом и есть банкомат, – помолчав, снизошёл до пояснений Хитник. – И почтово-пересылочный ящик заодно. Смотря, какой вводный адрес задашь, тем оно и станет.
– Круто, – уважительно сказал Глеб, привстав на цыпочки и осматривая дупло. Похоже, там когда-то жила белка: дно устилали сгнившие листья и мелкая скорлупа от орехов. Ни тайных кнопочек, ни колдовских рун, ни какого-нибудь мерцающего портала, ничего! Как Хитник собирался раздобыть из этой дыры деньги, Глеб понятия не имел.
– Значит так, – словно откликнувшись на его мысли, сообщил Хитник, – стучишь по стволу дерева определённым образом, я скажу, каким. А после говоришь, сколько налички и в какой валюте тебе нужно. Советую брать в рублях, чтоб не возиться с обменом. Да и курс в магобанке получше, чем в вашем, обычниковском. Давай, выстукивай сначала вводный адрес, а после мой личный пароль! Итак, начали: три коротких, пауза, пять длинных, два коротких, один длинный, пауза… – Глеб послушно принялся стучать по стволу кулаком, с опаской поглядывая по сторонам – вдруг заметят, что он делает, и вызовут бригаду психпомощи? Но никому в парке не было до Глеба никакого дела: собачники занимались выгулом «друзей человека», а случайные прохожие не обращали на парня внимания: ну, стоит шизик, ну, стучит по дереву… Да мало ли их нынче, ненормальных-то? Не писает прилюдно и ладно.
– Давай, говори, – наконец приказал Хитник. Глеб, пожав плечами, произнёс в дупло шёпотом:
– Хочу получить пятьсот баксов в рублях по текущему курсу, – в дупле громко ухнуло, Глеб вовремя отскочил в сторону: из дыры в стволе вылетела толстая пачка денег, перехваченная жёлтой резинкой, и упала на землю. Парень, нервно хихикая, огляделся – не видел ли кто? – подобрал пачку, не пересчитывая сунул её в карман и, чуть ли не бегом, отправился прочь из парка. А то ещё ограбят среди бела дня, запросто!
В модельной, класса «люкс» парикмахерской Глеба встретили как дорогого гостя, едва ли коньяком с порога не угостили. Работали здесь, судя по прозрачным крылышкам за спиной, одни лишь феи, и потому Глеб без опаски сел в кресло: феи абы как не подстригут! И побреют без порезов. Не армейские, поди, цирюльники, а дамы с опытом, вкусом и пониманием… Результат превзошёл все ожидания – из зеркала на Глеба смотрел вполне преуспевающий молодой человек, чем-то неуловимо похожий на актёра Абдулова в молодости; как ни странно, но увиденное Глебу понравилось. Единственное, что портило впечатление, это нынешняя его одежда, сырая, мятая и сильно поношенная. Впрочем, и с одёжной проблемой Глеб вскоре управился, хотя и жалко было расставаться с привычными шмотками: выйдя из вещевого супермаркета, переодетый с ног до головы во всё новое, Глеб швырнул ком старья в ближайший мусорный бак – пускай теперь кто другой его обноски примеряет!
Да, жизнь, несомненно, удалась: расправив плечи и задрав нос, Глеб шёл по улице – в свежей рубашке, в расстёгнутой до пупа новой куртке и приличных брюках, матово блестящих туфлях и, главное, с кожаной кепкой на мёрзнущей без длинных волос голове. Встречные дамы обращали на Глеба внимание, что, разумеется, было ему хоть и непривычно, но приятно.
– С начальным заданием ты справился успешно, – одобрил Хитник, – молодец, не стыдно и в люди выйти. А теперь надобно тебе поехать в одну квартирку на окраине города и посмотреть, что там и как… меня, в общем, повидать.
– Не понял, – растерялся Глеб. – Тебя? Но ты же тут, со мной!
– Тело моё проведать, – нехотя ответил Хитник. – Глянуть, что с ним. А то есть у меня неприятное предчувствие… ну да ладно. Приедем – увидим. Во всяком случае, будь готов к чему угодно, – Глеб поёжился, вспомнив рёв десяток глоток из своего сна: «Ты покойник, Хитник!»
Перекусив по пути в недорогой забегаловке (заходить в ресторан Глеб поостерёгся, не привычен он был к ресторанам, да и деньги надо было тратить экономно, мало их осталось), парень направился по указанному Хитником адресу.
Квартирка, о которой говорил Хитник, находилась в дорогом жилищном комплексе, возведённом и сданном в эксплуатацию года три тому назад. Насколько знал Глеб, квартиры в том комплексе стоили немереных денег: двадцатиэтажная постройка, похожая на европейский дворец, была видна издалека, чуть ли не из центра города. Говорили, что в этом здании можно прожить всю жизнь, не выходя на улицу, мол, там есть всё! Начиная от яслей и заканчивая похоронной конторой, не говоря уж о ресторанах, кинотеатре, магазинах, нотариусах, опорном пункте охранно-милицейской службы и всякого прочего, по мелочам.
Перед дворцом простиралось широкое озеро, специально созданное подрядчиками то ли для красоты, то ли с какой практической целью, Глеб не знал. Сейчас озеро было подёрнуто мелкой дождевой рябью: на берегу, неподалёку от центрального входа, веселился местный денежный народ – праздник ведь! Типа весны и капиталистического бизнес-труда. Дымились мангалы, гремела музыка, раскладные столы с закусками и выпивкой протянулись длинной конвейерной лентой как кормораздатчик на птицеферме. Некоторые бизнесмены, уже достаточно приняв на грудь для согрева, храбро лезли голышом в непереносимо холодную воду, таща за собой упирающихся бизнесвумен; женский визг зачастую перекрывал грохот музыкальных колонок.
– Вот же буржуи, – с чувством сказал Глеб, отслеживая купание в холодных майских водах, – гуляют, жируют… Кровоеды! – он гордо прошёл мимо замёрзших до икоты буржуйных кровоедов в стеклянный подъезд.
В просторном холле, высоком, с зеркальными стенами и шестью лифтовыми дверями в дальней стене, за длинной стойкой со следящими мониторами сидел охранник в чёрной форме. Ещё один – с дубинкой на поясе и пистолетом в открытой кобуре – прогуливался по холлу, тоскливо поглядывая сквозь стеклянную стену на улицу: видимо, ему тоже хотелось женского общения и шашлыков под дождём. Заметив Глеба, охранники в ожидании уставились на него, но что теперь надо было делать, парень не знал.
– Подойди к охраннику за стойкой, – принялся инструктировать Хитник, – предъяви ему паспорт и скажи, что ты приехал по поручению жильца квартиры номер триста восемьдесят шесть, Иванова Петра Сидоровича. Ещё скажи, что ты его племянник и он поручил тебе проверить состояние квартиры, типа сделать в ней генеральную уборку – мол, дядя приезжает на днях из длительной загранкомандировки и желает, чтобы в ней был полный порядок. Вредный дядя, занудный, местным горничным совершенно не доверяет. – Глеб так и сделал.
