Начать с того, что оно холодное, когда жарко, и горячее, когда холодно.
— Как? — не понял Питер.
— Я хочу сказать, что, если сделать из него дом или одежду, в них тепло в холодную погоду и наоборот.
— Это удобно, — подумав, согласился Саймон.
— Желе хранят в виде пластов, — продолжал попугай, — а когда понадобится, берут пласт и выдумывают его во что-нибудь полезное.
— Выдумывают? — повторила Пенелопа. — Что ты хочешь сказать?
— Сейчас я вам покажу, — проговорил Попугай. — Подойдем поближе.
Они направились к стаду. Диковинные звери подняли головы и с дружелюбнейшим видом уставились на них. Вожак был крупнее остальных, и на шее у него висел большой золотой колокольчик с надписью «Вожак».
— Доброе утро, — обратился к нему Попугай. Вожак посмотрел на них внимательным взглядом, потом издал долгое приветственное «му-у-у».
— Не слишком интересные собеседники, — шепнул Попугай на ухо Пенелопе.
— Очень ограниченный словарь.
Главный телец продолжал глядеть на них выразительным взглядом.
— А ну-ка, старина, — продолжал Попугай, — нам нужно парочку пластов желе. Как это тебе — не очень затруднительно ?
Вожак величественно кивнул, потом повернулся к стаду и издал продолжительное «му-у-у». Стадо немедленно образовало кружок, животные встали один за другим, а вожак занял позицию в центре. И вдруг он запел. Покачивая головой то в одну, то в другую сторону, так что колокольчик позвякивал невпопад, он тянул: «Му-у-у, му-у-у, му-у-у», а все стадо тем временем скользило кружком, очень быстро повторяя хором: «Му-му-му, му-му-му, му-му-му». В целом шум получался очень громкий, но заунывный. По мере того как стадо скользило круг за кругом, то один то другой телец оставлял за собой след чего-то похожего на зеленый жидкий клей, а следующий за ним телец, точно паровой каток, раскатывал его в плоский прозрачный лист.
— Хорошо, хорошо, хватит. Хватит, я сказал! — заорал Попугай, пытаясь перекричать «му-му-му». Тельцы с удивленным видом остановились, мычание прекратилось. На траве теперь лежало штук двадцать пластин как бы тонкого хрупкого зеленого стекла.
— Никак не научатся считать, — раздраженно заметил Попугай. — Ну, неважно, пригодится.
Пенелопа взяла одну пластину в руки — оказалось, что она легкая, как паутина, и очень гибкая.
— Смотрите-ка, похоже на пластик, — сказала она.
— Лучше пластика, — поправил ее Попугай. — Как только они вам больше не нужны, вы просто берете и раздумываете их обратно.
— Что значит «раздумываете обратно»? — спросил Питер.
— Сейчас покажу. Нам ведь нужны только две пластины, стало быть, я сейчас от них избавлюсь. Смотрите.
Дети завороженным взглядом следили, как Попугай переходил от листа к листу, сосредоточенно смотрел на каждый и произносил: «Исчезни!»
И пласт скручивался в рулон, становился все меньше и меньше и наконец с тихим звуком, словно лопался крошечный воздушный шарик, исчезал.
— Невероятно, — проговорил Саймон.
— Значит, вы просто приказываете им? — спросил Питер.
— Да. — Попугай вытер лоб крылом. — Однако для этого необходимо очень сосредоточиться. Затем остается выдумать их во что угодно — что угодно неодушевленное, разумеется. Глядите.
Он подошел к одной из пластин желе и вытянул вперед крыло.
— Дай мне два куска пятьдесят сантиметров на сорок, — приказал он, и пластина послушно оторвала от себя два куска требуемого размера.
Попугай взлетел Пенелопе на плечо.
— А теперь, — сказал он, — стойте тихо, я их во что-нибудь выдумаю.
— Во что? — не утерпел Саймон.
— Ведра! — приказал Попугай, не спуская пристального взгляда с кусков желе.
И дети увидели, как куски из бледно-зеленых стали темно-зелеными. Потом вдруг принялись дергаться, и корчиться, и извиваться, и подпрыгивать, и скручиваться, и всячески кривляться. Потом еще разок как-то особенно замысловато искривились, послышалось тихое «щелк» — и перед ними очутились два красивых ведерка.
— Слушайте, это просто чудо! — Питер был совершенно потрясен.
— Теперь понятно, почему ты утверждал, будто желе такое полезное, — заметил Саймон.
— Самая полезная вещь на свете, — убежденно сказала Пенелопа.
Попугай наполнил одно ведро холодным молоком, а другое сливками из раковины одного из тельцов. Потом они поблагодарили стадо, которое хором откликнулось вежливым «му-у», и, захватив пластины желе, отправились обратно на реку.
— Наконец-то явились, — встретила их Дульчибелла. — Не слишком вы торопитесь. Я уже хотела снаряжать за вами спасательную экспедицию.
— Ну, откуда бы ты ее взяла, эгоистка ты этакая, — сказал Попугай. — Вечно ты все преувеличиваешь.
— Мы принесли тебе сливок, — поспешно вставила Пенелопа.
— Сливок? — повторила паучиха. — Как мило. А тлю на закуску, конечно, не принесли?
— Ты знаешь, нет, — серьезно ответила Пенелопа.
— Что делать, — вздохнула Дульчибелла. — Этого следовало ожидать.
Попугай, очень сильно сосредоточившись, выдумал желе в великолепную новую надувную лодку, и они, погрузив в нее все свои пожитки и клетку, спустили ее на мирную гладь реки.
— Йо-хо-хо и прочая чепуха, — весело проговорил Попугай. — Еще немного
— и мы доберемся до Единорожьих лугов, а оттуда до Кристальных пещер полчаса подъема.
— Прямо мечтаю увидеть единорогов, — Пенелопа, сидевшая на корме, опустила руку в золотистую сверкающую воду. Питер и Саймон гребли дружно, и лодка шла хорошим ходом.
— Звери очень живописные, нельзя не признать, — рассудительным тоном произнес Попугай, — но очень, очень заносчивы. Держатся особняком. Снобы! Всегда отвечают: «Это нас не касается». Хотя в Мифландии, разумеется, все касается всех. Ведь мы непременно должны верить друг в друга, иначе мы все исчезнем, не так ли?
— Может, они просто застенчивы? — предположила Пенелопа.
— Застенчивы? Ну нет, о них этого не скажешь, — проговорил Попугай. — Нет, им просто лень. Любят поважничать. Когда я навещал их по поводу василисков, знаете, что они сказали? Я прямо взбесился. Они сказали: «Нам какое дело? Это уж ваша с Ха-Ха забота обуздывать буйные элементы». А? Я им покажу «буйные элементы».
— Лес кончается, — заметил Питер. — Мы, кажется, выплываем на открытую местность.
— Дайте-ка я слетаю на разведку.
И Попугай, захватив подзорную трубу, улетел. Через несколько минут он вернулся, сделал круг над лодкой и с большим искусством приземлился Пенелопе на плечо.
— Путь свободен! — объявил он. — Никого не видно. Держите на ту бухточку, мы там высадимся.
В бухте они вышли на берег. Выпустили воздух из лодки и сложили ее. Затем они зашагали по холмистым лугам, на которых там и сям были разбросаны купы синих кустов, усеянных красными цветами размером с подсолнух. Впереди, километрах в трех от них, виднелись лесистые холмы; там-то, по словам Попугая, находились Кристальные пещеры.
Хотя солнце не поднялось выше, воздух сильно разогрелся, и мальчики, тащившие в придачу к своим пожиткам и провизии дом Попугая со всей обстановкой, изнемогали от жары. Когда они добрались до
