— Он хранитель слов, — вдруг прозвенела Дульчибелла. — Это очень важная должность.
— Когда потребуется, чтобы вы встревали, мы вас предупредим. — Попугай устремил на Дульчибеллу испепеляющий взгляд.
— Простите. — Дульчибелла расплакалась. — Я только хотела быть полезной, я только хотела похвалить того, кто заслуживает похвалы, я хотела…
— Замолчите вы наконец? — загремел Попугай.
— Ах, так! Ну и пожалуйста. — Дульчибелла попятилась в глубь клетки и принялась пудрить нос. — Буду дуться.
— Дуйтесь на здоровье, — отрезал Попугай. — Типично паучье поведение.
— Так что означает «проветривать слова»? — повторил Саймон.
— Что означает «хранитель слов»? — поинтересовался Питер.
— Ну, хорошо, — ответил Попугай, — я действительно хранитель слов, но пусть это останется между нами. Видите ли, в нашем краю жизнью каждого управляют три книги. Говорящие, разумеется, не то что ваши унылые, старомодные, будничные книги. Одна называется Великая Книга Заклинаний, вторая — Троянский Травник и третья — Гигантский Словарь. Меня воспитывал Словарь, и, соответственно, я стал хранителем слов.
— А что вы должны делать? — задала вопрос Пенелопа.
— О, это очень важная работа, поверьте мне. Знаете ли вы, сколько слов в английском языке?
— Сотни, — предположил Питер.
— Скорее тысячи, — поправил его Саймон.
— Совершенно верно, — сказал Попугай. — А точнее — двести тысяч слов. Так вот, обыкновенная средняя личность пользуется изо дня в день и день за днем одними и теми же словами.
Тут глаза его наполнились слезами, он вытащил из-под крыла большой платок и высморкал клюв.
— Да, — продолжал он, всхлипывая. — А что, вы думаете, происходит со всеми неиспользованными словами?
— Что происходит? — переспросила Пенелопа, широко раскрыв глаза.
— Если за ними не присматривать, — пояснил Попугай, — если не давать им упражняться, они чахнут и исчезают, бедняги. В этом и заключается моя работа: раз в году я обязан сесть и перечитать вслух весь Словарь, чтобы все слова получали должный моцион. Но и в течение года я стараюсь употреблять как можно больше слов, а то ведь одной тренировки в году для крошек недостаточно. Они так засиживаются, что просто погибают от скуки.
— Время не ждет! — неожиданно подала голос Дульчибелла.
— Вы, кажется, собирались дуться? — Попугай грозно сверкнул глазами.
— Я кончила. Дуться было восхитительно, но время не ждет.
— Что вы хотите этим сказать? — раздраженно спросил Попугай.
— А то, что не сидеть же нам тут весь день, пока вы читаете лекции про слова. Нам пора назад. Не забывайте, у нас уйма дел.
— «У нас», «у нас уйма дел» — мне это нравится! — вспылил Попугай. — Вы целыми днями сидите себе в клетке, поете да дуетесь, а на мою долю выпадает всем руководить, принимать важные решения, проявлять чудеса храбрости и сообразительности…
— Большую сообразительность вы проявили, добившись, чтобы нас изгнали,
— фыркнула Дульчибелла. — Я бы во всяком случае не назвала это сообразительностью.
— Давайте, давайте, валите всю вину на меня! — закричал Попугай. — Откуда мне было догадаться, что жабы нападут ночью, а? Как я мог знать, что жабы упакуют нас в вульгарную оберточную бумагу и бросят в реку, а? Вас послушать, так это я подстрекал василисков захватить власть, ах вы… ах вы… безмозглая, несуразная, скудоумная паучиха, ах вы…
— Сейчас я начну дуться! — взвизгнула Дульчибелла, снова принимаясь рыдать. — Я буду дуться целый час. По договору вы не имеете права оскорблять меня чаще раза в неделю, а вы сегодня оскорбили меня уже два раза.
— Ну ладно, ладно, — встревоженным тоном произнес Попугай. — Простите. Ну же, перестаньте дуться, . и я угощу вас пирогом из мясной мухи, когда мы вернемся.
— Правда? Обещаете? — Дульчибелла развеселилась.
— Да, да, обещаю, — раздраженно ответил Попугай.
— А нельзя еще суфле из кузнечика? — вкрадчиво осведомилась Дульчибелла
— Нет, нельзя, — отрезал Попугай.
— Ну, хорошо, — вздохнула Дульчибелла и опять принялась, напевая, пудрить нос.
— Что за жабы? — с любопытством спросил Питер.
— И василиски, — подхватила Пенелопа. — Кто они такие? И почему вы оказались в изгнании?
— И где они захватили власть? — добавил Саймон.
— Тихо! — закричал Попугай. — Тихо, тихо!
Дети замолчали.
— Так, — произнес Попугай спокойно, — прежде всего, не откроете ли дверцу?
Саймон поспешно достал перочинный нож, разрезал лиловую бечевку, державшую дверцу, и отворил ее.
— Благодарю, — сказал Попугай, выходя и взбираясь на купол клетки.
— Смотрите не простудитесь наверху! — крикнула Дульчибелла. — Вы не надели плаща.
Не обратив на нее никакого внимания, Попугай аккуратно поправил шапочку, съехавшую ему на один глаз, пока он карабкался на клетку, и долго смотрел на детей, переводя взгляд с одного на другого.
— Так, — проговорил он наконец, — стало быть, вы хотите услышать ответы на все эти вопросы, да?
— Да, пожалуйста, — умоляюще попросила Пенелопа.
— А могу я вам довериться?
— Конечно, можете, — с негодованием отозвался Саймон.
— Хорошо, так и быть. То, что я вам расскажу, — строгая тайна, понятно? Никому ни слова.
Дети пообещали сохранить в тайне все, что им расскажут, и, усевшись вокруг клетки, приготовились слушать.
2. Поезд в Мифландию
— Итак, — начал Попугай, — это случилось приблизительно в тот год, когда Хенгист Хайрам Джанкетбери закончил свое волшебное образование. Будучи седьмым сыном седьмого сына у седьмого сына, он, естественно, закончил одним из лучших и получил в числе прочих отличий премию Мерлина.
— Это высшая награда? — полюбопытствовала Пенелопа.
— Это означает, что вы волшебник почти не хуже Мерлина, а Мерлин был самым лучшим. Так вот, когда Хенгист Хайрам вышел из Университета Магии обладателем премии (состоявшей, кстати, из тех трех книг, о которых я упоминал), остроконечной шляпы и магического жезла, его старый учитель напутствовал его советом специализироваться в какой-то области и создать себе имя. В стране было слишком много третьеразрядных чародеев, бормотавших все те же устаревшие заклинания, и учитель считал, что Хенгист Хайрам, с его талантом, пойдет далеко. Поразмыслив, тот решил заняться мифическими животными, так как в то время они были заброшены.
— Что такое «мифическое животное»? — шепнул Питер на ухо Саймону.
— Придуманные, вроде морского змея, — прошептал в ответ Саймон.
— Очень скоро, — продолжал Попугай, — если кто-то хотел знать, сколько когтей на лапе у дракона или какой длины волосы у русалки, он не колеблясь шел прямо к Хенгисту Хайраму (Ха-Ха, как зовут его теперь друзья), ибо он стал главным авторитетом по этим вопросам. В сущности, множество сведений в
