Канаде, где мороз достигал
—17C. Сказать, что было холодно, значило бы ввести читателей в заблуждение. Как только мы вышли из машины, мои борода и усы примерзли друг к другу, а длинные, с полдюйма, ресницы Паулы покрылись таким толстым слоем инея, что она с трудом открывала глаза.
— Г-господи, — сказала она, озирая утонувшие в снегу окрестности, серое замерзшее небо и необъятных размеров бревенчатую хижину, к порогу которой нас привезли. — А что, мальчики, отличное местечко. Никто не хочет здесь поселиться?
— Так… снег, я надеюсь… хотя света не много. И как только звери живут в снегу? — склонив голову набок, вопрошал Аластер, пытаясь повернуться на месте, но глубокий снег помешал ему совершить маневр. В этот момент Ли бросила в него снежком, но, к сожалению, промахнулась.
Хозяевами хижины были Боб и Луиза Сопак, удивительно приятная пара, предложившая нам не только жилье, но и вместе со своими соседями — Черил и Доном Макдональдами — всяческую помощь. Говоря о том, что дом представлял собой бревенчатую хижину; я ни в коей мере не хочу сравнить его с одним из тех узких и длинных, наподобие коробки из-под ботинок, строений, которые так часто встречаются в фильмах о Диком Западе. Единственное, что их роднило, — это материал, из которого они были построены, — громадные сосновые бревна. Войдя внутрь, вы попадали в огромное единое помещение, практически лишенное перегородок. Где-то на высоте тридцати футов виднелась крыша. На первом этаже располагались гостиная, столовая и кухня. Одна лестница вела наверх, где под крышей находились спальни, а другая — вниз, где были другие спальни и погреба. Это одно из самых необычных жилищ, в котором мне когда-либо доводилось бывать. Чтобы отогреть нас, насквозь промерзших после четырехчасовой езды из Виннипега, Боб и Луиза, превосходные кулинары, приготовили королевский обед: умопомрачительный суп, домашней выпечки хлеб и столько оленины, что я поинтересовался, не истребили ли они в честь нашего приезда все поголовье оленей Канады. Но это, конечно, была всего лишь шутка. Боб — прекрасный хозяин, и каждый год заготавливает впрок ровно столько оленины, сколько требуется на зиму (обычно двух животных). Такая охота, наряду с обеспечением семьи вкусным мясом, является одновременно лучшим способом благодетельной отбраковки слабых особей.
Обильная пища, сопровождаемая некоторым количеством предусмотрительно захваченного с собой с медицинскими целями виски, способствовала постепенному размораживанию моих бороды и усов, а также ресниц Паулы. Тут же за столом было решено, что Паула вместе с Родни (нашим канадским оператором) и Аластером отправятся на разведку, в то время как нас с Ли будут посвящать в таинства катания на лыжах и хождения в снегоступах.
Очень скоро я обнаружил, что мое телосложение, моя, как очаровательно выражаются французы, en bon point*, для катания на лыжах отнюдь не приспособлена. Стоило мне наклониться вперед, и я падал вниз лицом; если же наклонялся назад, то падал на спину, а когда старался держаться прямо, то все равно падал вперед или назад в зависимости от направления ветра. Хождение в снегоступах — это, как говорится, совсем другое дело, и я освоил его вполне успешно. Есть что-то волшебное в том, когда ты ходишь по глубокому снегу и не проваливаешься в него. Мысленно начинаешь даже сравнивать себя с чудесной птицей — яканой, которая, не отличаясь большой хрупкостью, бегает по листьям водяных лилий, словно по асфальту. В ботинках, напоминающих теннисные ракетки, вы плавно передвигаетесь по такому глубокому снегу, в котором без снегоступов увязли бы по уши через пару шагов. Единственную сложность представляет поворот на месте, и если вы действуете не по правилам, то ваши башмаки непременно запутываются и вы падаете в снег, подняться с которого довольно трудно. Но стоит только овладеть техникой поворота, и вы начинаете чувствовать себя бравым гвардейцем, безупречно выполняющим на параде команду «кругом».
Немного потренировавшись в снегоступах, мы с Ли отправились осматривать ближайшие окрестности. Небо было беспросветно серым и казалось до того твердым, что если бросить в него снежком, то тот отскочит от него со звоном, словно от чего-то металлического. Сверху сыпались тучи снежинок размером с пенсовую марку, невесомые и мягкие, точно промокательная бумага. Снег скрипел и урчал под ногами, но больше не было слышно ни звука — весь мир словно утонул в снегу. Сосны выглядели так, будто какой-то великан-кондитер облил их сверху глазурью, а их темно-зеленые ветви клонились вниз под ее тяжестью. Местами огромные деревья настолько сгибались от белого груза, что, надо думать, жить им оставалось только до следующего снегопада. Мы подошли к небольшому озеру, круглому и ровному под покровом снега и льда, словно блюдце с молоком. По краям виднелись покрытые снегом холмики с торчащими в разные стороны черными, будто древесный уголь, ветвями, пробивавшимися сквозь ледяную корку. Это были бобровые хатки; в их уютной глубине животные спали до прихода весны, которая должна была растопить пятифутовый слой снега и льда, освободив бобрам их жизненное пространство.
(Возвратившись в Канаду летом, мы вновь попали к этому озеру на рассвете. Контраст оказался разительным. Золотисто-зеленая вода была окаймлена, как викторианская скатерть бахромой, густыми зарослями тростника; поверхность озера во многих местах украшали вкрапления белых водяных линий. Только-только над кромкой шелестящего зеленого леса показалось солнце; оно рассеивало плотную пелену тумана, отдельные клочки которого пытались зацепиться за камыши и водяные лилии, скользя меж ними, словно тончайшая свадебная фата.
Забравшись в лодку, мы медленно плыли к торчащему из воды коричневому горбу, похожему на гигантский неудавшийся рождественский пудинг. Здесь жили бобры. На полпути к жилищу из золотисто- зеленой воды неожиданно высунулась большущая коричневая морда, и в обрамлении бегущих по воде кругов на нас подозрительно уставился бобр. Мы бросили грести и начали наблюдать, как он медленно и с достоинством, словно дворцовый стражник, плавал взад-вперед перед своим домом. Когда же мы попытались подобраться поближе, он заволновался и, подняв похожий на весло хвост, с такой силой ударил им по воде, что по озеру раскатилось эхо, напоминавшее ружейный выстрел. Потом он нырнул. Вынырнув через некоторое время в другом месте и удостоверившись, что мы и не подумали отступать, он снова ударил хвостом и исчез под водой. Все время, пока мы не причалили к берегу, он продолжал выныривать в разных местах и колотить по воде хвостом, стараясь нас прогнать. Он оказался единственным встреченным нами в Канаде бобром, и поведение его вряд ли можно было назвать гостеприимным.) Вернувшись в хижину, мы обнаружили Аластера, пребывавшего в радостном возбуждении: ему удалось найти и заснять большое стадо белохвостых оленей и даже гордого упрямца американского лося; это доказывало (по его мнению), что в этом царстве снега все же теплится какая-то жизнь. Встретившиеся нам по пути из Виннипега две вороны вряд ли могли убедить нашего режиссера в том, что на замерзшем Севере может жить кто-нибудь кроме людей.
— Завтра мы попытаемся снять тебя и Ли в компании белохвостых оленей и американского лося, — важно изрекла Паула. Она вполне освоилась в новой должности, позабыв те дни на Мадагаскаре, когда она была всего-навсего помощником продюсера и именовалась просто «помпрод». — А вечером, — продолжала она, — мы спустимся к озеру, где Аластер хочет, чтобы ты половил сов.
— Не понял, — сказал я.
— Половил сов — на мышь, — объяснила Паула.
— Куиггерс, по-моему ты хватила лишнего, — сказал я.
— Ну что ты, милый, я не шучу. Аластер где-то вычитал, что ученые, когда им нужно окольцевать сов или еще для чего-нибудь, ловят их, используя в качестве приманки дохлых мышей.
— В жизни не слышал подобного бреда, — сказал я. — А почему именно на озере? Я и не знал, что в Канаде обитают водяные совы.
— Конечно нет. Просто на озере больше свободного места, а в лесу леска непременно запутается в ветвях деревьев.
— Даже не знаю, что и сказать. Чушь какая-то. А может, ты отговоришь Аластера?
— Не удастся, — твердо сказала Паула.
Этой ночью Ли и я впервые увидели северное сияние. Для Боба и Луизы это было обычным явлением, поэтому они даже забыли о нем упомянуть. Они любезно уступили нам свою спальню, и когда мы забрались в большую, удобную двуспальную кровать и подняли вверх глаза, прямо над собой мы увидели
