двинулась вперед, точно вдруг стронулась с места цветочная клумба. Как только сановники подошли к сходням, оркестр замолк, и под хор восхищенных «О-о-о! « появился монарх. Остановился, приветствуя встречающих, затем неспеша двинулся вниз по сходням. Настала великая минута маленького капрала. Весь в поту, он успел протиснуться поближе к сходням, и взгляд его был прикован к королевским ногам. Капрал помнил четкую инструкцию: подать сигнал, когда королю останется сделать до берега три шага. В этом случае крепость успеет произвести пушечный салют одновременно с вступлением монарха на греческую землю.
Король спускался не торопясь. Напряжение достигло предела. Капрал взялся за кобуру, в решающий миг выхватил револьвер и выстрелил пять раз метрах в двух от королевского уха. И сразу стало очевидно, что крепость не догадалась предупредить встречающих об этом Сигнале, вследствие чего стрельба, мягко выражаясь, застигла их врасплох; то же можно сказать о короле да и и всех нас.
— Боже мой, они его ампутировали, — взвизгнула Марго; в критические минуты она всегда теряла голову и путалась в словах.
— Не говори глупостей, это сигнал, — отрезал Лесли, направляя бинокль на крепость.
Между тем встречающие явно рассуждали примерно так же, как моя сестра. Они дружно набросились на злополучного капрала. На бледного протестующего беднягу обрушились толчки, тумаки и пинки; вырвав из рук револьвер, его энергично ударили рукояткой по голове. Худо пришлось бы ему, если бы в эту минуту крепостные пушки не извергли внушительное облако дыма, оправдав действия капрала. На смену негодованию пришли улыбки и смех, ибо у корфян хорошо развито чувство юмора. Один только монарх слегка опечалился. А тут еще, когда он сел в предназначенную ему открытую машину, возникла загвоздка: дверь почему-то упорно не хотела закрываться. Шофер сильно хлопнул ею, командир воинского подразделения хлопнул ею, руководитель оркестра хлопнул, стоявший поблизости священник хлопнул еще сильнее, но замок отказывался работать. Не желая признать свое поражение, шофер отошел на несколько шагов, разбежался и ударил дверь ногой. Вся машина содрогнулась, однако дверь продолжала упрямиться. Кто-то подал веревочку, но дверь не к чему было привязать. Дольше ждать было нельзя, и машина тронулась в путь; секретарь губернатора держал дверь рукой, наклонясь назад через спинку переднего сиденья.
Первая остановка была предусмотрена около церкви святого Спиридиона, чтобы государь мог выразить почтение мощам. Окруженный лесом из сановных бород, он исчез в темной утробе храма, где тысячи свечей напрашивались на сравнение с буйным цветением примул. День выдался жаркий, и королевский водитель малость утомился от поединка с дверью, а потому, оставив машину перед церковью, юркнул за угол, чтобы промочить глотку. И кто станет порицать его за это? Кто в таких случаях не испытывал подобного желания? Вот только он неверно рассчитал, как долго продлится свидание монарха со святым, и когда государь, сопровождаемый сливками греческой церкви, внезапно вышел из храма и сел в машину, водитель блистал отсутствием. Как обычно, когда на Корфу возникал какой-нибудь кризис, все винили друг друга. Четверть часа в воздухе мелькали кулаки и сыпались упреки; на поиски водителя во все стороны были разосланы гонцы. Заминка объяснялась тем, что никто не знал, какое кафе он почтил своим присутствием, но в конце концов его выследили и, поливая бранью, с позором оторвали от второго стаканчика анисовки.
Следующая остановка была на Главной площади; здесь королю предстояло наблюдать парад воинов и музыкантов, после чего должны были выступить бойскауты. Безжалостно истязая клаксон на узких улочках, Спиро доставил нас на площадь задолго до прибытия туда государя.
— Уж теперь-то больше не должно быть неурядиц, — озабоченно произнесла мама.
— Остров превзошел сам себя, — отозвался Ларри. — Я надеялся на прокол шины королевского автомобиля по пути от гавани до церкви, но это, пожалуй, было бы чересчур.
— Ну, я не стал бы зарекаться, — вступил Теодор с веселым огоньком в глазах. — Не забывайте, это Корфу. Вполне возможно, что у них припасено для нас кое-что еще.
— Нет-нет, довольно, — сказал Кралевский. — В самом деле! Что за организация! Мне стыдно за них.
— Верно, Тео, — подхватил Ларри. — Есть же предел их изобретательности.
— Я бы не стал… э… гм… биться об заклад… знаете ли… — ответил Теодор.
Дальнейшие события подтвердили его правоту.
Король прибыл на площадь и занял место на трибуне. Воины промаршировали очень бодро, причем ухитрились почти безошибочно идти в ногу. Корфянский гарнизон в ту пору был достаточно захолустным, и рекрутов не перегружали занятиями; тем не менее они достойно выдержали испытание. За ними проследовал сводный духовой оркестр, объединяющий музыкантов из всех деревень; разноцветная униформа радовала глаз, ярко начищенные инструменты слепили его. Возможно, исполнение было не совсем стройным, и кто-то чуть-чуть фальшивил, но недостатки с лихвой восполнялись мощью и громкостью звука.
Наступила очередь бойскаутов, и мы не поскупились приветственные крики и аплодисменты, когда полковник Велвит, этакий предельно изможденный и нервный библейский пророк в бойскаутской форме, вывел на пыльную площадь своих коротышек. Они поприветствовали монарха, затем, повинуясь отданной писклявым, задыхающимся голосом команде полковника, забегали в разные стороны и, перестроившись, изобразили греческий флаг. Бурю приветственных возгласов и аплодисментов, которыми их наградили, наверно, было слышно в самых отдаленных уголках албанского нагорья на материке. Исполнив несколько гимнастических номеров, бойскауты прошагали к двум белым линиям, изображающим берега реки. Половина отряда живо сбегала за досками для строительства понтонного моста, а другая половина тем временем перебрасывала канат через коварные воды. Увлеченные этими маневрами зрители подступали все ближе к «реке», тесня полицейских, коим надлежало сдерживать натиск толпы.
В рекордный срок бойскауты, старшему из которых было не более восьми лет, навели переправу через воображаемую реку, после чего во главе с юным трубачом, извлекавшим громкие нестройные звуки из своего горна, пробежали трусцой через мост и приняли положение «смирно» на другой стороне. Восхищенная толпа рукоплескала, кричала «ура! «, свистела и топала ногами. Полковник Велвит позволил себе по-военному сдержанно чуть улыбнуться и бросил гордый взгляд в нашу сторону. Затем он рявкнул короткую команду, три пухлых бойскаутика отделились от общего строя и направились к мосту, неся детонаторы, взрывную машинку и прочие принадлежности. Закончив приготовления, они вернулись в строй, на ходу разматывая провод, и вытянулись в струнку, ожидая следующей команды. Полковник Велвит упивался великой минутой. Посмотрел кругом, удостоверяясь, что всеобщее внимание сосредоточено на нем. Царила полная тишина.
— Подорвать мост! — гаркнул полковник, и тотчас один из бойскаутов крутнул рукоятку подрывной машинки.
Что тут было! Последовал мощный взрыв, в облаке пыли в воздух взлетели обломки моста и камни, которые затем градом посыпались на публику. Первые три ряда зрителей вкупе с полицейскими и полковником Велвитом упали навзничь. Взрывная волна поразила кузов нашей машины пулеметной очередью щепок и камешков и сорвала шляпу с маминой головы.
— Господи! — воскликнул Ларри. — Что за игру придумал этот дурень Велвит?
— Моя шляпа, — выдохнула мама. — Кто-нибудь, найдите мою шляпу!
— Я найти ее, миссисы Дарреллы, вам не беспокоить! — крикнул Спиро.
— Огорчительно, весьма, — произнес Кралевский, зажмурив глаза и вытирая лоб носовым платком. — Чересчур воинственно для маленьких мальчиков.
— Маленькие мальчики! Маленькие изверги, черт бы их побрал! — яростно крикнул Ларри, вытряхивая мусор из волос.
— Я чувствовал, что должно еще что-то произойти, — удовлетворенно объявил Теодор, радуясь, что Корфу оправдал свою буйную репутацию.
— Видно, у них там была настоящая взрывчатка, — сказал Лесли. — Не понимаю, как полковник Велвит мог решиться на такое. Чертовски опасная затея.
Очень скоро выяснилось, что полковник тут ни при чем. С дрожащими коленями он построил своих бойскаутов и увел их с площади, после чего вернулся на поле боя, чтобы извиниться перед мамой.
— Я так унижен, так унижен, миссис Даррелл, — говорил он со слезами на глазах. — Эти маленькие
