его.
Было очень холодно, но на женщине оставалось только платье с оборванным подолом. Все остальное было сорвано с нее или мешало бежать и она сама избавилась от лишней одежды. Пара царапин на теле, сочившихся кровью, не помешали Сенору понять, что женщина по-настоящему привлекательна. Потрясение, написанное на ее красивом лице, вряд ли можно было приписать только испугу. Он рассматривал ее очень внимательно и почему-то именно в этот, совсем неподходящий момент подумал о том, как давно у него не было женщины. Все, что происходило с ним в Обители Семидесяти Семи, теперь казалось не более, чем туманным сном.
Глаза, серые и прозрачные, как два чистых озера, не отрываясь, смотрели на него и в этом взгляде была смесь суеверного страха и безумной надежды. Спутанные волосы, когда-то, видимо, уложенные в прическу, струились по обнаженным плечам. Платье было разорвано от шеи и почти не скрывало высокой груди. В неверном сиянии ночного светила лоснились тугие бедра длинных стройных ног. Пот, выступивший на бронзовой коже, несмотря на холод, лишь подчеркивал ее гладкость и упругость. Темные сочные губы были приоткрыты и слегка подрагивали. Незнакомка задыхалась от долгого панического бега и вначале сумела произнести только два слова.
– Герцог Йерд! – выдохнула она еле слышно, но Сенор замер, словно пораженный заклинанием Неподвижности. Его изумление было едва ли не большим, чем изумление женщины. Ему был знаком язык, на котором она говорила, знаком до малейших деталей, хотя никогда раньше он не подозревал об этом. Шум ломающихся ветвей в чаще приближался. До герцога донесся вой, невыразимо тоскливый, больше похожий на стон. По телу женщины прошла заметная дрожь.
– Спасите меня, герцог! – заговорила она быстро и чуть смелее. – Только вы можете сделать это, если, конечно, легенды говорят правду... Мои слуги убиты или сбежали. Проклятые воины-глонги – они напали на нас и преследовали от самой дороги в Горкиду. Сейчас они будут здесь!..
Если бы у него было время, он не посчитал бы лишним поинтересоваться тем, что представляют собой глонги, внушающие женщине такой ужас, и кем они прокляты, но вой и хруст веток, раздавшиеся совсем близко, лишили его этой возможности. К тому же, вскоре он увидел самих глонгов.
Его спине вдруг стало гораздо холоднее, чем раньше. Еще бы, – ведь он увидел возвращенные к жизни трупы.
Все они находились в различных стадиях разложения и тем не менее, двигались сквозь чащу прямо на него, а их руки сжимали оружие. На мертвых телах, слабо светившихся и одетых в старые боевые доспехи, было множество увечий и ран, животы раздуты, кожа свисала лохмотьями, обнажая гниющие внутренности. То, что оставалось от зубов и десен, создавало впечатление чудовищных улыбок. За одним из трупов волочился клубок спутанных кишок, выпавших из распоротого живота.
Распухшие синие лица были изуродованы настолько, что было почти невозможно разглядеть их черты. Сенор уловил какое-то движение в глубоких впадинах глазниц. Потом он понял, что там копошатся черви...
Глонги посылали не больше отражений, чем их мечи, покрытые ржавчиной и засохшей кровью. Сенору оставалось надеяться только на свое воинское искусство. Но шансы одного против восьмерых были довольно призрачны.
Мертвецы подходили сужающимся полукругом и пока что самым неприятным герцогу казалось то, что по ему было трудно определить направление возможной атаки.
При каждом шаге мертвецы издавали те самые неописуемые звуки, которые Сенор уже слышал издали, – то ли стоны, то ли тихий вой, в котором было заключено безграничное страдание.
Его ноздрей коснулся тяжелый трупный смрад. Сзади он слышал судорожное дыхание женщины. Один из глонгов, оказавшийся ближе других к герцогу, взмахнул мечом и нанес им рубящий удар сверху. Слишком медленно, чтобы бывший придворный Башни не сумел уклониться. Сенор воспользовался случаем и ударил глонга ногой пониже живота. Чавкающий звук, раздавшийся вслед за этим, скорее всего, свидетельствовал, что от костей отделился еще один кусок мяса, но на мертвеца это не оказало никакого видимого влияния. Глонг издал мучительный стон и снова занес меч для удара.
К тому времени Холодный Затылок успел развернуться и встретить двух смердящих воинов, вооруженных топорами. Их падающие лезвия должны были сойтись приблизительно в том месте, где находилась голова Незавершенного, но тот успел отрубить руку, державшую один топор, и, защищаясь, подставить меч под медленно проведенный, но очень сильный удар второго. Этот удар почти вышиб оружие из руки герцога, к тому же, он слишком поздно увидел опускающийся клинок глонга, атаковавшего первым... Шаг в сторону, – все, что он успел сделать, прежде чем скользящий удар мечом обрушился на его плечо. Яростный звон поющей шкуры возвестил о том, что у новоявленного герцога начались настоящие неприятности...
Последний удар отбросил его на несколько шагов назад, почти на одну линию с женщиной, стоявшей за его спиной, и он мельком успел увидеть отчаяние в ее глазах. Но на его теле пока не было ран и Сенор мысленно возблагодарил монаха за подарок, спасший ему жизнь. Впрочем, еще ничего не кончилось.
Глонг, которому герцог отрубил руку, склонился над своей конечностью, лежавшей на земле, и, наступив на нее ногой, уцелевшей рукой выдернул топор из судорожно сжатых пальцев. Сенор ясно видел, что пальцы отрубленной руки шевелятся, все еще пытаясь во что-нибудь вцепиться...
И все-таки, глонги были плохими солдатами. Сила, которая их направляла, оказалась далека от совершенства. Медлительные и незрячие в обычном смысле этого слова, они сражались, как сомнамбулы, – тупо, однообразно и безразлично. Единственным их преимуществом была неуязвимость. Тем не менее, герцогу преподнесли хороший урок, и теперь он делал все, чтобы уйти от сокрушительных ударов, одновременно стараясь нащупать слабые места воинов-трупов.
Но эта схватка не могла продолжаться бесконечно. Мертвецы не знали усталости, а Сенор чувствовал, как с каждым шагом его тело все больше наливается предательской тяжестью. И все же он нанес глонгам ощутимый ущерб. Трое из них лишились голов и это, наконец, избавило герцога от их назойливого натиска. Обезглавленные тела еще долго топтались в чаще, натыкаясь на стволы, проваливаясь в ямы, обламывая ветви и наполняя воздух ужасным зловонием.
Одна из отрубленных голов впилась зубами в ногу герцога, когда он неосторожно оказался рядом. С омерзением он отбросил ее мечом, выломав несколько гнилых зубов, но пропустил при этом еще один мощный удар топором, швырнувший его в густые заросли кустарника.
Сенор выбрался оттуда, уклоняясь от ударов и пытаясь отыскать взглядом женщину. Потом он увидел, что два глонга уже почти схватили ее. Словно змеи с птичьими клювами, протянулись к ней лиловые пальцы с длинными кривыми ногтями, отросшими после смерти...
– Где же ваша магия, герцог Йерд?! – закричала она в отчаянии.
И в этот момент все кончилось. Мертвые лица повернулись к нему, как будто глонги прислушивались к внезапно наступившей тишине. Только ветер шелестел в верхушках деревьев и далеко в лесу, ломая ветви, бродили безголовые тела. Сенор ожидал чего угодно, только не этого.
– Ты произнесла имя Йерда? – спросил, наконец, один из глонгов голосом, похожим на скрежет металла о камень.
– Я и есть герцог Йерд, – заявил придворный Башни, благодаря судьбу за внезапно дарованную передышку.
Мертвец подошел ближе и оказался на расстоянии вытянутой руки от Сенора. В его движениях сейчас не было ничего угрожающего. Но запах, исходивший от него, едва не свалил герцога с ног. Громадным усилием воли Йерд заставил себя претерпевать эту близость.
Лилово-зеленое раздутое лицо глонга, покрытое трупными пятнами, плавало перед ним, как воплощенный кошмар. Герцога не покидало ощущение, что из глазных впадин трупа его рассматривает некто, но там были лишь шевелящиеся слепые черви.
Рука глонга медленно поднялась и гниющие пальцы коснулись лица Сенора. Несколько последующих мгновений показались тому вечностью, проведенной в аду. Пальцы мертвеца скользили по его лицу, как будто изучали его форму. Дышать герцог начал только тогда, когда труп отвернулся.
– Это Йерд, – тяжело упали в тишину слова глонга.
Мертвецы издали долгий протяжный стон, который сковал льдом внутренности Сенора и заставил
