Подхваченное ветром заклинание взмыло в серое небо, полетело над лесистыми горами Медного Леса, над вересковыми равнинами Квиттингского Севера и над осинниками Рауденланда, над морем, изрезанным узкими длинными фьордами, над другими горами, высокими и скалистыми. Как стрела, пущенная точно в цель, заклинание летело над спящими землями, над тихими крышами, над тлеющими очагами, среди сотен и тысяч человеческих духов выбирая тот, к которому было послано.
И где-то в горной стране фьяллей, в населенном фьорде, в просторной многолюдной усадьбе, в большом спальном покое один-единственный человек заворочался на лежанке. Что-то чуждое и тревожное вдруг вошло в его сны, как незваный гость входит в дом, ударом ноги вышибая дверь; что-то невидимое душило его, давило на грудь. Сердце тревожно забилось, гоня по всему телу лихорадочную дрожь.
Спящий перевернулся с боку на бок, длинноволосая голова мотнулась из стороны в сторону. У него был ясный ум и сильная воля, не слабевшая даже во сне; все существо его стремилось проснуться, вырваться из наваждения. Но незваная гостья его души, ведьма с лунным безумьем в глазах, не отпускала, а метала издалека одну невидимую петлю за другой, стараясь обуздать и подчинить себе чужой дух.
Женщина на вершине горы стояла, вытянув руки вперед и закрыв глаза. Ее слух через моря и земли ловил трудное, сдавленное, лихорадочное дыхание спящего фьялля. Не открывая глаз, ведьма Медного Леса жадно вдохнула, точно у нее с ее жертвой было одно дыхание на двоих и наконец-то она перетянула его на себя. В эти мгновения она видела дух врага перед собой, как на ладони: изнемогающий, испуганный, жалкий. И тогда женщина засмеялась. Ее смех был негромким, отрывистым и судорожным, он вырывался из груди толчками, как по кускам. Так могли бы смеяться камни.
В те же мгновения спящий фьялль отвечал хрипом – и как похожи были его хрип и ее смех! Мужчина жадно ловил воздух, рука его бессознательно тянулась к горлу, точно хотела оторвать душащие пальцы, подбородок вздергивался, как от подступающей воды. Как холодный водяной поток, его захлестывали неясные, томительные, ранящие образы... Остывший круг погребального костра, где в богатой ладье отплыли к Хель[4] оба его маленьких сына – серая зола, сизое тусклое железо, обгорелые кости в глубине, отвалы сырой, тяжелой, пронзительно пахнущей земли на склонах кургана... Лицо жены, что умерла от той же «гнилой смерти», покрытое страшными гнойными язвами, неузнаваемое и жуткое, как лицо самой Сестры Волка[5]... Поле Битвы Конунгов[6], усеянное телами, и все мертвецы шевелятся, стараются повернуть к нему свои раны; глаза закрыты, но мертвые рты судорожно дергаются, хотят что-то сказать... И опять лицо жены... или Хель, лицо смерти, нависшее близко, близко, словно говорящее: ты – мой. Белое, как луна, с глазами, как озера подземного мрака...
Рука мужчины рванула ворот рубахи и задела амулет на груди – маленький кремневый молоточек на ремешке. Таких амулетов множество, но этот сделан из осколка самого Мйольнира[7] и много веков бережет род фьялленландских конунгов. И спящий проснулся: душащие холодные руки разжались. Еще не придя в себя, он рывком сел на лежанке. Спальный покой был полон безмятежным дыханием спящих. Тонко и прерывисто похрапывает Бьяртир Лохматый, а Марвин Бормотун неразборчиво бормочет во сне. В очаге между помостами сухие и толстые ясеневые поленья горят почти без дыма; иногда вспыхивает, словно проснувшись, язык желтого пламени, торопливо облизывает головню и прячется опять. Все как всегда. Все в порядке.
На соседней лежанке приподнялась светлеющая во тьме голова, молодой голос обеспокоенно спросил:
– Что с тобой, конунг?
– Ничего, – стараясь дышать ровно, ответил тот. Он не мог признаться, что ему снятся дурные сны. – Что-то пить захотелось.
– Я сейчас принесу.
Арне сын Торира тут же соскользнул с лежанки и, не надевая сапог, пошел к двери. Было слышно, как он осторожно погружает деревянный ковшик в бочку с водой. Все в порядке. Все как всегда. Но почему- то Торбранд Погубитель Обетов, конунг фьяллей, уже не первую ночь просыпается с чувством, что над ним нависла смертельная угроза.
