Пришелец не растерялся: едва лишь Мод успел шевельнуться, как тот уже скинул с плеча копье, ухватил его обеими руками за середину и тупым концом ловко и очень сильно ударил руку Мода с корягой. Коряга отлетела в один конец двора, задев по плечу Хюра управителя, Мод – в другую. Такой стремительный и точный удар показался колдовством, доказательством нечистой силы, и все во дворе завопили еще громче.
Народ сбегался со всех сторон, изо всех дверей, вооруженный чем попало. Целой тучей мужчины устремились к пришельцу, но он был среди них как золотая молния в темной туче – яркий и грозный. Безостановочно действуя то одним концом копья, то другим, он раскидывал нападающих сразу, как только они приближались на доступное расстояние. По двору летели брызги крови, женщины кричали, вопили раненые. Мод, вставший было на ноги и полезший опять, отчаянно ревел, зажимая обеими руками правый глаз; между пальцами струилась кровь, и похоже было, что отныне отважный конюх станет походить на одноглазого Отца Богов.
Сам Эйвинд хёльд, сбегавший в гридницу за мечом, попытался было подступиться к оборотню, но получил в грудь сильный удар концом древка прежде, чем сумел сделать хотя бы один выпад. И он вернулся к дому, благословляя судьбу, что в то мгновение наконечник копья был обращен в другую сторону.
Казалось, у пришельца восемь рук, как у древнего Таркада, и четыре лица, как у золоченого идольчика неведомого бога неведомых земель, что завез сюда как-то один торговец. Кто бы ни пытался подойти к пришельцу, пусть хоть десять человек разом, он видел каждого противника и каждое движение, направленное против него, и каждого успевал опередить. Два конца копья, вихрь рыжих кос, серая накидка и веселое жестокое лицо с белым оскалом зубов мелькали в куче людей, которые только мешали друг другу, и число раненых возрастало с каждым движением оборотня.
– Рам. Рам! – вопили Фрейдис хозяйка и Эйвинд. Кроме кузнеца, как видно, с оборотнем никто не справится. – Да позовите Рама! Да где же он!
Но Рама Резчика нигде не было. Довольно быстро пыл нападающих угас, они отхлынули к хозяйском дому и там, держа перед собой разнообразное оружие, готовились защищаться. Фрейдис хозяйка пряталась за спину мужа, который держал перед собой меч, но не убегала в дом, желая посмотреть, чем же все кончится.
Суета и крики утихли, во дворе наступила тишина. Оборотень стоял посреди двора, а перед ним, вдоль стены хозяйского дома, выстроился сплошной ряд бледных лиц, перекошенных испугом и болью, и частокол выставленных вперед клинков, палок и дубин. Один из работников держал вместо щита большую литую крышку от бронзового пивного котла. Увидев это, оборотень вдруг расхохотался, и обитатели усадьбы боязливо перевели дух.
– Ты оборотень, да? – неуверенно спросил Эйвинд хёльд.
– Я? – Пришелец весело посмотрел на него. – Много дураков я видел в жизни, но таких встречать еще не приходилось. Таких пылких и решительных дураков, что сначала бьют, а потом уже спрашивают, а надо ли было. Да был бы я оборотень, – с какой-то насмешливой и жестокой ласковостью сказал он, – я бы вас всех на клочки разорвал. Славные воины, тоже мне! Крышками от котлов воюете! Хороши же вы будете, когда сюда придут фьялли!
– Сюда не придут фьялли! – дрожащим голосом возразила Фрейдис хозяйка.
– А ты, валькирия прялки, как видно, вещая вёльва и знаешь будущее? – Пришелец с издевкой посмотрел на нее. – Не придут!
– Нас защищает Хеймир ярл! – чуть тверже возразил Эйвинд хёльд. – Как же ему нас не защищать если мы дали ему клятвы....
– Оборотень! – повторил пришелец и опять усмехнулся. – Я не зря сюда пришел. Теперь я знаю, что тут живут одни рабы! Трусливые и продажные, закопали свое оружие или подарили его слэттам, а сами сели к прялкам. Плохо же вам будет когда придет настоящий враг!
С этими словами он вскинул на плечо свое молненное копье, спокойно повернулся спиной ко всей толпе и пошел со двора. Облитые грязью хозяева молча смотрели ему вслед и не могли даже шевельнуться, точно скованные острым взглядом его желтых глаз, его презрительными словами, его уверенными, полными внутренней силы движениями.
Некоторое время стояла тишина, прерываемая только постаныванием раненых и возней женщин около Мода и еще двух работников с тяжелыми ранами. Потом Хюр управитель негромко охнул и протянул дрожащую руку вслед ушедшему:
– Это он!
– Кто – он? – спросило разом несколько голосов.
– Он! – повторил Хюр и оглянулся, окидывая изумленно-просветленным взглядом обращенные к нему лица. – Хёвдинг Медного Леса!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ОРУЖИЕ ТРОЛЛЕЙ
Турсдален – Великанья Долина – была каменистой, почти лишенной растительности, и поэтому смены времен года здесь замечались меньше, чем в других местах. На рыжих кремневых склонах гор, окружавших Турсдален, лишь кое-где зеленели редкие малорослые ели, как пальцами вцепившиеся корнями в трещины скал, кое-где серебрился на камнях шершавый сизый лишайник. Шла середина «мягкого месяца»[116] – февраля, но догадаться об этом можно было только по цвету сероватого, в редких бледно-голубоватых окошках, неба да по сердитому холодному ветру. Рыжие камни, мелкие ершистые ели и трусливые сизые лишайники были неизменны. И лишь ветер, свободно меж ними гулявший и со скуки дергавший елки за продранные рукава, казался единственным здешним обитателем.
Однако два путника, которые приближались к Великаньей долине, были уверены, что их встретят не только старчески дремлющие камни. Вторым шагал тот самый человек в сером плаще и с золоченым копьем на плече, которого обитатели усадьбы Речной Туман посчитали сначала за оборотня, а потом за хевдинга Медного Леса. Второе удивило бы его не меньше, чем первое: Медный Лес от создания мира не имел своих хёвдингов, а сам Вигмар сын Хроара никогда не стремился к званиям, славе и даже к богатству. Нравом он был независим, самоуверен и упрям; власть над людьми его не привлекала, но и над собой он не терпел другой власти и другого суда, кроме собственно совести. Чужие дела его также не занимали, и, не случись войны, он прожил бы жизнь, знать не зная ничего, кроме своей усадьбы и своей семьи – но уж и то другое было бы устроено по его собственному вкусу. Но война случилась, и родной дом Вигмара, стоявший на северном рубеже Квиттингского Севера, оказался на ее пути первым.
И тогда выяснилось, что даже очень сильный человек откроет в себе неизмеримо больше сил, если путь его судьбы совпадет с судьбой всего племени. Вигмар сын Хроара был чужд мстительности. В северных горах Медного Леса он нашел себе новый дом и примирился бы с существованием фьяллей, если бы они не трогали его. Но такая опасность теперь возникла, и поэтому Вигмар Лисица отправился в путь. Почти в одиночестве шагая по диким долинам Медного Леса, он был острием копья всего племени квиттов. Но ему самому казалось, что он, как и всю жизнь, делает свое собственное дело.
Спутник его, шагавший впереди, выглядел странно. Так странно, что ему, пожалуй, не стоило бы показываться возле человеческого жилья. Он казался карликом, потому что не доставал невысокому Вигмару даже до плеча, но каким-то долговязым карликом. Тельце у него было тоненьким, как осинка, руки и ноги непомерно длинными и тощими, шея вытянутой и тонкой, а головка маленькой. Зато глаза были велики и кругло выпучивались. Все объясняли длинные, загнутые наружу и заостренные верхние концы ушей – спутник Вигмара был троллем. Он ловко прыгал с камня на камень, хватался руками за елки, которые еще долго после этого качались, то и дело нагибался, чтобы рассмотреть какие-то невидимые следы, что-то хватал с земли и засовывал то за пазуху, то прямо в рот.
– Вон, уже видно! – тонким, ломающимся, как и вся его фигура, голосом воскликнул он и протянул вперед руку. – Вон Пещерная гора, а вон ихняя пещера!
Вигмар кивнул. Они уже почти дошли до вершины перевала, который открывался в Великанью
