— Что случилось? — спрашивал он у челяди на дворе. — Для кого все это? У отца гости? Что вы тут празднуете?
— Это для тебя! — радостно отвечали ему одни челядинцы, в то время как другие уже бежали к хозяину с долгожданным известием. — Он велел устроить пир в честь твоего возвращения!
Асольв был польщен и обрадован и даже не сразу догадался задать простой вопрос — а откуда Фрей-вид знал, что он вернется именно сегодня? Но женщины сами ему рассказали.
— Ингвильда стала ясновидящей! — наперебой говорили ему Ауд, Бломма и Хильдигунн. — Она сегодня утром сказала хёвдингу, что ты вернешься вечером. И она уже почти нашла огниво!
— Какое огниво?
— Как — какое? То, которое потеряли! Асольв ничего не знал о последних событиях, а в пересказе женщин они звучали путано и неясно. Не сразу Асольву удалось разобраться в плохих и хороших новостях: потеряно огниво Синн-Ур-Берге, зато в Ингвильде проснулось ясновидение и она почти знает, где искать пропажу!
— Вот это славно! — радовался Асольв, которому всегда казалось, что колдовская сила рода по справедливости должна была достаться не беспутной Хёрдис, а Ингвильде. — Боги справедливы! Наконец- то они разобрались, кто чего заслужил!
— Ой, ничего веселого я в этом не вижу! — отвечала Ингвильда, вовсе не разделяя восторгов брата. — Я ничего не знаю! Со мной происходит что-то странное — в голове пусто и так легко, и откуда-то вдруг является… Я знаю то, чего я не знаю! Я вижу то, чего нет! Или есть… Я не знаю!
— Успокойся! — Асольв ободряюще погладил ее по плечу. — Это всегда так начинается. А потом ты привыкнешь и во всем разберешься!
Сам Асольв не обладал никакими особыми способностями и не мог считаться их знатоком, но очень хотел утешить Ингвильду. Его старания не пропали даром: Ингвильда немного успокоилась и вскоре уже помогала матери готовиться к пиру. Но при каждом взгляде на Асольва ее пробирала дрожь: вернувшийся брат был живым доказательством того, что ей не померещилось. Древняя кровь Синн-Ур-Берге проснулась в ней. Почему вдруг сейчас? И к чему это приведет?
— Думай об огниве! — то и дело внушал ей Фрейвид. — Думай о нем, ищи его мысленно, и ты его найдешь! Оно отзовется!
Ингвильда старалась думать об огниве, но получалось плохо: гораздо больше места в ее мыслях занимал Хродмар. Асольв привез железо, и сделке фрейвида с Модольвом ничто не мешало. Теперь уже все знали, за чем ездил Асольв, и Ингвильда понимала, что теперь «Тюлень» может отплыть восвояси в самые ближайшие дни. И от этой мысли у нее все валилось из рук, и она ощущала себя словно разорванной пополам: вот-вот одну половину увезут, а другая, не в силах без нее жить, будет не жить и не умирать, а только мучиться. Ингвильда не смела думать о будущем, чего-то ждать и желать. Привыкнув с детства повиноваться отцу, она привыкла и к той мысли, что судьбу ее решать будет он. Но судьба решилась сама, не спрашивая даже властного хёвдинга: она должна быть с Хродмаром, и не потому, что хочет этого, а просто потому, что иначе нельзя. Но как сказать об этом отцу? Что с ней будет?
От женского стола Ингвильде было хорошо видно Хродмара, и они почти не сводили друг с друга глаз. Оба они знали, что Фрейвид непрестанно следит за ними, но ничего не могли поделать. За прошедшие дни Ингвильда ни разу не отваживалась прийти на свидание, и Хродмар напрасно просиживал утро за утром возле младшего «смотрельного камня».
«Огниво!» — глазами внушал Ингвильде отец, постукивая кулаком о кулак, как кремнем по огниву. И Ингвильда, подавляя вздох, отворачивалась от Хродмара и старалась думать об огниве. Но чудодейственный амулет сейчас казался ей всего лишь полоской железа. Ингвильда почти забыла, как он выглядит.
Зато другая девушка в доме Фрейвида хёвдинга думала только об огниве. Утром, услышав от служанок о внезапно проснувшемся даре Ингвильды, Хёрдис не на шутку испугалась. А что, если все это правда, если Ингвильда и на самом деле нащупает место, где спрятано огниво? Она уже знает, что оно в земле, скоро она догадается, что окружают его не бревна, а сосновые иглы. Тогда Фрейзид сообразит, что искать надо на Сосновой горе. А Хар опять притащит своего Чуткого — и маленькая ушастая дрянь быстро унюхает, где на Сосновой горе пахнет человеком. И каким именно человеком! Что тогда с ней будет, Хёрдис слабо представляла, но не сомневалась, что огнива она лишится. А этого ей совсем не хотелось.
Огниво нужно перепрятать. Куда? Сидя в девичьей и слыша за стекой шум пира, Хёрдис лихорадочно искала выход. Мысли ее метались меж ее потайных местечек. Изогнутая полоска железа холодила ей ладонь, как будто она уже достала его и держит в руке. Куда его девать?
А Ингвильда вдруг ахнула и схватилась за голову. Ей показалось, что она мгновенно провалилась куда-то: гридница, полная людей и голосов, запахов дыма, мяса, пива и рыбы, исчезла, в лицо ей пахнул прохладный ветер ночного леса. В нем был запах хвои, сосновой смолы и близкого моря.
— Что с тобой? — Альмвейг, почти ке сводившая с дочери глаз, тут же схватила ее за плечо. — Что ты?
А Ингвкльде казалось, что она мгновенно из сосняка перелетела на берег моря; море дышало прямо ей в лицо, она чувствовала запах воды и подсыхающих водорослей, колени ее упирались в прохладный широкий камень. Ей хотелось кричать, то ли от страха, то ли от ощущения величины пространства, открывшейся внезапно, как пропасть под ногами. И сосновый бор, и горы, и море, и соленые камни — все это было внутри ее.
Что-то твердое ударило ее по ладони, она ощутила прохладу железа. Огниво, к которому она успела привыкнуть, снова было у нее в руке. Ладонь Ингвильды помнила каждый его изгиб, сомневаться было невозможно. С трудом стряхнув оцепенение, она открыла глаза, опустила руки, посмотрела на свою пустую ладонь. Но и с открытыми глазами она продолжала ощущать огниво в руке.
Женщины за столом бросили еду и смотрели на нее. Фрейвид вскочил с места, опираясь руками о стол.
— Что там? — во весь голос кричал он, забыв о гостях. — Что с тобой? Что ты видишь? Это оно?
— Это оно! — закричала Ингвильда, не осознавая, что вся гридница смотрит на нее. — Оно где-то близко… Кто-то здесь думает о нем…
— Кто? — рявкнул Фрейвид.
А Хёрдис за стеной вскочила на ноги. Она слышала голоса, но знала больше; ощущение тревоги толкало ее в грудь и гнало куда-то, звериное чувство опасности заставляло ее немедленно искать спасения. Она метнулась к двери девичьей.
— Хёрдис! — вдруг вскрикнула Ингвильда. Ей казалось, что внутри ее кричит кто-то другой. Образ сестры вдруг ясно встал перед ее взором, окутанный мраком сосновых ветвей, дыханием моря, с огнивом в руке. Она сама вдруг стала Хёрдис и смотрела на мир ее глазами, была полна неведомыми ей раньше оглушительно сильными чувствами опасности и борьбы. — Это она!
— Хёрдис! — взревел Фрейвид.
И все в гриднице разом закричали. Кому же, как не ей! Ни у кого другого не хватило бы дерзости найти и не отдать Фрейвиду священный талисман рода! Только у Колдуньи достало бы смелости оставить его себе! Может быть, даже пользоваться им!
— Где она?! — закричал Фрейвид, утратив всю свою сдержанность к горящим взором мгновенно обшарив все лица в гриднице.
— Она там! — вскрикнула Ингвильда к вскочила с места, протянула руки к бревенчатой стене девичьей, как будто видела Хёрдис сквозь стену.
Невнятным рыком Фрейвид отдал приказанье, но толпа людей с дальнего края столов уже валила в сени. Из сеней раздался визг, и не все узнали голос Хёрдис. Сейчас он был таким жутким, что закладывало уши: так могла кричать только троллиха.
— Вот она! — срал во все горло Бедмод, один из первых силачей в дружине Фрейвида. Всю жизнь он терпеть не мог Хёрдис и теперь был просто счастлив, что ведьма попалась. — Вот она, троллино отродье! Не уйдешь! Теперь-то тебя взяли за хвост!
Под крики и гомон домочадцев Бедмод тащил Хёрдис в гридницу, а она вырывалась с яростью и силой рыси, била Бедмода ногами по коленям, даже ухитрилась затылком сильно ударить его под
