своему лицу выражение печали, прикрытой честной деловитостью. — Фрейвид хёвдинг может вернуться еще не скоро. Мало ли что придет в голову этому… этому человеку. Все знают, что нрав у него тяжелый, а свою выгоду он ставит выше всего, даже выше слова чести. — На лице кюны Даллы отразилось благородное негодование. Вильмунду не хватало проницательности догадаться — кюна Далла так хорошо понимала Фрейвида именно потому, что подобные побуждения и ей самой были близки. — Сегодня он друг тебе, а завтра, если фьялли слишком быстро займут западное побережье, он вдруг вспомнит о том, что обещал свою дочь тому фьяллю… Вот, забыла, как его звали…
Но Вильмунд молча хмурился, не желая произносить вслух имени своего врага.
— Очень хорошо, что он оставил здесь свою дочь! — с воодушевлением продолжала кюна Далла, радуясь и молчанию молодого конунга, и мрачному выражению его лица. — Если бы он увез ее, то у нас не было бы никакой надежды на его верность. А так йомфру Ингвильда послужит отличным залогом. Ты должен скорее закрепить ее за собой… Или она все еще требует голову своего первого жениха?
Вильмунд угрюмо кивнул. На все его разговоры о примирении и о свадьбе Ингвильда повторяла прежнее требование — показать ей голову Хродмара.
Кюна Далла вздохнула, повертела в пальцах узорчатый край головного покрывала, смущенно поглядывая на Вильмунда.
— Меня тревожит одна мысль, — со вздохом произнесла ока в ответ на его вопросительный взгляд. — Йомфру Ингвильда слишком… слишком сопротивляется своему счастью, тебе так не кажется? Боюсь, этот рябой фьялль слишком много успел… Ты так не думаешь? Знаешь ведь, эти удальцы, которые избегают честных схваток с мужчинами, с женщинами не теряются!
Вильмунд резко переменился в лице и рухнул на ближайшую лавку, словно ноги отказали ему. Он помнил строгость Ингвильды, и ему не приходило в голову, что с его соперником она могла быть более ласковой. Но слова кюны открыли ему глаза: разом он вспомнил и их давнюю встречу на берегу в день Середины Лета, и много мелочей в речах и обращении Ингвильды, на которые раньше не обращал внимания. Сами по себе они ничего не значили, но если знать, как все истолковать… Недружелюбие Ингвильды исподволь приготовило его к самым страшным открытиям, и сейчас Вильмукд почти поверил в самое худшее.
— Слава Фригг, прошло уже полгода! — поспешно сказала кюна Далла. — Ты можешь быть полностью уверен, что не станешь зваться отцом чужих детей, поверь моему женскому опыту. Ты не должен слишком сурово осуждать ее — ведь Фрейвид назвал ее невестой фьялля, она думала, что станет его женой… Знаешь, у них, у фьяллей, так принято, что после обручения жених получает все права мужа…
— Тролли и турсы!
Это было первым, что сказал Вильмунд с самого начала разговора. Все рассуждения кюны Даллы показались ему неоспоримыми, и теперь он был полон ужаса, досады и стыда. Подумать только — он назвал своей невестой девушку, которая обнимала фьялля, его врага! Чуть не сделал ее своей женой, кюной квиттов! Однорукий Ас!
— В этом нет ничего позорного! — продолжала кюна Далла, зная, что он сейчас ей не поверит. — Это все равно что отбить жену у врага. Помнишь, люди рассказывали, что у барскугов Гамвард конунг разбил какого-то своего хёвдинга, который поднял против него мятеж, взял себе все его имущество и женился на его вдове. И живут уже пятнадцать лет, и имеют троих детей… И никто не считает, что для Гамварда конунга это позор, наоборот…
Но Вильмунд ее почти не слушал. В восемнадцать лет слишком трудно примириться с такой сомнительной победой и пользоваться тем, чем раньше тебя воспользовался другой. Сейчас Ингвильда вызывала у него одно отвращение, словно кость, обглоданная и брошенная кем-то другим.
— Однорукий Ас! — только и мог повторять он, сжимая голову руками. Сейчас ему хотелось убить Ингвильду, которую он когда-то так любил. — Домой ее! К Фрейвиду! Завтра же! Сейчас же! Чтоб я ее больше не видел! Да возьмут ее тролли!
Вильмунд горестно вздохнул, и этот вздох был больше похож на глухой стон. Кюна Далла подошла, обняла его голову и прижала к себе. Вильмунд не сопротивлялся — ему слишком нужна была сейчас хоть чья-то поддержка.
— Ты совсем меня не слушал, милый мой! — ласково ворковала кюна Далла, перебирая мягкие длинные пряди его волос. — Мы не можем отослать ее к отцу, потому что тогда Фрейвид посчитает себя обиженным. Главное, что ему нужно — это дорваться до власти, стать родичем конунга! Хорошо, что наконец-то ты это понял! Но мы не можем выпустить ее из рук. Фрейвид сразу поймет, что его замыслы расстроились, и будет считать себя обиженным. И только Один и Фригг знают, к кому на помощь он тогда поведет свое войско — к нам или к конунгу фьяллей! Мне думается, что рябой фьялль будет рад получить свою невесту назад, и Фрейвид станет лучшим другом Торбранда Тролля! А Квит-тингский Запад — немалая сила!
— Что же делать? — глухо промычал Вильмунд, уткнувшись лицом в бок своей благодетельницы.
— Мы должны оставить ее у себя, чтобы Фрейвид был прикован к нам прочной цепью. Конечно, быть твоей женой она недостойна… Зачем тебе вообще жена? Ты еще слишком молод, ты видел еще слишком мало женщин, чтобы сделать по-настоящему достойный выбор. Ты можешь спокойно по-Дождать с женитьбой еще хоть десять, хоть пятнадцать лет, и никто тебя не осудит за то, что ты хочешь Найти по- настоящему достойную мать своим будущим детям и будущим конунгам квиттов… А Ин-гвильду мы можем…
Кюна Далла помедлила, задумавшись для вида,
— А Ингвильду мы можем выдать хотя бы за моего родича Аслана. Для него она достаточно хороша, он предан тебе, и на преданность Фрейвида мы сможем положиться, если его дочь поселится в Лейрингагорде. Уж тогда войско западного побережья будет нашим! Но стоит поторопиться, пока Фрейвид его собирает. Ты же понимаешь — он должен узнать о свадьбе своей дочери только после того, как она состоится. На сбор войска ему потребуется какое-то время, но и нам оно тоже нужно. Что теперь стоит сделать, как тебе думается?
— Нужно немедленно послать за Асланом, сегодня же! — воскликнул Вильмунд, поспешно выдергивая голову из-под рук мачехи и распрямляясь. — Пусть он приезжает быстрее. Мы сыграем их свадьбу, и пусть он везет ее на Острый мыс.
— Пока наш гест* отправится туда, пока мои родичи накричатся и охрипнут, пока мать наконец вытолкает Аслана в шею из дома, пока он доедет… — с неудовольствием начала перечислять кюна Далла. — Нет, мой милый! Мы сделаем лучше. Мы сами поедем на Острый мыс — ты, я и она. Мы будем там уже через несколько дней, а уж при мне приготовления не затянутся надолго. Все сложится отлично: Фрейвид соберет войско запада, Гримкель — войско юга, а свадьба сделает их двоих едиными, как две руки одного человека. Север можно уже не считать, а Хельги хёвдингу и его восточным упрямцам придется промолчать и смириться, если мы все будем заодно. Ведь верно? Ты со мной согласен?
Кюна Далла, повеселев от своего рассуждения, игриво улыбалась пасынку. Вильмунд тоже посветлел лицом; черные тучи, наведенные речами этой женщины, ею же самой были благополучно рассеяны. Ему казалось, что мачеха только что провела его за руку в тукане над пропастью, указала верный путь и не дала сорваться.
— Конечно, я с тобой согласен… родственница, — ответил Вильмунд, тоже улыбаясь. — Как же я могу нe согласиться? Ведь ты — самая умная и предусмотрительная женщина на всем Морском Пути. И самая красивая… — сам не зная почему добавил он, не в силах отвести взора от ее глаз, полных ласковой заботы и какой-то игривости, с которой он пока еще не был знаком.
Никто другой еще не смотрел на него так, и Вильмунду казалось, что кюна Далла — самая очаровательная и загадочная женщина в его жизни.
— О, мы с тобой вдвоем, Вильмунд конунг, будем непобедимы… — понизив голос, многозначительно шепнула кюна Далла, отлично замечая, как ее пасынка начинает пробирать дрожь от сладких и неясных предчувствий. — Ты же будешь мне верен, как я верна тебе?
