Хельга заинтересованно шагнула вперед. Пришелец направлялся прямо к ней. Чем ближе он подходил, тем выше ростом казался; Хельга еще никогда не встречала такого высокого человека.
— Да хранят боги твой путь! — торопливо воскликнула она. — Кто ты такой?
— Боги хранят тебя, Хельга дочь Хельги! — ответил пришелец и остановился в трех шагах перед ней. — Зови меня Хравном, другого имени у меня нет.
Его отрывистый голос резанул уши и показался похожим на крик ворона: что ни говори, а имя у незнакомца оказалось подходящее[12]. А облик его настолько поразил Хельгу, что она рассматривала нового знакомого, не спросив даже, откуда он ее знает и откуда он вообще взялся. В его лице было что-то странное, какая-то неподвижность в чертах, как у спящего, хотя глаза были открыты и живо блестели. У Хравна были умные глаза, но Хельга почему-то вспомнила помешанного Фюри, сына одного из соседей, который жил зиму и лето на дальнем пастбище. Почти то же выражение — внешнее спокойствие и внутренняя жизнь, совсем не похожая на общую и непонятная никому. Только помешанный Фюри и сам никого не понимал, а Хельга была уверена, что Хравн понимает ее отлично. Почему же она его не знает? Может, он тоже живет на дальнем пастбище…
— Я видел, как уехали твои отец и брат, — продолжал Хравн. — С ними ничего не случится, а вот тебе не стоит ходить здесь одной.
— Почему?
Эти слова удивили Хельгу: она не привыкла бояться чего-нибудь возле своего дома.
— Потому что сейчас тут стало неспокойно, — ответил Хравн.
У Хельги что-то дрогнуло внутри. Она всегда была чутка к настроению собеседника, а Хравн излучал тревогу. Не угрозу, а именно тревогу, точно видел опасность, грозящую ей, Хельге. Ей хотелось оглядеться по сторонам в поисках этой неведомой опасности, но Хравн не отпускал ее взгляда ни на мгновение. В его неподвижном, четком лице пряталась восхитительная, волнующая тайна и мучила Хельгу своей неразгаданностью. Казалось, что прямой крупный нос, жестко сомкнутый рот, твердый подбородок есть только оболочка, а из-под всего этого тайно смотрит какой-то совсем другой взгляд. Брови Хравна были надломлены ближе к внешнему краю и загибались вниз дальше, чем у всех. Из-за этого глаза были обрисованы четче и властно притягивали к себе взгляд.
— Хельги хёвдинг поздновато собрался в дорогу — Ауднир уже сделал свое дело, — добавил Хравн. — Старая Трюмпа разбудила духов.
— Разбудила духов? — ахнула Хельга.
Хравн кивнул, но Хельге и не требовалось подтверждений. Со вчерашнего дня ее тревожило смутное ощущение, что в мире за низкой каменной стеной усадьбы что-то изменилось. И сейчас она вдруг прозрела, точно Хравн распахнул дверь и впустил свет в темный дом. Опоры мира пошатнулись. Лес, земля, горы, даже само море утратили покой; их существо волновалось, двигалось, неясные силы искали выхода. И ветер вдруг загудел по-иному: в нем слышалось трудное, лихорадочное дыхание больного побережья. Вокруг царил разлад, и Хельга слышала его в каждом дрожании ветки. Где-то здесь невидимо бродили духи, разбуженные и не нашедшие применения своим силам. «Спящие тюлени» на песчаной полосе зашевелились в сумеречных тенях, готовые проснуться и сдвинуться с места, горы дрогнули и круче выгнули спины, собираясь потянуться, подняться… Хельга ахнула, тряхнула головой: все пропало, успокоилось. Но она не верила этому покою.
— Что же это? — торопливо воскликнула она, надеясь, что Хравн что-нибудь ей объяснит. — Я знаю, я их слышу! Они проснулись! Что же будет?
— Они ищут себе поживы! — перебил ее Хравн. Его крылатые брови подрагивали, высокий выпуклый лоб морщился от усилия, точно он с трудом подбирал слова. Слова, но не мысли. Хельга твердо знала, что ему есть что сказать, и она с настоятельным терпением следила за его прерывистой речью. — И они нашли старую Трюмпу. Те, на кого она думала натравить духов, оказались сильнее и послали духов обратно. Теперь духи вцепились в Трюмпу и терзают ее. Они съедят ее и тогда бросятся на остальных.
Его черные глаза при этом смотрели так серьезно и тревожно, точно он хотел сказать ей больше, чем мог. Он чего-то хотел от нее, то ли подталкивал к какой-то мысли, то ли ждал вопроса. Хельгу пробирала дрожь от мучительного желания понять, что же все это означает. Эта дрожь поднималась откуда-то изнутри все то время, что Хравн стоял рядом с ней, и сейчас так выросла, что Хельге было трудно дышать. Она уже видела всех этих духов — неясные, туманные вихри, неукротимые и опасные. Горы сдвинутся с места… «Солнце черно; земли канули в море. Звезды срываются вниз с вышины…» — запело в памяти древнее пророчество, и опять возник вопрос, полный ужаса и недоверия: неужели это — про нас?
— Но что же делать? — с мольбой спросила Хельга, моля избавить ее от страшных видений. — Кто же теперь их уймет? Только тот, кто вызвал?
— Нет, почему же? — Хравн слегка дернул плечом вверх, и это движение показалось Хельге странным. Она не знала почему — просто люди так не делают. — Унять их может кто угодно. Главное, чтобы хватило сил.
— А у кого хватит? — спросила Хельга. Она не очень-то понимала, что говорит: сейчас и вокруг нее, и внутри нее происходило что-то настолько странное, что она не могла опомниться. Неясное, но грозное движение сил захватило и ее.
— Вот это и нужно выяснить, — сказал Хравн и посмотрел прямо ей в глаза. — Хватит ли у кого- нибудь…
Хельга содрогнулась. Глаза Хравна были совсем черными и глубокими, как Нифльхель, мир мертвого мрака, где текут темные реки. У них не было дна, потому что они были окнами в какие-то иные, непостижимые миры. На первый взгляд, обыкновенный человек лет тридцати, только очень смуглый и черноволосый, но мало ли откуда он родом? Но чем дольше Хельга смотрела на Хравна, тем больше, казалось, видела: так бывает, если вглядываешься в глубокую, но чистую и прозрачную воду. Сначала не видишь ничего, кроме висячей и зыбучей тьмы, а потом взгляд погружается в нее, и она проясняется, ты видишь все более глубокие слои и наконец можешь разглядеть даже дно, камни, коряги… Здесь до дна было слишком далеко, но Хельгу переполняло чувство близости чего-то необычного, восхитительное и пугающее одновременно. Рядом с ней стоял не просто человек, а мощный источник каких-то иных сил. Но она чувствовала не страх, а томительное желание проникнуть в эту тайну, узнать, понять. И разгадка казалась так близка…
— Для начала попробуйте узнать, что же за тролли явились к нам и поселились на Седловой горе, — сказал Хравн, без слов поняв ее вопросы. — Для этого не нужно много народу. Пусть пойдут те, кто не хочет сидеть и смирно ждать своей судьбы. А уж там все будет зависеть от вас. Как вы себя покажете…
— А там что-то очень страшное? — спросила Хельга. Вопрос прозвучал совсем по-детски, но рядом с Хравном она ощущала себя маленьким и глупым ребенком. Никакие ему не тридцать лет… А сколько? Он сказал, для начала? Значит, потом можно будет узнать и больше?
— Страшное? — озадаченно повторил Хравн. Он как будто не знал этого слова, потому что для него самого на свете не существует ничего страшного. — Это как поглядеть. На землю квиттов пришла вражда. Если она победит — вот тогда и будет страшно. Тогда весной вместо поля тинга здесь будет поле битвы. А если люди победят ее — тогда…
— Что — тогда? — жадно подхватила Хельга. Это — самое главное. Тайны Нифльхель могут подождать.
— Тогда можно будет жить дальше, — просто ответил Хравн. — Ваша судьба ждет вас в избушке на Седловой горе. Ты знаешь эту избушку?
Хельга кивнула.
— Если понадобится, я укажу вам дорогу, — пообещал Хравн, как будто уже знал, и кто пойдет, и что при этом случится.
Вдоль берега плыла рыбачья лодочка — достаточно близко, чтобы Хельга мимоходом узнала Торда рыбака с сыном. По привычке она помахала рукой, Сквальп ответил тем же. Хравн даже не обернулся. Глядя на море, Хельга чувствовала на своем лице его внимательный, пристальный взгляд, и ей было неуютно, точно он видел ее насквозь. Вдруг она ощутила усталость от этой беседы. Именно при нем на нее обрушились все эти непонятные, мощные ощущения, точно она внезапно стала сердцем, через которое
