– Не передергивайте! – взвился он. – Нельзя уничтожить то, чего нет. Его просто не существует, и никогда не существовало.
– Возможно, я ошибся в названии. Пусть не нейросимулятор, а компьютер на темпоронах или темпоронный процессор… Не будьте буквоедом, важно, что ЭТО на темпоронах.
– То, чего нет, – нравоучительно произнес он, – можно называть любым именем, но уничтожить нельзя – вот такой парадокс, извините. В литературе последних лет прижился термин Темпоронный Мозг – Т-Мозг, сокращенно. Сама литературность названия – «мозг» – говорит о невозможности его создания. Только фантастическую вещь назвали бы мозгом, а не, как вы тут предлагали, нейросимулятором…
Вранье местного разлива меня дико утомило. Так захотелось домой, к Татьяне, которая обманывает только мне во благо, к Ларсону, который говорит только правду, к Шефу, который прежде чем соврать, всегда предупреждает, что верить ему нельзя. Другое дело, что я не всегда умею распознать такое предупреждение. Но это, как говорит пилот Дуг, мои проблемы.
Я заметил:
– Ваше объяснение тоже попахивает литературщиной.
– Ах так? В таком случае попросите Цанса объяснить вам, почему темпоронные ансамбли не когерентизируемы.
– Эту тему я с ним уже обсуждал. Профессор не был так категоричен, как вы. Кроме мнений ученых, есть еще и факты, указывающие, что Темпоронный Мозг существует. Чарльз Корно прилетал на Ауру в январе этого года – через месяц после того, как к нему в руки попали выигрышные файлы виртуальной игры «Шесть Дней Творенья» – игры, созданной самим Корно и выпущенной компанией «Виртуальные Игры». Без Темпоронного Мозга выиграть в эту игру невозможно.
– Кто вам это сказал?!
– Профессор Цанс, к которому вы меня только что послали за консультацией.
– Пожалуй, больше не стану вас к нему посылать. Можете считать это своей победой.
Довольный тем, что унизил меня, он отвернулся к окну. Большая красноватая луна в зените и луна пожелтее и поменьше на горизонте светили маяками в океане облаков. Снеговые шапки отвечали им тусклым, отраженным светом. На западе, где небо было чернее, горели несколько оранжевых огоньков.
– Ваш Центр не спит? – спросил я, махнув в сторону оранжевых огней.
– Раз я здесь, значит спит, – усмехнулся мой собеседник. – Пойдемте, а то нас скоро начнут искать.
26
Всех впускать, никого не выпускать – так решил Виттенгер. Поэтому в нижней гостиной собралась целая орава: сам инспектор, Цанс, Брубер и плюс те, кто был там раньше: Бенедикт, Шишка, Катя и два охранника.
По поводу того, как нас встречать, единого мнения не было.
– Где тебя черти носят? – осведомился инспектор у меня. – Вы знаете, что здесь творилось? – спросил он Рунда.
– Ой, Фёдор, мы вас заждались! – радостно воскликнула Шишка, назвав себя, почему-то, во множественном числе.
До меня дошло, что массовость Виттенгеру требовалась для поддержки: во-первых, соотечественники в обиду не дадут, во-вторых, если Рунд вздумает выкинуть какую-нибудь пакость, найдутся свидетели, которые подтвердят, что инспектор сломал ему шею в порядке самообороны. Подумал ли Рунд о чем то подобном, мне не известно, однако он спросил:
– Что за собрание, полковник?
– Какой-то идиот, – и Виттенгер выразительно посмотрел на меня, – распустил слух, будто мы взяли в плен моролинга. Они, – он показал на Цанса и Брубера, – представители общественности. Та дама в черном свитере – знакомая Бенедикта, единственный человек, с кем он разговаривает.
Рунд пожал плечами, мол, что взять с полицейского. Все ключевые места в гостиной были уже заняты, поэтому Рунд велел своему охраннику подыскать себе другое место, а кресло, в котором он сидел, передвинуть в центр гостиной, ближе к камину.
– Почему сняли наручники? – заняв кресло, спросил он строго.
– Вы бы их сами поносили, – огрызнулась Шишка.
Охранник пожаловался:
– Босс, наверху собирается толпа. Ждут приезда журналистов, они вылетели из Амазонии несмотря на ураган.
– Нам только журналистов не хватало!
– Подумаешь, один из них и так уже здесь, – вставил Брубер и «кхыкнул».
– Вы это о ком? – спросил его Рунд.
Я ответил:
– Успокойтесь, это он обо мне.
– Ну тогда ладно… – облегченно вымолвил Рунд. – Что будем делать, полковник?
Виттенгер понял, что между мной и Рундом состоялся какой-то разговор. Одним только взглядом он говорил мне: «Ты либо со мной, либо с ним». «С тобой, с тобой», – отвечал я ему проникновенно. Вырисовывался чрезвычайно сложный любовный многоугольник: Виттенгер ревновал меня и власть к Рунду, Шишку – к Бенедикту, Цанс ревновал Бенедикта к Шишке, Бенедикт – Шишку ко всем, к кому она обращалась. Не вовлеченными во все это любовные – в широком смысле – перипетии оказались только Брубер, Катя и охранники, но и за ними, думаю, дело не станет. Например, оба охранника довольно благосклонно поглядывали на Катю, а Брубер мог приревновать моролингов к Цансу и Бенедикту.
– До завтра как-нибудь продержимся. А завтра я увезу Эппеля на Фаон, – изложил свой план Виттенгер.
– К чему такая спешка? – возразил Рунд.
– Если бы я спешил, то увез бы Эппеля сегодня.
Рунд хотел ответить что-нибудь эдакое, но их перебранку прервал охранник:
– К нам ломится некто Вейлинг, – сообщил он Рунду. – Прогнать?
– В шею! – велел я.
Рунд вскинул брови.
– Впусти, – сказал он очевидно из вредности.
Вейлинг сперва просунул голову меж дверных створок, осторожно огляделся, потом вошел целиком. Его впустили по первой просьбе, и это его насторожило.
– Добрый эээ… – Вейлинг посмотрел в окно. – Как у вас принято в таких случаях говорить – день или ночь?
– Говорите «утро», – ответил Рунд. – Скоро начнет светать.
– Доброе утро… всем, – это неуверенное «всем» наводило на мысль, что кое-кто не должен принимать доброе пожелание на свой счет. – Я к господину Цансу.
Вейлинг подошел к Цансу и начал что-то торопливо бубнить про виртуальные игры – настолько торопливо, что и охранникам было понятно, что игры – всего лишь предлог. Но никто не стал говорить этого вслух.
– Бенедикт голоден, вы его заморите еще до суда, – неожиданно прорезалась Шишка.
Виттенгер высказался в том смысле, что, действительно, не плохо бы перекусить. Катя позвонила в ресторан, и я слышал, как она попросила поскорее прислать сэндвичей, печенья и кофе.
– Через десять минут, – сказала она нам.
Свет в холле немного приглушился. Все слегка вздрогнули, но увидев, что это хозяйничает Шишка, успокоились.
– Режет глаза, – пояснила она. Потом взяла меня за рукав и подвела к окну.
