важным сохранить его расположение. Вальтер его не продаст; Херефорд признался себе, что ошибался в брате, считая его способным на это, но и уверенности, что Вальтер не изменит ему сгоряча, у него также не было.
— Сейчас мы не сможем поговорить подробно, слишком много разного надо учесть и объяснить, скажу тебе кратко. Здесь помечены те крепости, которые я или мои союзники должны атаковать немедленно. Обрати внимание, что все они на дружественных землях или в окружении союзных нам замков. И в то же время все они граничат с землями сторонников Стефана. А кроме того, они не сильно укреплены и слабо защищены, поскольку не имеют особого значения.
— Тогда какой же смысл тратить на них время и силы?
Херефорд вздохнул, он терпеть не мог тратить слова на объяснение самых очевидных вещей, но продолжат:
— Смысл в том, что для не очень сведущих в истинном положении дел я выгляжу сильным. Этим я привлекаю к себе союзников, надо сказать, не очень стойких, но таких, кто побоится выступить против меня, и одновременно рассеиваю сомнения своих старых сторонников, показывая, что не сижу без дела. Кроме того, люди Стефана, видя, что творится у них под боком, будут звать его на помощь. Если он на призыв не поспешит, они будут спрашивать себя, заслуживает ли он их верности. Здесь же мы можем совершать набеги и добывать себе провиант, освобождая от поборов своих крестьян и нанося ущерб противнику.
— Это мне понятно. Но Фарингдон и Хснли, хотя они и крепки, тоже укладываются в этот план, их важность куда больше проблем с их взятием. Почему же…
— Вальтер, подумай, — Херефорд начал терять терпение, — Фарингдон и Хенли не просто крепкие опорные пункты, они изначально были нашими и отняты у нас. Их гарнизоны особенно сильны и боеспособны. Я же нападаю лишь там, где могу взять верх с наименьшими потерями сил и времени и с большими шансами на успех. — Он потер себе лоб. — Давай отложим этот разговор до обеда, прошу тебя. Неделю, что я потратил на Элизабет, я никак не мог себе позволить. Так что со временем у меня сейчас очень туго.
Херефорд направился к своему столу, но Вальтер задержат его.
— Роджер, дай мне какое-нибудь дело. Не то, знаешь, трутни горазды до плутни…
Рука Херефорда потянулась к уху — признак раздумий. Осталось недоделанным задание лорда Сторма, помощь брата тут была бы кстати. Вальтер мог хорошо справиться со снабжением, с организацией гарнизонной службы и умел ладить с людьми, но Херефорда страшно смущало непостоянство брата. Здесь колебаться было нельзя. На одно у него не было времени, на другое — это могло обидеть Вальтера. Он не мог решиться, нервно вытер губы обратной стороной руки.
— Роджер, тебе нездоровится?
— Угу. Будь у меня время, с удовольствием бы поболел. — Херефорд ухватился за предложенное братом оправдание. В конце концов это было недалеко от истины. — Трудно соображается… Ага, вот… Есть одно дело, где ты мог бы оказать мне большую услугу. В судебной палате и в подвале есть народ — несколько захваченных соглядатаев, пленные, дворовые, дезертиры из тех крепостей, которые меня интересуют. Можешь ими заняться и выведать у них все для нас полезное? Извини меня, это грязная работа, я сам собирался ею заняться, но времени решительно нет, а доверить ее больше некому. А сейчас…
— А сейчас тебя еще мутит, — засмеялся Вальтер. — Понятно. Мне все равно.
Он посмотрел вслед Роджеру, когда тот, быстро оправившись, поспешил к своим делам. Ему было тяжело видеть брата таким уставшим и больным. Долгие годы сопротивление Роджеру он строил на своей зависти. Херефорд был богат; он, если не считать милостыню брата, — беден. Херефорд красив — он нет. Более всего вызывало зависть то, что Херефорд неизменно держался уверенно и довольно, а он всегда чувствовал себя униженным и несчастным. Нынешний нездоровый вид Роджера разрушил всю конструкцию, возведенную им, чтобы избавиться от безвольного обожания. Но если его оборона рухнет, Херефорд его проглотит, как он проглотил мать и сестер, которые, кажется, даже дышать не решаются без его ведома. Может быть, Роджер вовсе не намеренно низвел их до такого жалкого положения, но его заботливая и охранительная любовь была и… удушающей.
Тем же днем, немного ранее, лорд Сторм остановил своего коня. Через милю будет развилка путей. Дорога направо приведет их к Херефордскому замку, дорога прямо, минуя город, идет на запад к Пейнскаслу. Он с удовольствием оглядывал мирные поля; теплый апрельский ветерок ласкал лицо, заставляя принюхиваться к запахам весны. Внешне видно этого не было, но с каждым шагом сердце у него билось все сильнее и в душе звучала музыка под стать хору в кафедральном соборе. Теперь он целую неделю, куда там — две недели! — проведет дома безо всяких забот, кроме личных маленьких дел, будет играть с сыном и заниматься любовью с женой. При мысли о Ли он почувствовал, как приятно тяжелеют гениталии и учащается дыхание. Лошадь стояла смирно, он сидел не шевелясь, как будто просматривая дорогу перед собой и оглядывая место вокруг, но глаза его были повернуты внутрь, он наслаждался ощущениями в своем большом теле. Он пьянел от приятной картины мирной, цветущей земли, весенних запахов, от предвкушения любви и уюта. Очнулся он от прикосновения Элизабет. На лице ее читался испуг.
— Почему так долго стоим?
— Извините, мадам, не учел, что вы спешите. Не мог не остановиться и не порадоваться мирной земле.
Элизабет вздохнула и поджала губы.
— Я не тороплюсь. Если не грозит никакой опасности, мне что, можем стоять весь день.
— Со мной тебе нечего бояться, Элизабет. Здесь ты в полной безопасности.
Лорд Сторм был немало удивлен. Он сызмальства знал Элизабет, ее отец был его крестным, и никогда раньше он не слышал, чтобы она чего-нибудь боялась. Этим она в числе прочего и не нравилась ему, на его вкус, храбрость женщинам не идет. Хотя он с удовольствием разделял общество Элизабет, когда она была еще под фамилией Честер, он считал сумасшествием для Роджера делать ей предложение. Он ни за что бы не женился на женщине с таким характером и волей, говорил он себе, будь она в десять раз богаче и в десять раз красивее. Он был в счастливом неведении: его собственная жена, представлявшаяся ему новорожденным ягненком, была еще более волевой и норовистой, только держалась и владела собой лучше. Однако мужем правила она иначе, выказывая ему полную покорность и послушание, что того вполне устраивало.
— В безопасности? — вырвалось у Элизабет. — Зачем мне безопасность? Мне лучше не жить. — Она отвернулась, пытаясь совладать с собой, и заговорила более спокойно. — Это все из-за того, что я столько бед принесла Роджеру. Больше не хочу, чтобы он страдал из-за меня.
Лорд Сторм обычно не выражал свои чувства открыто, а тут в изумлении вытаращил на Элизабет глаза. Такое признание поразило его больше, чем ее выражение страха. Он не думал, что ее может занимать хоть кто-то, кроме нее самой да, может быть, ее отца. Или он был невнимателен со свояченицей все эти дни? Видно, тяжкий груз был у нее на душе от причиненного ею зла, а он еще добавил к этому свое презрение!
— Элизабет, давай поедем со мной в Пейнскасл, а? Думаю, тебе в Херефорде будет не совсем уютно. Леди Херефорд, я имею в виду старую хозяйку, наверняка все узнает… — Он остановился, не зная, как выразить, что приключилось с Элизабет. — Ли будет рада тебе, ты знаешь, это действительно так. Она тебя любит. Погости у нас месяц или два. Ли будет тебя занимать, сынишка позабавит, он это умеет, а я через неделю-две уеду.
Она не сразу ответила ему, все никак не могла с собой справиться.
— Ты добр ко мне, Кэйн, но я думаю, гостеприимство, которое меня ждет в Херефорде, это то, что я заслуживаю.
— Возможно, — просто согласился Сторм. Его симпатия к Элизабет была не столь велика, чтобы опровергать сущую правду. — Только я не думаю, что Херефорд будет рад, если тебе будет плохо. Его нельзя винить, что он на тебя сердился, да и сердился недолго. — Его голос стал суше, когда ему припомнилось лицо Херефорда при известии о захвате Элизабет. — Он не просто ценит твои качества, он по тебе с ума сходит. Я не знаю и не желаю знать, зачем ты выкинула этот фокус, но поступок твой был
