Зарезали?! О Господи!
– Убийца поразвлекся на славу. Он обожает свое ремесло.
Это правда, вспомнила Нелл. Человек с ножом все время улыбался.
– Сейчас он разгуливает на свободе. Он убил вашу дочь, лишил ее жизни, будущего. И ему ничего за это не будет. Это вы во всем виноваты!
– Нет! Я пыталась его остановить. Я выманила его на балкон…
– Но Джилл мертва, а убийца ушел. Он наслаждается жизнью, вспоминает свои подвиги. Убить ребенка так просто!
– Прекратите!
Его слова разрывали ей сердце. Зачем он вообще пришел? Как только земля носит такого человека?
– Зачем вы мне все это говорите?
– Потому что мне наплевать, страдаете вы или нет. Ваша дочь мертва, а вы ее предали. Вы валяетесь в кровати и снова прячете голову в песок, всю жизнь только этим и занимались. У вас была чудесная дочурка. Очень жаль, что с матерью ей не повезло. Вам даже все равно, понесет ли убийца наказание за свое преступление.
– Джилл умерла. Все остальное не имеет смысла…
– Оправдания, отговорки. Неужели вам не надоело прятаться от жизни? Думаю, что не надоело. – Он наклонился над кроватью, впившись в Нелл взглядом. – Так вот, слушайте. Я вам сообщу кое-что, чтобы лежалось веселей. Джилл умерла не сразу. Этот человек не любит, когда его жертвы умирают быстрой смертью.
Внутри у Нелл что-то взорвалось:
– Будь ты проклят! – выкрикнула она.
– Впрочем, вам это, должно быть, неинтересно. Куда приятнее провалиться в сон и не думать о таких нехороших вещах. – Танек выпрямился и направился к двери. – Спокойной ночи. Все равно вы ничего сделать не можете. За всю свою жизнь вы не совершили ни одного поступка.
– Как же я вас ненавижу! – звенящим голосом крикнула Нелл.
Танек взглянул на нее безо всякого интереса.
– Да, я знаю. – И вышел.
Нелл сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони. Хоть бы Танек вернулся! Тогда она вцепилась бы ему в горло. Бессердечный ублюдок! Она и не предполагала, что на свете бывают такие жестокие люди.
Хуже Танека только тот выродок, который убил Джилл.
Он не любит, когда его жертвы умирают быстрой смертью!
Вспомнив эти слова, Нелл скорчилась от боли. Ей невыносима была сама мысль о том, что ее бедная малютка мучилась. До этой минуты Нелл вообще старалась не думать о смерти Джилл – лишь о себе, о том, насколько пустой и бессмысленной стала ее жизнь.
Джилл наверняка прожила бы интересную, счастливую жизнь. Ведь в ней было столько энергии! Она была готова воспринять мир с раскрытыми объятиями.
Теперь ничего этого не будет. Подлое чудовище оборвало жизнь беззащитного ребенка…
Эта мысль не давала Нелл покоя. Джилл мертва, а ее убийца разгуливает на свободе.
– Нет!
Так не будет. Прошлое, настоящее, будущее не существуют.
За всю жизнь я не совершила ни единого поступка?
Ложь!
Нет, это правда.
Нет смысла себя обманывать, ведь жизнь все равно кончена.
Делай как хотят другие, иначе никто тебя любить не будет.
Вот невысказанная угроза, под знаком которой прошла вся жизнь Нелл. Сначала – родители, потом – Ричард. Не спорить, не прекословить, иначе останешься без любви.
Теперь страха больше не было, но и любить стало некого. Все в прошлом.
Кроме памяти о Джилл. И еще мыслей об убийце.
– Ну как? – спросил Джоэл, топтавшийся за дверью.
– Не знаю. Пусть к ней никто не суется. Она должна немножко очухаться.
– От чего?
– Я прижег открытую рану раскаленным железом. Без анестезии.
– Даже не хочу спрашивать, что такое ты там с ней сделал.
– И не спрашивай. Ты меня не одобришь. – Танек и Джоэл шля по коридору к лифтам. – Пожалуй, на время вернусь в Айдахо. Вряд ли Нелл захочет меня видеть. Когда она станет похожа на человека, позвони мне. Мне нужно задать ей кое-какие вопросы.
Всю ночь она не спала, смотрела в темноту. Слова Танека жгли ей душу.
Джилл.
Она могла бы вырасти, пойти в школу, на первое свидание, могла бы родить собственных детей. Ничего этого не будет.
У нее украли жизнь, украли счастье. Потеря Нелл – ничто по сравнению с тем, что убийца похитил у Джилл.
А мать убитой девочки лежит в кровати и ничего не делает.
Ярость.
Обжигающая, всесокрушительная, испепеляющая ярость.
Довольно нелепое зрелище – здоровенный детина, держащий в руках хрустальную вазу с лилиями. Однако его ручищи почему-то не выглядели дико рядом с хрупкими цветами. Как же зовут этого парня? Лицо знакомое, но Нелл тогда была в полузабытье.
– Вы Фил Джонсон, да? – медленно сказала она. Парень обернулся к ней.
– Вы помните мое имя? Он подсел к кровати.
– Как у вас дела? Я могу что-нибудь для вас сделать? Может, хотите апельсинового сока?
Нелл покачала головой:
– Нет, спасибо. Не сейчас.
Она взглянула на свои руки и с удивлением заметила, что на одной из них гипс. Казалось, прошло не меньше ста лет с тех пор, как Танек заглянул к ней в палату. Танек!
Нелл вспыхнула от ярости. Впрочем, черт с ним. Нужно не терять спокойствия, привести мысли в порядок.
– Сколько времени я здесь нахожусь? И вообще где я?
– Вы в Вудсдейле уже десять дней.
– В Вудсдейле?
Кажется, доктор Либер говорил, что собирается перевести ее в какую-то другую клинику. Фил кивнул:
– У вас была операция. Вы помните?
Нелл поднесла руку к лицу. Пальцы наткнулись на бинты.
– Доктор Либер говорит, что бинты снимать нельзя до тех пор, пока все не заживет. После пластических операций остаются синяки и кровоподтеки. Он хочет избавить вас от лишнего шока… – Фил запнулся и поспешно добавил: – Ой, извините. Я не должен говорить с вами о неприятных вещах… – Он опять скривился. – Ну вот, я как слон в посудной лавке. Молчу. Хотите, я уйду?
Нелл покачала головой.
– Я чувствую себя совсем слабой. Долго мне придется лежать в постели?
– Об этом лучше спросить доктора Либера. Но вы быстро окрепнете, если будете хорошо есть. – Фил улыбнулся. – Не надоело вам лежать, утыканной иголками?
– Я буду есть, – пообещала Нелл. – Но сначала я хочу поговорить с доктором Либером. Вы можете позвать его?
– Конечно. С утра он в городе, но скоро вернется. – Фил кивнул на цветы. – Красивые, да? Хотите, я
