– Что, если нас увидят? Я так боюсь, Жюльетта!
– Я тоже! – Жюльетта осторожно выглянула во двор. Под аркадой никого не было. Женщин насиловали на северном дворе. – Мчись со всех ног к колокольне и ныряй между каменными колоннами. Я побегу следом. Если меня поймают, не останавливайся. Помочь ты все равно не сможешь, и незачем нам обеим… – Катрин яростно затрясла головой, и Жюльетта свирепо сверкнула на нее глазами:
– Делай что я тебе говорю! Обещай мне.
– Я не могла бы позволить им обидеть тебя. – Катрин непроизвольно тряслась, но голос ее звучал твердо. – Я бы попыталась остановить их.
– О всемогущий боже! – в сердцах выдохнула Жюльетта. – Если эти свиньи распнут тебя, то ты хочешь, чтобы я бросилась к ним в руки на выручку?
– Нет, но я не могу…
– Значит, договорились. Если мы разделимся, каждая будет пытаться спастись сама. Катрин молчала.
– Ты же знаешь, я никогда не позволю этим негодяям одолеть меня, – сказала Жюльетта. – Я найду способ вырваться. А теперь у нас нет времени спорить. Да?
Катрин неохотно кивнула.
– Хорошо. – Руки Жюльетты ободряюще стиснули пальцы подруги. – Пробравшись через южный двор, беги на кладбище.
– На кладбище?
Жюльетта кивнула.
– Пусть сестра Бернадетт укроет нас до их ухода.
– Они могут и остаться. – Катрин содрогнулась и зажала уши руками, но крики все равно доносились. – Господи, этот ад длится уже целую вечность!
– Они уйдут. Мужчины устают от блуда. Моя мать как-то сказала… – Жюльетта замолчала. Это было не то, что происходило в спальнях Версаля. В тех благоухающих, затянутых шелком комнатах мужчины и женщины всегда притворялись нежными. А здесь – лихорадка насилия и зверства – Оставь дверь колокольни открытой и выгляни наружу, прежде чем побежишь к кладбищу. Запомни: жди меня в склепе. Готова?
Катрин кивнула.
– Беги!
Катрин выскочила за дверь, держась поближе к стене.
Жюльетта напряженно ждала: вдруг сейчас раздастся крик. Это значило бы, что один из негодяев бросился за ее подругой.
Катрин добежала до двери в колокольню, распахнула ее и исчезла внутри.
Страх чуть-чуть отпустил Жюльетту, но она подождала, чтобы убедиться, что за Катрин нет запоздалой погони. А потом она промчалась несколько метров, отделявших кельи учениц от колокольни, взбежала по трем ступенькам, пересекла порог и захлопнула за собой дверь.
Темнота.
Сердце Жюльетты отчаянно колотилось. В изнеможении от пережитого она прислонилась к окованной бронзой дубовой двери. Понемногу ее глаза привыкли к темноте, и она смогла различить длинный пролет спиральных деревянных ступенек, ведущих в звонницу. Позади лестницы по открытому двору струился лунный свет. Катрин, конечно, увидела, что южный двор пуст, и сделала второй шаг к свободе. Жюльетта выпрямилась и с готовностью направилась к открытой двери.
– Надеюсь, ты не собираешься уйти отсюда, гражданка?
Ноги Жюльетты буквально приросли к полу.
Из мрака от спиральной лестницы отделилась маленькая стройная фигура мужчины. В одной руке он держал шпагу, в другой – моток веревки.
– Твоя маленькая подружка так спешила, что я не успел спуститься с колокольни и задержать ее. Однако я уверен, кто-нибудь другой перехватит этот нераспустившийся цветочек. Я мельком увидел ее, пока она не выбежала за дверь.
Девочка весьма хорошенькая. Хотел погнаться за ней, а тут в колокольню прибежала ты.
Жюльетта отступила на шаг, не сводя глаз со шпаги. Она была так близка к свободе. Матерь Божья, она не хотела умирать!
– Ну что ж, ты немного тощая, но не так уж непривлекательна. Разреши представиться. Я Рауль Дюпре. А как тебя зовут, малютка? – Мужчина сделал шаг вперед, вглядываясь в ее лицо.
Жюльетта не ответила.
– Может, ты хочешь, чтобы я бросил тебя той банде во дворе?
– Не говорите глупостей. Разумеется, не хочу.
– Очень мудро. Боюсь, добрым сестрам и твоим соученицам приходится несладко. Это достойно сожаления, но у меня это единственный способ доставить моих патриотов в Париж для исполнения революционного долга. И я должен был дать им возможность утолить свою исстрадавшуюся от воздержания в тюрьмах плоть с помощью прекрасных аристократок.
– Они насилуют и монахинь.
– Что ж, марсельцы не слишком любят церковь. – Дюпре покачал головой. – Должен признаться, зрелище такого разгула плоти и крови возбудило меня, но я питаю отвращение к объедкам. Поэтому я и позвонил в колокол. – Дюпре хохотнул. – Я рассчитывал поймать для себя юную девственницу. К несчастью, твоих подружек расхватали, как только они высыпали за дверь, и я уже опасался, что меня лишат удовольствия. – Он прижал кончик шпаги к горлу Жюльетты. – Боишься?
Жюльетта сглотнула ком в горле.
– Конечно, боюсь.
– А ты не глупа, иначе с блеянием далась бы в руки этим увальням вместе с остальными. Мне с тобой понравится, маленькая аристократка.
– Вы не получите от меня никакого удовольствия.
– Ошибаешься. – Дюпре протянул девушке моток веревки. – Однако сейчас у меня нет времени. Я должен заняться организацией суда. Сделай петлю из веревки и оберни вокруг запястий.
Жюльетта не сдвинулась с места.
– Сказать тебе, что с тобой будет, если не сделаешь, как я велю? Одно из двух. Либо я воткну эту шпагу тебе в горло, либо отдам марсельцам. На самом деле мне не по душе такой выбор. Я хочу связать тебя и оставить здесь. А когда у меня будет время ублажить себя, я вернусь в твои пылкие объятия. Ну, так как?
Жюльетта быстро оценила ситуацию. Дюпре намеревался приберечь ее для себя. Пока его не будет, ей, может быть, удастся освободиться от веревок. Возможно, он даже забудет о ней, как только вернется в безумие снаружи. Девушка взяла веревку, соорудила петлю и обмотала вокруг запястий.
– Очень разумно. – Дюпре затянул эту петлю и перетянул веревкой ее тело. Вложив шпагу в ножны, он толкнул девушку в темный проем за лестницей. Затем трижды обмотал веревку вокруг пятой ступеньки и завязал узлом.
– А теперь стой здесь и жди меня. – Дюпре наклонился и погладил ее по щеке. – Какая нежная кожа! Не кричи, а то привлечешь внимание кого-нибудь из этих грубиянов во дворе. Нам бы этого не хотелось, правда?
Жюльетта не ответила, тайком опробуя пальцами толстые веревки, перетянувшие ее запястья.
– Нет, нам бы этого не хотелось. – И Дюпре аккуратными маленькими шажками направился к двери, ведущей на северный двор. Свет факелов позволил Жюльетте отчетливо разглядеть его. Своим худым треугольным лицом и чуть раскосыми карими глазами Дюпре напомнил девушке кота. Даже тело у него было как у кота, маленькое и жилистое, почти костлявое. Вместо грубых свободных штанов и рубахи, как на марсельцах во дворе, на нем был элегантный голубой сюртук, отделанный золотой парчой, и темно-синие штаны до колен. – До свидания, гражданка. Я вернусь, как только уговорю этих добрых людей оторваться от наслаждений и перейти к исполнению своих обязанностей – начать суд.
Он решительно закрыл за собой дверь.
Суд. Уже второй раз Дюпре упомянул о суде. Что он еще задумал? Но Жюльетта отбросила эту
