Она нервно облизнула губы и отвела взгляд, сосредоточившись на точке где-то поверх его плеча. Энтони всегда действовал на нее одним своим присутствием, сковывая и движения, и мысли. Когда Дани находилась вдали от него, то всегда думала, что воображение играет с ней шутку и она преувеличивает влияние Энтони. Однако, стоило ей оказаться рядом, эффект был неизменно тот же.
Его лицо нельзя было назвать красивым: очень широкие скулы, чересчур крупные губы и тяжелый подбородок. Удивительно, но все вместе черты его лица создавали образ, привлекающий всеобщее внимание.
Или, быть может, ее завораживало что-то таинственное, скрывающееся под почти всегда серьезной и спокойной маской? Сегодня его пронизывающее равнодушие больше обычного давило на Дани.
«Почему же я не могу высказать все в открытую? – тревожно подумала Дани. – Да, я провалила соревнование. Я не знаю, в чем причина, но найду ее и буду работать над собой до последнего, чтобы исправиться».
Она глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть в холодные глаза Энтони. Лучше бы она этого не делала: ее с такой силой пронзил его мрачный взгляд, что паника моментально охватила Дани, и она почувствовала себя слабой и беспомощной.
– Энтони, прости за вчерашнее. Я постараюсь больше не подводить тебя.
– Буду чертовски обязан, если ты это сделаешь, – сказал он жестким голосом. – Я собираюсь проследить за всем лично. Вчера у тебя не было ни единой причины проиграть. И по технике, и по артистичности ты намного превосходишь Марджи Брендон, а каталась как механическая кукла. У тебя было больше куража, когда ты выиграла юношеский чемпионат шесть лет назад.
– Говорю же, я буду стараться, – ответила она, защищаясь. – Тебе не надо тратить свое время, наблюдая за тренировками. Я знаю, как ты завален делами.
– Да, ты вчера нашла время рассказать об этом выскочке-комментатору, – проворчал Энтони, нахмурив брови. – Запомни, Дани, никто, кроме меня самого, не смеет рассуждать о том, занят я или нет.
– Существуют еще колонки светской хроники, – сказала Дани, пытаясь разрядить обстановку, – в которых постоянно пишут, что у таких влиятельных магнатов, как ты, время расписано по минутам. – Она на секунду смолкла. – К тому же ты не тренировал меня с тех пор, как нанял Бо и Марту и отослал нас из Брайарклиффа.
– Ты думаешь, я не способен на такую работу? – спросил он, и его губы скривила насмешливая улыбка. – Полагаю, я еще не забыл, как стоять на коньках, и смогу научить тебя.
– Я совсем не это имела в виду… – Дани запнулась и замолчала, проклиная его магические чары, от которых она не могла освободиться. Она всегда становилась комком нервов рядом с Энтони. – В своем интервью я сказала, что ты до сих пор считаешься одним из самых заметных людей в фигурном катании. Когда ты ушел из «Шоу на льду», чтобы возглавить «Дайнет корпорейшн», весь спортивный мир был в шоке.
– Значит, ты примешь мою скромную помощь в обучении? – Его глаза подозрительно заблестели: видно было, что Энтони пытается сдержать смех.
– Разве я когда-нибудь могла выбирать по своему усмотрению? – уже успокоившись, спросила Дани. – Ты все равно сделаешь все так, как сочтешь нужным. Разумеется, нужным для меня и моей карьеры. Как, впрочем, и всегда.
– Не всегда. – Его голос прозвучал глухо.
И на секунду сквозь внешнюю холодность Энтони прорвалась горечь. – Но с сегодняшнего дня я исправлю эту ошибку. Будет честным предупредить тебя, Дани. Я обнаружил, что в последнее время во мне растет нетерпеливое ожидание…
– Золотой медали? – спросила она озадаченно. – Я же говорила тебе, что буду работать изо всех сил. Это будет скорее твоя победа, чем моя, после всего, что ты сделал для меня. Ты получишь свое «золото», Энтони.
– Нет! – Слово вырвалось с такой взрывной силой, что Дани испугалась. – У меня уже есть собственная золотая медаль, и мне не нужны чужие. Когда ты займешь первое место в Калгари, это станет наградой за твой подвиг, твою работу. Запомни, это будет твоя победа, а не моя или Бо.
– Я знаю, – нерешительно сказала Дани. Почему он так ревностно к этому относится? – Я имела в виду, что понимаю, как я обязана тебе…
– Ради Бога, заткнись! – рявкнул Энтони. Увидев, что глаза Дани округлились от удивления, он, глубоко вздохнув, заставил себя успокоиться. – Ты не знаешь, о чем говоришь.
Дани почувствовала глубокую обиду.
– Я уже не ребенок и буду тебя слушаться, только если ты обещаешь не орать на меня, не срывать на мне зло и не унижать меня.
– Я знаю, что ты не ребенок, Дани. Иногда я думаю, что ты никогда не была ребенком и родилась взрослой. – Он скривил губы. – Так иногда бывает. – Он поднял ручку, которую уронил, когда она вошла, и начал бессмысленно вертеть ее в руках. – Вот почему мне временами так чертовски сложно с тобой. Может быть, у тебя есть внутренняя сила, но нет опыта, чтобы использовать ее в полной мере.
– Сложно со мной? – искренне удивилась Дани.
– Не бери в голову. – Его пальцы с силой сжали ручку. – Поговорим об этом после Калгари.
– Хорошо, – ответила Дани, недоуменно пожимая плечами. Она никогда раньше не видела Энтони таким взволнованным. Может быть, у него есть другие, неизвестные ей причины для огорчения, кроме ее второго места? Она начала подниматься с кресла. – Если это все, я думаю, что могу…
– Это не все, – резко прервал ее Энтони. – Сядь, Дани. Твое выступление вчера было катастрофой, но я вызвал тебя из Денвера по другой причине.
– По другой причине? – изумленно повторила Дани.
Энтони выдвинул верхний ящик стола и достал сложенную вдвое газету.
– Вот почему ты здесь. – Его губы были сжаты, а глаза холодны как лед, когда он передавал ей газету. – На этой фотографии ты выглядишь на редкость спокойной и счастливой. Как давно это у вас продолжается?
Дани взяла газету и внимательно посмотрела на фотографию. Это был номер «Денвер пост».
– Он всего лишь обнял меня, – пробормотала Дани, чувствуя, что краснеет, но не от стыда, а от возмущения. «Господи, с какой стати я оправдываюсь?! Разве это прегрешение?» – подумала она, все еще не до конца веря в серьезность слов Энтони. – Я же не в знойных объятиях неизвестного мужчины. Не подавать же на газетчиков в суд! Ничья репутация не пострадала, и нет ничего предосудительного в публикации такой фотографии.
– Разве? – с убийственной иронией произнес Энтони. Он протянул руку через стол и, выдернув у Дани газету, швырнул ее в корзину для бумаг. – Я нахожу ваши позы на фотографии неприличными. Но ты не ответила мне. Как долго продолжается ваша любовная связь?
– Это не любовная связь, – ответила Дани, уязвленная его грубостью. – Я только несколько раз обедала с Джеком Ковальтом.
– И все?
– Ну подумаешь, может быть, пару раз были в театре и гуляли в парке. Какая разница?
– Большая. – Энтони зло прищурился. – Неудивительно, что на этом снимке вы выглядите как очень близкие знакомые. Если ты еще не спишь с Ковальтом, то уж точно на пути к его постели.
– Мы друзья, – попыталась объяснить Дани, в темных глазах которой полыхали искры гнева. – Он спортивный журналист, которому поручили освещать работу олимпийской команды по фигурному катанию, а я член этой команды. Мы вечно сталкиваемся на различных соревнованиях и тренировках. Почему бы нам не провести вместе время?
– Ковальт – бывший футболист, и все, что он знает о фигурном катании, поместится в шипе его бутсы. Он двух слов связать не сможет, если отпустит от себя Кристи Морено. Она сидит вместе с ним в комментаторской кабине, помогает ему во всем и чуть ли не целиком озвучивает его репортажи.
– Джек понимает это, – горячо возразила Дани. – Не он выбирал себе такое задание, но тем не менее пытается выучиться всему так быстро, как может.
– Пусть его учит кто угодно, только не ты, – решительно оборвал ее Энтони. – Пусть Кристи Морено
