симпатичную мордашку – и сразу же забудет, что есть на этом свете какая-то Сабрина Кортни… Нет, глупо волноваться из-за Алекса Бен-Рашида!»
– Сабрина, можно мне сегодня спать в твоей комнате?
Она подняла глаза. В дверях, переминаясь с ноги на ногу, в нерешительности стоял Дэвид.
«Как он красив даже в этой своей старой синей футболке!» – с нежностью подумала она.
Небесно-голубые глаза Дэвида и его золотистые волосы, забранные в тот самый хвостик, который так не нравился Анжелине, контрастировали с ровным бронзовым загаром от постоянной работы на свежем воздухе.
– Ты что, смотрел с Анжелиной фильм ужасов? – нахмурилась Сабрина. – Ты же знаешь, что доктор Свенсон запретил тебе смотреть подобные фильмы.
Он покачал головой.
– Нет, я читал свежий номер журнала по цветоводству. Мне дал его Джино. – Он виновато улыбнулся, словно извиняясь. – Мне просто одиноко, Сабрина. Тебя весь вечер не было.
Сабрина с минуту помолчала.
– Ладно, – наконец сдалась она. – Почисти зубы и надень пижаму. Но чур, никаких разговоров за полночь. Тебе завтра рано вставать на работу.
– Хорошо, не буду, – обещал он. – Пойду принесу Миранду.
«Что еще за Миранда?» – удивленно подумала Сабрина, кутаясь в одеяло.
Мирандой оказался полуувядший нарцисс в торфяном горшочке. Дэвид осторожно поставил цветок на ночной столик и сел на свою кровать, блаженно улыбаясь. На нем, как обычно, были только голубые пижамные брюки. Его загорелый мускулистый торс, покрытый золотистым пушком волос, был великолепен.
«Ребенок в теле мужчины», – мелькнула у нее мысль.
– Не возражаешь, если я не буду выключать свет? – спросил он, тревожно глядя на цветок. – Миранде нужен свет, чем больше, тем лучше.
«Это тебе нужен свет», – подумала Сабрина, и от нахлынувших чувств у нее вдруг защемило сердце. Первые несколько месяцев по возвращении из больницы, где его, можно сказать, вытащили с того света, Дэвида по ночам мучили кошмары, истощавшие его силы. Даже теперь он все еще не мог спать в темноте, оставляя хотя бы слабый ночник, и Сабрина не возражала. Слава Богу, теперь можно сказать, что Дэвид поправляется.
– Ты думаешь, тебе удастся ее выходить? – тихо спросила Сабрина.
– Надеюсь. Ей с каждым днем все лучше. Главное, что ей нужно, – это знать, что кто-то о ней заботится. Мы заботимся о тебе, Миранда. – Он нежно погладил лепесток.
Горло Сабрины перехватило от нежности.
– Ложись, – проговорила она. – Накройся одеялом. Миранда чувствует, что мы о ней заботимся.
Дэвид послушно лег, но глаза его пристально глядели на Сабрину. В них светился неподдельный детский восторг.
«А ведь он на год старше меня. В это трудно поверить», – подумала она. Наркотики, истощив здоровье Дэвида, остановили его развитие, оставив вечным ребенком. Любой, столкнувшись с беззащитной наивностью Дэвида, растрогался бы до глубины души. Казалось, он весь светится изнутри каким-то особым, чистым светом.
Дэвид снова уставился на свою Миранду.
– Я верю, она действительно чувствует, что мы о ней заботимся, – произнес он, слегка нахмурив лоб. – Цветы гораздо отзывчивее на заботу, чем люди, Сабрина.
– В самом деле?
Он кивнул.
– Иногда может показаться, что цветок умирает, но цветы очень гордые, они не допускают, чтобы их жалели. Не знаю почему, но я чувствую, что это так. А раньше я знал почему, Сабрина?
«Когда-нибудь он вспомнит о том, что было раньше, – подумала она. – Но сейчас ему кажется, что это было в какой-то прошлой жизни, словно даже и не с ним».
– Раньше ты просто не задумывался над этим, – сказала она, – потому что был слишком занят. Он удивленно, почти испуганно посмотрел на нее.
– Но как я мог этого не понимать? – недоуменно спросил он. – Ведь это же так просто!
– Теперь ты на многое смотришь по-другому, Дэвид. И многое понимаешь гораздо лучше.
Он пожал плечами и снова посмотрел на свой цветок. Помолчав с минуту, он заговорил:
– Сабрина, ты помнишь фильм про маленькое космическое существо по имени И Ти?
«Как я могу забыть! Это же твой любимый фильм. Мы смотрели его вместе бессчетное число раз. Есть в этой волшебной сказке о любви то, что затронуло глубокую душевную струнку в том ребенке, которым ты теперь стал, Дэвид».
– Помню, – вслух произнесла она.
– Помнишь, – задумчиво проговорил он, – когда это существо прикасалось к поникшим цветам, они снова возвращались к жизни? Как это красиво!
– Да, очень красиво.
Он снова нежно погладил пальцем один из золотистых лепестков Миранды.
– Как бы я хотел, чтобы люди тоже могли возвращаться к жизни и расцветать от одного лишь прикосновения. Всего одно прикосновение – и мы оживали бы и раскрывали свои лепестки навстречу солнцу. Как бы это было чудесно!
– Да, это было бы чудесно, – прошептала Сабрина, пытаясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы.
Дэвид все так же глядел на нарцисс, погруженный в свои мысли.
– Разумеется, – произнес он, – это не для всех нужно. Некоторые люди расцветают сами по себе. – Его взгляд перешел на лицо Сабрины. – Как ты, Сабрина. Ты похожа на фиалку – яркую, с мягкими бархатными лепестками. Ты вся бархатная. Иногда я чувствую, как твое тепло обволакивает меня, грея и успокаивая. Это так прекрасно, Сабрина…
Сабрина проглотила подступивший к горлу ком.
– Что ты, Дэвид, ведь цветы такие хрупкие… Они живут так мало… Дэвид нахмурился.
– Не совсем так. На самом деле цветы очень выносливые, – серьезно произнес он. – Просто они не отцветают, а засыпают. Потом они снова набирают силу и расцветают еще краше. Они отдыхают в темноте перед тем, как возродиться.
Силу в темноте… Лишь один Бог свидетель, какой мрак окружал ее последние два года и какое напряжение от нее потребовалось… Слава Богу, теперь все это в прошлом…
– Это хорошо, что ты считаешь меня сильной… Но кто-то, кажется, обещал мне сразу же заснуть!
Сабрина поудобнее устроилась на подушке, свернулась калачиком и демонстративно закрыла глаза. Она услышала недовольный вздох и ворчание Дэвида на соседней кровати. Наконец он затих. Сабрина долго ждала, потом решилась открыть глаза и незаметно посмотреть на него.
Дэвид не спал. Его голубые глаза были широко распахнуты, и взгляд их был все так же устремлен на цветок. Он снова погладил пальцем золотые лепестки своей Миранды.
– Чудно, – прошептал он чуть слышно.
Сабрину снова переполнило чувство нежности к этому беззащитному и наивному взрослому ребенку.
Уткнувшись в подушку, она беззвучно заплакала.
Глава 3
Сабрина опустилась на колени и склонила голову, что означало конец представления. Она подняла
