– Как Пьеро? – спросила Катерина у Санчии, входя в зал на следующее утро.
– Все еще спит. Я подумала, что, наверное, стоит похлопать его по щекам и разбудить, чтобы он позавтракал в постели.
– Да, пусть проснется. – Катерина помедлила. – Ты знаешь, что Лион уехал ночью в Пизу?
– Дамари, – кивнула головой Санчия.
– Я не хотела, чтобы это произошло. – Катерина нахмурилась. – Конечно, я была против строительства кораблей, но чтобы они были уничтожены рукой этого ублюдка?
– Разумеется. И Лион, конечно же, понимает это, – ответила Санчия. – Он знает, что в трудную минуту вы поддержите его.
Брови Катерины расправились.
– Ты права, Лион не так глуп, чтобы поверить в то, что я могу желать ему вреда. – Она взяла яблоко с блюда и положила на поднос вместе с ломтями дыни. – Отнеси малышу. Я навещу его чуть позже, посмотрю, как он, и задам ему несколько вопросов. Нам надо распутать этот узел.
Она и в самом деле выполнила обещание, заглянула вскоре в комнату Пьеро.
– Все еще спит? – Она с улыбкой вошла в комнату и направилась к постели.
– Нет! – Санчия преградила ей дорогу. – Не подходите близко.
Катерина резко остановилась.
– Что случилось? – Взгляд ее пробежал по потному лицу и блестящим глазам мальчика. – Малыш болен?
Санчия коротко кивнула:
– Одеяла из повозки, в которой Лион нашел его, что вы сделали с ними?
Катерина нахмурилась:
– Я отправила вечером слугу распределить их по семьям бедняков. Они все из хорошей шерсти и… Но почему ты спрашиваешь?
– Пьеро пожаловался, что его левая рука нарывает. – Голос Санчии стал глухим, но каждое слою звучало отчетливо. Она приподняла руку мальчика чуть повыше.
– Матерь божия!
Красный гнойный нарыв размером с куриное яйцо вспух под мышкой Пьеро.
– Пить. – Пьеро выдернул руку и перевернулся на бок. – Санчия, пить.
– Уходите, дорогая. – Санчия повернулась к двери. – Я приду через минуту.
Катерина прошла в зал, а следом за ней появилась Санчия и спросила, глядя ей прямо в лицо:
– Это то, о чем я думаю?
– Не уверена, – медленно произнесла Катерина. – Я не видела никого, кто бы болел этим. Я была ребенком, когда чума пришла во Флоренцию в 1470 году, но она, благодарение богу, не дошла до Мандары.
– А я слышала рассказы о ней. – Голос Санчии дрогнул. – Именно так она и начинается.
– Иногда. Иногда бывает и без нарыва. – Катерина медленно повернулась… Слишком медленно для человека, чьи движения были обычно столь стремительны и уверенны. – Мне надо… кое-что сделать.
– Что? – спросила Санчия. – Что вы можете сделать?
– Надо отправить кого-нибудь собрать одеяла. Нет, я сделаю это сама. Возможно, еще не поздно.
– Я слышала о том, что ее разносит ветер… прикосновение к одежде… – Глаза Санчии раскрылись от ужаса. – Лохмотья, которые мы сняли с Пьеро. Я отправила Розу сжечь их. Она тоже в опасности.
– Роза, Марко, Бьянка, а также ты и я, – пробормотала Катерина. – Мы все прикасались к Пьеро. Может быть, и Лион. Разве можно угадать, кто избежит этого?
Санчия закрыла глаза и прислонилась спиной к двери.
– Надо молить бога, чтобы мы ошибались.
– Скоро мы узнаем это. Чума не замедлит показать себя.
Роза заболела ночью и умерла на следующий день.
Никто в замке, кроме нее, больше не заболел, и ни о каких признаках эпидемии в городе тоже не было слышно.
Катерина вошла в комнату Пьеро, чтобы сообщить Санчии об этом. Она постояла около кровати, глядя на мальчика:
– Как он?
– Не знаю. – Санчия устало покачала головой. – Он очень мучается. Просыпается и засыпает, снова просыпается.
– Он борется. В народе говорят, что чума имеет две головы. Та, которая сопровождается нарывами, может быть и не смертельна.
Две головы. Санчия вспомнила виденный когда-то в книге рисунок страшного двухголового чудовища – Медузы, скрывающейся в засаде и поджидающей неосторожных путников.
– Я приготовлю новую припарку для нарывов. – Катерина собралась уходить. – А потом вернусь и посижу, чтобы ты могла отдохнуть.
– Нет, – Санчия села в кресло у кровати, – он чувствует, когда меня здесь нет, и становится более беспокойным.
– Тебе надо… – Катерина замолчала. – Если передумаешь, дай мне знать.
Когда она вышла из комнаты, Санчия откинулась головой на высокую спинку кресла. Если она даже и передумает, то ей просто некого будет послать к Катерине. Никто из слуг и близко не подходит к комнате.
– Санчия.
Она взглянула на Пьеро. Его губы приоткрылись, и он посмотрел на нее горящими голубым огнем глазами.
– Еще попить, мой любимый?
Он покачал головой.
– Я болен, да? – спросил он хрипло. – Сильно болен?
Она кивнула.
Он упрямо вздернул подбородок:
– Я не умру. Ты увидишь, я не умру.
– Конечно, нет. – Она улыбнулась. – Ты очень сильный и не позволишь болезни справиться с тобой.
– Ты поможешь мне? Ляг рядом и обними меня, тогда мне будет легче.
– Конечно, мой хороший. – Она встала с кресла и легла около него на кровати. Горло ее сжалось, когда она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее с той же любовью и желанием защитить ее, как в ту ночь, когда она приходила к нему накануне его исчезновения.
– Я не хочу оставлять тебя, – пробормотал он с закрытыми глазами. – Я знаю, что нужен тебе.
– Ты всегда будешь рядом со мной. – Ее голос прервался. – Ты мне очень-очень нужен.
– Я не умру…
Пьеро умер шесть часов спустя, после таких мучений, что Санчия почувствовала почти облегчение, ибо смерть избавила его от них.
Катерина была рядом до конца, и именно она закрыла синие глаза и вывела оцепеневшую от горя Санчию из комнаты.
– Поплачь, если можешь. Иногда это помогает. Санчия покачала головой.
