страницы. Почти каждый день после занятий в колледже он заходил к букинистам на набережной — к Хикки на Бэчелор-Уорк, к Уэббу или Мэсси на Астонской набережной или в переулок к О'Клоисси. Он не знал, что ей возразить. Ему хотелось сказать, что литература выше политики. Но они были давнишними друзьями, вместе учились в университете, потом вместе преподавали; с ней неуместны выспренние фразы. Он все моргал, и все старался улыбнуться, и наконец невнятно пробормотал, что не видит никакой связи между политикой и писанием рецензий.
Когда они вновь встретились в танце, он все еще был смущен и рассеян. Мисс Айворз быстро сжала его руку в своей теплой руке и сказала дружески и мягко:
— Полно, я пошутила. Скорей, наша очередь расходиться.
Когда они опять оказались вместе, она заговорила об университетском вопросе[9], и Габриел почувствовал себя свободней. Кто-то из друзей показал ей рецензию Габриела на стихи Браунинга — вот как она узнала его тайну; рецензия ей страшно понравилась.
Потом она вдруг сказала:
— Да, кстати, мистер Конрой, не примете ли вы участие в экскурсии на Аранские острова[10] этим летом? Мы поедем на целый месяц. Вот будет чудесно оказаться в открытом океане! Вы непременно должны поехать. Поедут мистер Клэнси, и мистер Килкелли, и Кэтлин Кирни[11]. И Грете хорошо бы поехать. Она ведь из Коннахта[12]?
— Она оттуда родом, — сухо сказал Габриел.
— Так, значит, едем, решено? — сказала мисс Айворз с жаром, тронув его руку своей теплой рукой.
— Собственно говоря, — начал Габриел, — я уже решил поехать...
— Куда? — спросила мисс Айворз.
— Видите ли, я каждый год совершаю экскурсию на велосипеде с несколькими приятелями...
— Но куда? — спросила мисс Айворз.
— Видите ли, мы обычно путешествуем по Франции или Бельгии, иногда по Германии, — смущенно сказал Габриел.
— А зачем вам путешествовать по Франции или Бельгии, — сказала мисс Айворз, — лучше бы узнали свою родину.
— Ну, — сказал Габриел, — отчасти, чтобы изучить язык, а отчасти, чтоб сменить обстановку.
— А свой родной язык вам не надо изучать — ирландский? — спросила мисс Айворз.
— Если уж на то пошло, — сказал Габриел, — то гэльский вовсе не мой родной язык.
Соседняя пара начала прислушиваться к этому допросу. Габриел беспокойно поглядел направо и налево, он старался сохранить самообладание, но краска начала заливать его лоб.
— А свою родину вам не надо узнать поближе? — продолжала мисс Айворз. — Родину, которой вы совсем не знаете, родной народ, родную страну?
— Сказать вам правду, — вдруг резко возразил Габриел, — мне до смерти надоела моя родная страна!
— Почему? — спросила мисс Айворз.
Габриел не ответил, слишком взволнованный собственными словами.
— Почему? — повторила мисс Айворз.
Пора было меняться дамами, и, так как Габриел все молчал, мисс Айворз сказала горячо:
— Конечно, вам нечего ответить.
Чтобы скрыть свое волнение, Габриел стал танцевать с необыкновенным рвением. Он избегал взгляда мисс Айворз, так как заметил кислую гримасу на ее лице. Но когда они снова встретились в общем кругу, он с удивлением почувствовал, что она крепко пожимает ему руку. Мгновенье она лукаво смотрела на него, пока он не улыбнулся. Затем, когда цепь опять пришла в движение, она встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— Англофил!
Когда лансье окончилось, Габриел отошел в дальний угол, где сидела мать Фредди Мэлинза. Это была толстая болезненная старуха, вся седая. Так же, как сын, она слегка заикалась. Ей уже сказали, что Фредди здесь и что он почти совсем трезв. Габриел спросил ее, хорошо ли она доехала, не качало ли их на пароходе. Она жила у своей замужней дочери в Глазго и каждый год приезжала в Дублин погостить. Она ровным голосом ответила, что нисколько не качало и капитан был к ней очень внимателен. Она рассказала также о том, как хорошо живет ее дочь в Глазго и как много у них там знакомых. Пока она говорила, Габриел пытался забыть о неприятном разговоре с мисс Айворз. Конечно, она восторженная девушка, или женщина, или что она там такое, но, право, всему свое время. Пожалуй, не следовало так отвечать ей. Но она не имела права перед всеми называть его англофилом, даже в шутку. Она хотела сделать из него посмешище, устраивая ему этот допрос и тараща на него свои кроличьи глаза.
Он увидел, что жена пробирается к нему между вальсирующими парами. Подойдя, она сказала ему на ухо:
— Габриел, тетя Кэт спрашивает, будешь ли ты резать гуся, как всегда, или нет. Мисс Дейли нарежет окорок, а я — пудинг.
— Хорошо, — сказал Габриел.
— Она устроит так, чтобы молодежь поужинала раньше, и мы будем в своей компании.
— Ты танцевала? — спросил Габриел.
— Конечно. Разве ты меня не видел? Из-за чего вы поспорили с Молли Айворз?
— И не думали спорить. Откуда ты взяла? Это она сказала?
— Да, сказала что-то в этом духе. Я уговариваю этого мистера д'Арси спеть. Он ужасно ломается.
— Мы вовсе не спорили, — сказал Габриел недовольным тоном, — просто она уговаривала меня поехать в западную Ирландию, а я отказался.
Его жена радостно хлопнула в ладоши и слегка подпрыгнула.
— Поедем, Габриел, — воскликнула она, — мне так хочется еще раз побывать в Голуэе!
— Поезжай, если хочешь, — холодно ответил Габриел.
Она секунду смотрела на него, потом повернулась к миссис Мэлинз и сказала:
— Любезный у меня муженек, правда, миссис Мэлинз?
Она не торопясь отошла, а миссис Мэлинз, словно не было никакого перерыва, продолжала рассказывать ему, какие замечательные места есть в Шотландии и какие замечательные виды. Ее зять каждый год возит их на озеро, и они там удят рыбу. Ее зять изумительный рыболов. Однажды он поймал замечательную рыбу, и повар в отеле зажарил ее им на обед.
Габриел едва слышал, что она говорила. Теперь, когда до ужина оставалось уже немного, он опять начал думать о своей речи и о цитате из Браунинга. Когда он увидел, что Фредди Мэлинз направляется к матери, он уступил ему место и отошел в амбразуру окна. Комната уже опустела, и из столовой доносился звон ножей и тарелок. Те, кто еще оставался в гостиной, устали танцевать и тихо разговаривали, разбившись на группы. Теплые дрожащие пальцы Габриела забарабанили по холодному оконному стеклу. Как, наверно, свежо там, на улице. Как приятно было бы пройтись одному — сперва вдоль реки, потом через парк! Ветви деревьев, наверно, все в снегу, а на памятнике Веллингтону[13] белая шапка из снега. Насколько приятней было бы оказаться там, чем за столом, с гостями!
Он быстро просмотрел главные пункты своей речи: ирландское гостеприимство, печальные воспоминания, три грации, Парис, цитата из Браунинга. Он повторил про себя фразу из своей рецензии: «Кажется, что слушаешь музыку, разъедаемую мыслью». Мисс Айворз похвалила рецензию. Искренне или нет? Есть ли у нее какая-нибудь личная жизнь, помимо всех этих громких слов? Они никогда не ссорились до этого вечера. Неприятно, что она тоже будет сидеть за ужином и смотреть на него своим критическим, насмешливым взглядом, когда он будет говорить. Она-то будет рада, если он провалится. Внезапно ему пришла в голову мысль, подбодрившая его. Он скажет, имея в виду тетю Кэт и Джулию: «Леди и джентльмены, поколение, которое сейчас уходит от нас, имело, конечно, свои недостатки, но зато, на мой взгляд, ему присущи добродетели — гостеприимство, юмор, человечность, которых не хватает, быть может,
