– Полегче, – сказал Майлс Кроуфорд. – Без поэтических вольностей. Мы тут в епархии архиепископа.
– И усаживаются на свои полосатые исподние юбки, взирая вверх на статую однорукого прелюбодея[560].
– Однорукий прелюбодей! – воскликнул профессор. – Мне это нравится. Я уловил мысль. Я вижу, что вы хотите сказать.
МОЖНО ПОДУМАТЬ, ДАМЫ ОДАРИВАЮТ ГРАЖДАН ДУБЛИНА СКОРОСТНЫМИ ПИЛЮЛЯМИ И БЫСТРОЛЕТНЫМИ МЕТЕОРИТАМИ
– Но у них от этого затекает шея, – говорил Стивен, – и они так устали, что уже не могут смотреть ни вверх ни вниз ни даже говорить. Они ставят между собой пакет со сливами и начинают их поедать одну за другой, утирая платочками сливовый сок, стекающий изо рта, и не спеша выплевывая косточки через перила.
В конце у него вдруг вырвался громкий молодой смех. Услышав его, Ленехан и мистер О'Мэдден Берк обернулись и, помахав им, повернули наискосок в сторону Муни.
– Это все? – спросил Майлс Кроуфорд. – Закончим, пока они не сделали чего похуже.
СОФИСТ ПОРАЖАЕТ НАДМЕННУЮ ЕЛЕНУ ПРЯМЫМ ПО СОПАТКЕ. СПАРТАНЦЫ СКРЕЖЕЩУТ КОРЕННЫМИ. ИТАКИЙЦЫ БОЖАТСЯ, ЧТО ИХ ПЕН ЧЕМПИОНКА
– Вы мне напоминаете Антисфена[561], – сказал профессор, – ученика софиста Горгия. О нем рассказывают, что никак не могли решить, кого он яростнее хулил, других или же себя самого. Он был сыном аристократа и рабыни. И он написал книгу, в которой отнял пальму первенства по красоте у аргивянки Елены и передал ее бедной Пенелопе.
Бедная Пенелопа. Пенелопа Рич[562]
Они приготовились перейти через О'Коннелл-стрит.
АЛЛО, ЦЕНТРАЛЬНАЯ!
В различных точках на всех восьми линиях стояли на рельсах с застывшими дугами трамваи, шедшие в или из Рэтмайнса, Рэтфарнэма, Блэкрока, Кингстауна и Долки, Сэндимаунт Грин, Рингсенда и Сэндимаунт Тауэр, Доннибрука, Пальмерстон парка и Верхнего Рэтмайнса, в неподвижном спокойствии короткого замыкания. Наемные экипажи, кабриолеты, ломовые телеги, почтовые фургоны, собственные кареты, повозки для газированных минеральных вод с громыхающими ящиками бутылок громыхали, катили, влекомые лошадьми, – стремительно.
КАК? – И АНАЛОГИЧНО – ГДЕ?
– А как вы это назовете? – осведомился Майлс Кроуфорд. – И где они взяли сливы?
ИЗ ВЕРГИЛИЯ, ГОВОРИТ ПЕДАГОГ. ВТОРОКУРСНИК ЖЕ ПРИСУЖДАЕТ СЛИВЫ СТАРИКУ МОИСЕЮ
– Назовите это… сейчас, минутку, – сказал профессор, в раздумье широко раздвинув длинные губы. – Постойте, постойте. Назовем так: deus nobis haec otia fecit[563] .
– Нет, – отвечал Стивен. – Я это назову:
– Я понимаю, – сказал профессор.
Он звучно рассмеялся.
– Понимаю, – повторил он с явным удовольствием. – Моисей и земля обетованная. Это ведь мы его навели на мысль, – добавил он, обращаясь к Дж.Дж.О'Моллою.
ГОРАЦИО – ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА В ЭТОТ ДИВНЫЙ ИЮНЬСКИЙ ДЕНЬ
Дж.Дж.О'Моллой искоса бросил усталый взгляд на статую, продолжая хранить молчание.
– Понимаю, – сказал профессор.
Он задержался на пятачке у памятника сэру Джону Грэю и глянул наверх на Нельсона сквозь сеть морщинок своей кривой усмешки.
УРЕЗАННЫЕ КОНЕЧНОСТИ ОКАЗЫВАЮТСЯ БОЛЬШИМ ИСКУШЕНИЕМ ДЛЯ ИГРИВЫХ СТАРУШЕК. ЭНН ВЕРТИТСЯ, ФЛО КРУТИТСЯ – НО СТАНЕМ ЛИ ОСУЖДАТЬ ИХ?
– Однорукий прелюбодей, – повторил он, усмехаясь угрюмо. – Надо сказать, это меня привлекает.
– Старушек тоже привлекало, – сказал Майлс Кроуфорд, – если Всевышний дал бы нам знать всю истину.
Эпизод 8[565]
Ананасные леденцы, лимонный цукат, сливочные тянучки. Липкослащавая девица целыми совками насыпает ириски учителю из Христианских братьев[566].
Какой– нибудь школьный праздник. Один вред для детских животиков. Сладости и засахаренные фрукты, поставщик Его Величества Короля. Боже. Храни.
Нашего. Сидит у себя на троне, обсасывает красные карамельки до белой начинки.
Хмурый молодой человек из АМХ[567], зорко стоящий на посту средь душных приторных испарений кондитерской Грэма Лемона, вложил какой-то листок в руку мистера Блума.
Сердце сердцу весть подает.
Блу… Про меня? Нет.
Блудный сын… кровь агнца…
