Буди уселась за стол и жадно воскликнула:
– Давай-ка его сюда!
Мэгги налила густого желтого супу из котелка ей в тарелку. Кейти, сидевшая напротив Буди, спокойно сказала, на кончике пальца поднося ко рту хлебные крошки:
– Хорошо, что хоть это есть. А где Дилли?
– Пошла отца встречать, – ответила Мэгги.
Кроша в суп большие кусочки хлеба, Буди добавила:
– Отца нашего, иже не на небеси.
Наливая суп Кейти в тарелку, Мэгги воскликнула:
– Буди! Ну, как не стыдно!
Кораблик, скомканный листок, Илия грядет, легко покачиваясь, плыл вниз по Лиффи, под Окружным мостом, проскакивая стремнины, там, где вода бурлила вокруг устоев, держа на восток, мимо судов и якорных цепей, между старым доком Таможни и набережной короля Георга.
Блондинка у Торнтона устилала дно плетеной корзинки хрустящей гофрированной бумагой. Буян Бойлан передал ей бутылку, завернутую в розовую бумажную салфетку, и небольшой флакон.
– Первым делом вот это, – сказал он.
– Да, сэр, – ответила блондинка, – а фрукты сверху.
– Отлично, это будет победный мяч, – сказал Буян Бойлан.
Красиво и бережно она уложила пузатые груши, попарно, хвостиками в разные стороны, и между ними спелые рдеющие стыдом персики.
Буян Бойлан в новых рыжих штиблетах прохаживался по магазину, напитанному запахами плодов, трогал фрукты, сочные, молодые, морщинистые, и пухлые красные помидоры, подносил к носу, нюхал.
H.E.L.Y.'S., цепочка в белых цилиндрах, устало проследовали перед ним мимо Тэнджер-лейн, влачась к цели.
Внезапно он отвернулся от короба с земляникой, вытащил из кармашка золотые часы и поглядел на них, отставив руку на всю длину цепочки.
– А вы их можете отправить трамваем? Прямо сейчас?
Темноспинная фигура в пассаже Мерчентс-арч перебирала книги на лотке уличного торговца.
– Конечно, сэр. Это в городе?
– О да, – отвечал Буян Бойлан. – В десяти минутах езды.
Блондинка подала карточку и карандаш.
– Вы не напишете адрес, сэр?
Буян Бойлан за конторкой написал адрес и вернул ей карточку.
– Только пошлите сразу, договорились? – сказал он. – Это для больного.
– Да, сэр. Я сделаю, сэр.
Буян Бойлан весело позвякал деньгами в кармане брюк.
– И на сколько вы меня разорили? – вопросил он.
Тонкие пальчики блондинки пересчитали фрукты.
Буян Бойлан заглянул ей за вырез блузки. Юная птичка. Он взял красную гвоздику из высокого бокала.
– Идет мне? – спросил он фатовато.
Блондинка взглянула искоса на него, выпрямилась с независимым видом, на его галстук, слегка съехавший набок, зардевшись.
– Да, сэр, – сказала она.
Наклонившись, она снова пересчитала пузатые груши и зардевшиеся персики.
Буян Бойлан заглянул ей за блузку еще более благосклонно, зажав в смеющихся зубах стебель с красным цветком.
– Я скажу пару слов по вашему телефону, мисси? – спросил он развязно.
– Ма![990]– сказал Альмидано Артифони.
Через плечо Стивена он рассеянно взирал на шишковатый череп Голдсмита[991].
Медленно проехали два вагона с туристами, женщины сидели впереди, ухватившись за поручни. Бледнолицые. Руки мужчин без стеснения обвивали их щуплые талии. Они смотрели со стороны Тринити на глухой, весь в колоннах, портал Ирландского банка, где гургургулили голуби.
– Anch'io ho avuto di queste idee, – говорил Альмидано Артифони, – quand' его giovine come Lei. Eppoi mi sono convinto che il mondo e una bestia. E peccato. Perche la sua voce… sarebbe un cespite di rendita, via. Invece, Lei si sacrifica[992].
– Sacrifizio incruento[993], – сказал Стивен, улыбаясь и медленно, легонько покачивая взятой за середину ясеневой тросточкой.
– Speriamo, – дружелюбно произнесло круглое и усатое лицо. – Ма, dia retta a me[994].
Под суровой каменной дланью Граттана, велящей остановиться, трамвай из Инчикора высадил кучную ватагу солдат из оркестра Шотландского Горного полка.
– Ci riflettero[995], – отвечал Стивен, глядя вниз на обширную штанину.
– Ma, sul serio, eh?[996]– говорил Альмидано Артифони.
Его тяжелая рука крепко сжала руку Стивена. Взгляд человека. Одно мгновение взгляд всматривался пытливо и тут же быстро перешел на подходивший трамвай из Долки.
– Eccolo, – торопливо и дружески сказал Альмидано Артифони. – Venga a trovarmi e ci pensi. Addio, caro[997].
– Arrivederia, maestro, – отозвался Стивен, высвободившейся рукою приподымая шляпу. – E grazie[998].
– Di che? – спросил Альмидано Артифони. – Scusi, eh? Tante belle cose![999]
Альмидано Артифони, подняв как сигнал свернутые в трубку ноты, в своих обширных штанах устремился вслед за трамваем из Долки. Тщетно стремился он, подавая тщетно сигналы средь толчеи голоногих горцев, протаскивавших музыкальные принадлежности через ворота Тринити.
Мисс Данн засунула подальше в стол «Женщину в белом» [1000], взятую из библиотеки на Кейпл-стрит, и заправила в свою машинку цветастый лист почтовой бумаги.
Слишком тут много всего таинственного. Любит он эту Мэрион или нет?
Лучше поменять да взять что-нибудь Мэри Сесил Хэй.
Диск скользнул вниз по желобку, немного покачался, затих и показал им в окошечке: шесть.
Мисс Данн отстучала по клавишам:
– 16 июня 1904.
Пять фигур в белых цилиндрах, с рекламными щитами, прозмеились между углом Монипени и постаментом, где не было статуи Вулфа Тона[1001], повернулись, показав H.E.L.Y.'S., и проследовали назад, откуда пришли.
Потом она уставилась на большую афишу с изображением Марии Кендалл[1002], очаровательной субретки, бездумно откинувшись и черкая в блокноте цифры шестнадцать и заглавные Эс. Горчичные волосы и размалеванные щеки. Что тут симпатичного? Юбчонка с ладонь, и ту еще задирает. Интересно, а он придет сегодня на музыку. Уговорить бы эту портниху, чтоб сделала плиссированную юбку как у Сьюзи Нэгл. Вид до того шикарный. Шаннон и все тузы из яхт-клуба от нее глаз не могли оторвать. Дай бог, повезет, он тут меня не продержит до семи.
Телефон резко зазвонил у нее под ухом.
– Алло. Да, сэр. Нет, сэр. Да, сэр. Я позвоню им после пяти. Только эти два, сэр, в Белфаст и в Ливерпуль. Хорошо, сэр. Значит, я могу уходить после шести, если вы не вернетесь. В четверть седьмого. Да, сэр. Двадцать семь и шесть. Я скажу ему. Да: один фунт, семь и шесть.
