Расскажи мне, — небрежно продолжал он, — когда вы с Джоном остаетесь наедине, о чем вы говорите?
— Как — о чем? — Люсианна вытаращила глаза.
— Ну вы ведь разговариваете, не так ли? — снова спросил Джейк без всяких эмоций. — Или ваше общение имеет более основательный характер?
Люсианна не сразу поняла, что он имеет в виду, но, как только ей стало ясно, покраснела от смешанного чувства ярости и смущения.
— Конечно, мы разговариваем! — раздраженно бросила она. — О чем? Да мало ли о чем!
— Например? — Его бровь вопросительно приподнялась, и в этот момент Джейк напомнил ей о тех временах, когда она могла получить от него суровый нагоняй за свои детские шалости.
— Ну… о самых разных вещах, — проговорила Люсианна, изо всех сил стараясь припомнить какой- нибудь подходящий эпизод, свидетельствующий об остроумии и содержательности их бесед с Джоном.
— Неужели? Тогда ты должна согласиться с теми, кто убежден, что словесные игры могут быть такими же эротичными и возбуждающими, как и сексуальные, не так ли? — спросил Джейк.
— Какие еще словесные игры? — Люсианна опять залилась краской. — Есть много не менее интересных вещей помимо секса, которые заслуживают нашего с Джоном внимания, — колко добавила она.
— А если подумать о том, сколько могут сделать двое!..
Произнесенные ласковым, вкрадчивым голосом слова застали ее врасплох. Нужно было как-то реагировать на это.
— Я не обсуждаю своих личных дел ни с кем, — только и смогла сказать она.
— Даже с Джоном? — поинтересовался Джейк. — Ты знаешь, как разобрать двигатель, как добраться до самой его сути, и у тебя это получается, но сомневаюсь, что ты с такой же легкостью доберешься до сути мужчины, раздевая его или раздеваясь для него сама, — сказал Джейк с чарующей мягкостью в голосе.
Собравшись с силами, чтобы не распустить перед ним нюни от горькой обиды, Люсианна уставилась немигающим взором в ветровое стекло. Своим едким замечанием Джейк напомнил ей недавно подслушанный малоприятный для нее разговор двух подруг, знакомых Джона.
— Ты представляешь? — говорила одна другой, не подозревая, что Люсианна находится рядом. — Она ему говорит: «Эту штуку сюда, эту деталь сюда, а потом завинчиваешь вот так». Бедный Джон, я так ему сочувствую! Не понимаю, что он в ней нашел!
Возможно, у нее не такой богатый сексуальный опыт, возможно, она не решается брать инициативу в свои руки, когда дело касается любви, не говоря уже о том, чтобы раздеть мужчину… Но Люсианна уже давно делала Джону робкие намеки, что готова пойти дальше тех поцелуев и целомудренных ласк, которые они да рили друг другу; что совсем не против близости… И если он вяло на них реагировал, то это липший раз доказывало, что он уважает ее и не стремится разрушить их отношения грубыми приставаниями. Ей вовсе не хотелось быть объектом только сексуальных желаний.
Люсианна сидела погруженная в свои мысли и не заметила, как Джейк выехал на дорогу, ведущую не к его дому, а в город.
— Куда мы едем? — спросила она резким тоном. — Мне казалось, что…
— Мы едем по магазинам, — спокойно ответил Джейк.
— По магазинам? — Люсианна вся внутренне съежилась, вспомнив, сколько раз её семейство пыталось уговорить ее изменить стиль одежды. Они думали, что она отказывается слушать их из-за своего упрямства, но разве возможно было объяснить им, что ее привязанность к рабочим брюкам и джинсам появилась не просто так и причины тому надо искать еще в тех временах, когда она была подростком? Тогда она хотела быть похожей на своих сверстниц. Прозвище Пацанка очень унижало ее.
Деньги, подаренные на день рождения, предоставили возможность сделать мечту явью. Люсианна хорошо помнила радостное волнение, сопровождавшее поход в магазин с девочкой из школы, которая, как ей тогда казалось, была воплощением женственности. Ее до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о последствиях этой затеи. Она чувствовала себя ужасно неловко и дискомфортно в чулках и в короткой узкой юбке, затруднявшей ходьбу. Ее так шатало из стороны в сторону на высоченных каблуках, что она в любой момент рисковала свалиться на асфальт. По дороге они случайно наткнулись на группу парней из школы.
Из-за обидных замечаний и грубых шуток по поводу превращения Пацанки в девушку, что в их глазах не прибавило ей сексуальности, ее щеки и уши долго еще продолжали гореть. Стыд и смущение Люсианны были настолько велики, что она решила не ходить в школу, пока отец не заявил, что вызовет врача.
Когда братья сказали, что ее новый наряд наводит на мысль о девушках определенного поведения, она дала зарок больше никогда в жизни не одеваться как женщина. И хотя в ее гардеробе болталось несколько «женских» вещей, она наотрез отказывалась уступать настойчивым просьбам своего семейства надеть что-нибудь более приличествующее женщине, чем рабочие штаны.
Убедившись, что мужчины реагируют на изменение ее облика вовсе не так, как хотелось, она поняла, что по каким-то необъяснимым причинам ей никогда 'не удастся носить женскую одежду с той же легкостью и непринужденностью, с какой носят ее остальные женщины, и не быть при этом объектом насмешек.
— Я не поеду, — вдруг заявила Люсианна. — Останови машину.
Джейк плавно затормозил, повернулся к ней и спросил неодобрительным тоном:
— Чего ты так боишься, Люсианна? И не пытайся это отрицать. Не забывай, я знаю тебя как облупленную. Ты боишься показаться неженственной?..
— Нет…
— Нет? — Снова темная бровь приподнялась вопросительно и слегка надменно — жест, который она не выносила. — Тогда докажи.
— Я не собираюсь тебе ничего доказывать, — рассерженно проговорила она.
— Мне это и не нужно, — Джейк как будто пропустил ее сердитые слова мимо ушей, — но тебе не мешало бы доказать это Джону, да и самой себе.
Люсианна отвернулась, боясь встретиться с ним взглядом. Он был прав.
— Ты сама так решила, — сказал он ровным голосом, — и должен сказать, ты меня удивила…
— Удивила?
Люсианна недоверчиво посмотрела на него. Она знала по опыту, что Джейка не так-то легко удивить.
— Ну… я думал, у тебя хватит смелости, чувства собственного достоинства, чтобы не складывать лапки, а бороться.
— Не беспокойся, хватит, — с негодованием отпарировала Люсианна и добавила язвительным тоном: — Но если ты думаешь, что тебе удается уговорить меня потратить деньги на бабские наряды, которые бы удовлетворяли твоим вкусам и твоим представлениям о женственности…
— Стоп, стоп, стоп! Меня можно обвинить во многих грехах, но чтобы я принуждал женщину напяливать на себя оборочки, рюшечки и прочую дребедень — никогда. Кроме того, тебе еще рано думать об изменении внешности. Нам предстоит еще очень много поработать над твоим внутренним состоянием. Ведь женственность, женское обаяние — это то, что идет изнутри. Оно означает уверенность в себе прежде всего как в женщине, в своей сексуальности, готовность доказать миру, что ты самая обаятельная и неотразимая. Когда ты обладаешь всем этим, то твой внешний облик уходит на второй план, становится заключительным штрихом, лишь довершающим картину.
Он как-то незаметно снова завел машину, и на этот раз Люсианна не стала возражать, когда они продолжили свой путь в город. Что-то было в словах, которые он говорил, в его спокойной манере такое, от чего у Люсианны комок подступил к горлу. Ее вдруг охватила такая тоска и печаль, как будто Джейк обнаружил внутренний огонь ее души, удел которого, она это знала, не гореть ярким пламенем, но лишь теплиться неясным светом в потемках.
Странно, но, пока они вот так молча сидели, ее мысли были сосредоточены не на собственной горькой участи или на Джоне. Она думала о матери.
