Понадобилось несколько месяцев, чтобы вернуть лужайке ее первоначальный вид. Весной она покрывалась сплошным ковром колокольчиков, но теперь пора их цветения давно прошла, и деревья уже начали желтеть, возвещая о близости осени.
— Сейчас даже трудно поверить, что когда-то это место было совсем другим, — продолжила Молли, остановившись рядом с Рэном. — Хотелось бы мне взглянуть на Сильвию в тот день, когда она упала в грязь, а ты ее отмывал… Сколько ей было, Рэн?
— Семнадцать, — не задумываясь, ответил он, и Молли бросила в его сторону пристальный взгляд.
— Гм… Когда Сильвия гостила у нас в прошлый раз, она рассказывала о том, как не хотела уезжать из «Отель-Плейс». Ей хотелось остаться с Алексом после смерти его отца, но мать ей не разрешила.
— Она была совсем молоденькой, только начала взрослеть. Холостяцкое жилище было бы для нее неподходящим местом.
— Даже если одного из этих холостяков она любила, продолжала любить… и любит до сих пор?
— Алекс и сам считал, что ей лучше остаться с матерью, — упрямо заявил Рэн.
— Я говорю не об Алексе. Сильвия хотела остаться здесь из-за любви к тебе.
— Она была ребенком, — сердито ответил Рэн, отворачиваясь. — Что она понимала в любви? Она была совсем маленькой, Молли, я был всего лишь управляющим ее брата; я не мог…
— Не мог признаться ей, что тоже ее любишь? — мягким голосом предположила Молли.
Рэн окинул ее гневным взглядом.
— Я хотел сказать, что не мог обеспечить ей такой уровень жизни, к которому она привыкла, и даже если бы смог, она была еще маленькой, совсем ребенком…
— К девятнадцати годам она повзрослела, — напомнила ему Молли и многозначительно добавила, — И ты сам это понял, Рэн. Вы стали любовниками. Ты был у нее первым, но бросил ее, позволил ей…
— Нет! Это она меня оттолкнула, — яростно возразил Рэн. — Она сама сказала мне, что легла со мной в постель ради Уэйна. Он не хотел иметь дело с девственницей… и…
— А ты ей поверил? — усмехнулась Молли.
Рэн посмотрел на нее.
— Она как раз прощалась с ним, когда я приехал, и если бы ты их видела…
— Внешность часто бывает обманчива. Люди могут очень долго скрывать свои чувства из страха быть отвергнутыми. Ты же, — тихо добавила она, — скрывал от Сильвии свою любовь?
Рэн остолбенел.
— Это Алекс тебе сказал? — возмутился он. — Он не должен был…
— Алекс ничего мне не говорил, — заверила его Молли. — Ему незачем было говорить, Рэн; я сама догадалась.
— Как?
— Я знала, что ты за человек, и видела, как ты ведешь себя с Сильвией, но все вместе это как-то не складывается, — пояснила она с улыбкой. — Почему ты не сказал ей о своих чувствах?
— Она знает, — коротко ответил Рэн. — Слушай, Молли, спасибо за сочувствие. Может, когда-то, в детстве, в юности, Сильвия любила меня, но сейчас все изменилось. Она уже не девочка, а взрослый человек. В ее жизни появился другой мужчина, который…
— Какой еще другой мужчина? — перебила его Молли и торопливо добавила, — Ты был ее единственным любовником, Рэн.
— Нет… не правда, — возразил Рэн, но Молли заметила, что его лицо побледнело под слоем загара. — Она была любовницей Уэйна, а теперь у нее есть Ллойд.
— Нет, — твердо заявила Молли. — Нет, Рэн. Уэйн и Сильвия никогда не были любовниками. Она сказала это мне еще тогда, и я знаю, что это чистая правда. С тех пор она часто это повторяла.
— Как часто? — переспросил Рэн, но затем покачал головой. — Да черт с ними, с другими мужиками. Меня не волнует, сколько их было в ее жизни, но я не могу навязывать ей свою любовь. Она любит Ллойда.
— Конечно, любит, — согласилась Молли, — но как друга, Рэн, а не как мужчину.
— Ты бы не говорила так, если бы слышала ее разговор с ним по телефону. Как она умоляла его вернуться…
Молли глубоко вздохнула. Перед беседой с Рэном она заранее обдумала, как далеко сможет зайти в своей откровенности, какие границы не должна переступать, и какими секретами не должна делиться. Но теперь она поняла, что волей-неволей ей придется нарушить собственноручно установленные правила.
— Она умоляла его вернуться, потому что хотела уехать из Хавертон-Холла, — тихо сказала Молли. — Она жутко боялась, Рэн, боялась своих чувств к тебе и… Она сказала мне, что не выдержит больше. Она сказала, что не может заниматься делом, когда все ее мысли вертятся вокруг тебя. Она хотела, чтобы Ллойд позволил ей работать где-нибудь в другом месте, где ей не пришлось бы встречаться с тобой… Это из-за тебя, Рэн. Если ты ее любишь…
— Я видел, как она переживала, когда Ллойд уехал в Лондон с Вики, — раздраженно возразил Рэн.
— Ллойд никогда не был ее любовником, Рэн. Она не любит его как мужчину, но если ты сомневаешься в моих словах, если ты действительно хочешь узнать правду, есть всего один человек, с кем ты должен поговорить. Если ты не веришь мне, Рэн, подумай вот о чем: почему женщина ложится в постель с мужчиной, если она долгие годы жила монашкой и, тем более, уверена, что этот мужчина ее не любит? Разве не потому, что ее чувства к нему настолько сильны, что не поддаются контролю? О, кстати, — Молли сделала паузу, и отвернулась, словно намереваясь уйти. — Чуть не забыла. Сильвия звонила мне прошлым вечером. Она поговорила с Ллойдом и он разрешил ей уехать из Хавертон-Холла. Завтра она вылетает из Лондона. Иногда женщинам недостаточно одной любви. Иногда нам нужно доказательство, признание, увидеть эту любовь, услышать о ней, пощупать хотя бы.
— Что случилось с Рэном? — взволнованно спросил Алекс у Молли, входя в гостиную. — Я встретил его на дороге; он сказал, что возвращается в Хавертон. Говорит, это что-то важное.
— Гм… правда?
— Молли, — с подозрением поинтересовался Алекс. — Что происходит? Что ты ему…?
— Ой, — зажав рот ладонью, Молли пулей вылетела из комнаты.
Что за глупое выражение «утренняя тошнота», — сочувственно подумал Алекс. — Бедная Молли страдает от нее круглые сутки.
Сумки были давно упакованы, записка для Рэна оставлена на столе, документы приведены в порядок; ничто не мешало ей сесть в арендованную машину и отправиться в аэропорт. Но Сильвия все никак не могла заставить себя сделать это.
Она нерешительно поднялась на второй этаж и остановилась у спальни Рэна. Дом оставался в полном ее распоряжении. У миссис Эллиот был выходной. Сильвия резко распахнула дверь и вошла. Комната совсем не изменилась с той единственной ночи, которую Сильвия провела здесь. Она подошла к кровати, дрожащей рукой погладила подушку Рэна.
Ее глаза наполнились слезами, но она не стала их вытирать. Вместо этого она решительно направилась к входной двери.
Снаружи воздух был согрет лучами заходящего солнца. Огромные клумбы вдоль дороги сплошь заросли лавандой.
Внезапно Сильвия обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на здание. Если Хавертон-Холл всего лишь особняк, то это — настоящий дом. Она нежно погладила на прощание теплые, пористые кирпичи, прежде чем сесть в машину. У нее заказан номер в Лондонской гостинице на одну ночь, а рано утром она должна вылететь в Нью-Йорк. Пора уезжать. Тем более, что оставаться незачем.
Всю дорогу Рэн обзывал себя круглым дураком и убеждал себя, что Молли ошибается.
